Синие цветы I: Анна
Шрифт:
Я не высказала предположений, но ожидала смерти одного или обоих действующих лиц. Истории Науэля, начинавшиеся со слов «один мой приятель…» почти всегда заканчивались чьей-то нелепой гибелью.
– Это все происходило три года назад. Шарахнул кризис, и многие накрылись. Может на нервной почве, может, от чего-то другого, но хозяин красотки ушел в отрыв и по пьяни угробил себя вместе с машиной. В газетах были фотки. Все так сожалели об этом случае. Писали, что тачка у него была преотличная.
– Они жалели машину?
– Ну конечно. Не мужика же.
Почему в байках Науэля люди такие неизменно мерзкие и циничные?
– Поехали уже, – взмолилась я.
– Поехали, – он переплел синий и красный провода на приборной панели.
Услышав, как заурчала машина, я отвернулась, настороженно вглядываясь в темноту за окном. Утром кто-то проснется и не найдет свою собственность на месте. Бедняга. Мне очень, очень стыдно, даже если его утрату и покроет страховка. Мы протискивались по узким улочкам, под колесами шуршали мелкие камни. Я закрыла глаза. Нас ждут опасности? Какие? Как далеко нам удастся убежать? И есть ли где-то место, достаточно далекое для того, чтобы нас оставили в покое?
– Ты хотела есть, – напомнил Науэль.
Я достала из пакета пончик и запакованный в пленку стакан уже остывшего кофе. Есть почему-то расхотелось.
– Приготовься к возможным сюрпризам, – предупредил Науэль. Ветка пышного куста проскребла по стеклу, заставив меня дернуться. Редкие фонари висели в темноте, как светлячки-переростки, тяжелые и тусклые. – Но, я думаю, обойдется. Я буду очень внимательным.
– Мне словно снится сон, – пробормотала я. «Надеюсь, он не превратится в кошмар. Хотя… уже, наверное». – Науэль?
– У?
– Ничего.
Мимо нас с ревом пронеслась машина, едва не чиркнув нам по борту. Я снова вздрогнула.
– Расслабься. Нельзя так реагировать. Сразу палить по нам никто не станет. Хотя бы потому, что они не знают, что это мы. Дай мне кусочек шоколада.
Я достала шоколадку из пакета. Распаковала, отломила дольку. Вскоре мы свернули с узкой улочки на шоссе и встроились в ряд машин, довольно шустрый в честь субботнего вечера.
– Люди – это безопасность. Эти будут стараться убрать нас по-тихому. Без свидетелей.
– Кто – эти? – несмотря на попытки Науэля меня успокоить, ко мне все ближе подкрадывалась паранойя.
– Пока не знаю. Но узнаю. И тогда им станет очень, очень плохо, – Науэль производил впечатление самой бесчувственности. Я знала, что чем сильнее он злится, тем невыразительнее становится его голос. Значит, сейчас он в бешенстве.
– Можно я закурю?
Он дернул плечом, что означало его обычное «когда-ты-уже-бросишь». Мне захотелось ответить, что только смерть разлучит меня с моими сигаретами, но в данной ситуации собственная шуточка показалась мне горькой, как хина.
– Я так полагаю, какая-то версия событий у тебя уже есть, – первая же затяжка придала мне достаточно смелости, чтобы продолжить.
– Как минимум я в курсе, что они приходили не за деньгами. Их главной целью был Эрве.
– Но зачем его убивать?
– Я не знаю. Он был тишайшим человеком, очень порядочным. Не представляю, чтобы он враждовал с кем-то или влез в какие-то криминальные дела. Тем не менее за ним начали слежку задолго до ночи убийства, и это факт, – Науэль брезгливо сморщил нос. – Выдыхай свой дым в другую сторону.
– Извини, – я слегка приоткрыла окно и просунула сигарету в узкую щель, стряхивая пепел.
– Они наблюдали за квартирой, знали, когда мы приходим и уходим. Знали, что в ночь с пятницы на субботу я отсутствую, и Эрве остается один. Как бы еще они могли проведать о тебе, кроме как проследив за мной? Я даже твоего полного имени никому не называл. Но иногда я провожал тебя до дома… Я должен был заметить их. Должен… – Науэль потер глаза кончиками пальцев. Я поняла, почему его тушь была вся размазана, когда я нашла Науэля на складе. – Слепой кретин. Витаю в черных тучах целый месяц.
– Каких черных тучах? – спросила я, но он меня как будто не слышал.
– В ночь убийства, незадолго до встречи с тобой, я разговаривал с Эрве по телефону-автомату. В городской квартире Эрве не оказалось, так что я позвонил в загородный дом, где располагается его маленькая частная клиника. Эрве известил меня, что вернется в город поздно. Его голос показался мне взволнованным, но момент и место были не лучшими для расспросов. Вероятно, когда Эрве вошел в городскую квартиру, его уже ждали внутри. Звук выстрела привлек бы внимание соседей, поэтому они ударили Эрве ножом. И тут – раньше, чем ожидалось – возвращаюсь я.
Я открыл дверь своим ключом, а это значит, что на тот момент дверной замок поврежден не был. Не удивительно – у них было более чем достаточно времени в предшествующие недели, чтобы подобрать подходящий ключ. В прихожей было темно, но в комнатах горел свет. Я услышал, как в спальне Эрве хлопнула дверца шкафа. Я направился туда, но по пути остановился у приоткрытой двери кабинета, привлеченный беспорядком внутри. Все записные книжки и бумаги Эрве были извлечены из ящиков и грудой свалены на столе. Раздался слабый стон… Я шагнул в кабинет и увидел Эрве. Он находился между столом и диваном. В последнем усилии Эрве попытался мне что-то объяснить, но хватило его буквально на одну фразу.
– Что он сказал? – во мне тускло, как окурок в ночи, затлела надежда.
– Я не понял. Он был обескровлен. У него путалось сознание. Может, в его словах смысл и вовсе отсутствовал.
– Понятно, – протянула я и подавленно замолчала.
– Застигнутые врасплох, убийцы Эрве начали палить в меня и этим сами установили себе временной лимит – благоразумные соседи едва ли бы сбежались на выстрелы, но полицию вызвали. Оставалось всего несколько минут на то, чтобы наспех инсценировать грабеж и смыться. В новостях, рассказывая о происшествии, продемонстрировали варварски раскуроченную дверную ручку – видимо, ее выбили ударом молотка. И только я знаю, что дверь взломали после того, как убийцы проникли в дом, а не до того. Бумажника или какой-либо наличности в квартире обнаружить не удалось, из чего полиция заключила, что их забрали грабители. В действительности Эрве всегда воспринимал городскую квартиру как перевалочный пункт, красть там было нечего. Он относился к деньгам сдержанно – оплачивал дочерям учебу в хороших университетах, не скупился на медицинское обслуживание, но пустой роскоши и бессмысленных трат не одобрял. Он пользовался банковской картой, крупных сумм наличности с собой не носил. Поэтому забрать его практически пустой кошелек могли с единственной целью – пустить пыль в глаза полиции. Зато не тронули его наручные часы. Они выполнены в минималистичном стиле и выглядят просто, чем Эрве и приглянулись. Но по факту часы сделаны из платины и стоят бешеных денег. Подарок от благодарного – и весьма богатенького – пациента. Настоящие грабители обычно разбираются в таких вещах.