Синий олень. Трилогия
Шрифт:
– Давайте, я сразу и уложу, – щелкнув замочком, Алексей открыл свой портфель, – а то как бы не затерялось – у меня прямо голова кругом идет от этой суеты. Ох, как я не люблю ездить!
– Ничего, зато увидите другой мир. Раз вы в Париже еще не были, он вам, думаю, понравится. Лично для меня первое впечатление было оглушающим – собор Нотр-Дам, Большие бульвары, Лувр, статуя Генриха Четвертого на Новом мосту. У меня все это вызывает профессиональный восторг, я ведь историк. Других, может, больше прельщают парижские магазины – магазины там, конечно, блеск, с нашими не сравнить, хотя потом они быстро приедаются.
– Какие
Он сам улыбнулся своим словам, но у Жени внезапно перехватило дыхание – Большая Грузинская! Они ее пересекли – тогда, когда…когда ехали с Дианкой. И почему-то в сознании вдруг мелькнула совершенно нелепая мысль: нужно было свернуть направо по Большой Грузинской, зря он, как дурак, попер на Садовое кольцо. Может быть, тогда все случилось бы иначе? Или нет? Извечная философская проблема – причина и следствие. Бесчисленное множество причинно-следственных цепочек, и любая из них не имеет ни начала, ни конца. Или то, что он совершил, и есть конец?
Горло сдавила ледяная рука, но у него хватило сил подняться и с любезной улыбкой протянуть Алексею руку.
– Ну, мне пора, желаю вам удачной поездки.
– А вы не знаете, случайно, где эта Большая Грузинская? – провожая его, озабоченно спрашивал Тихомиров.
– Это… Кажется, это где-то рядом с Белорусским вокзалом. Не волнуйтесь – доедете на метро до «Белорусской», потом спросите. Не бойтесь. Или такси возьмите.
– Да? Ну, спасибо вам огромное. Видите, а в Париже-то ведь и не спросишь ни у кого, и такси не закажешь – все по-французски говорят. До свидания, удачной вам учебы.
Проводив Женю Муромцева, Тихомиров еще раз проверил, все ли документы уложены в портфель, допил чай, отнес в буфет поднос с посудой и немного посудачил с толстой буфетчицей о жизни. Вернувшись в номер, он побрился, почистил свое пальто, которое накануне нерадивый водитель грузовика обдал брызгами тающего под весенним солнцем грязного снега, а потом долго собирался с силами перед тем, как покинуть гостиницу и отправиться на поиски Большой Грузинской.
Все оказалось не так страшно – пришлось, конечно, немного поплутать, но к часу дня ему удалось добраться до нужного склада. На двери висела табличка с надписью «Обеденный перерыв», женщина в толстой телогрейке усердно чистила ступеньки крыльца, лицо ее было наполовину скрыто сползавшей на лоб ушанкой. Впустить Алексея она отказалась.
– Вадим Сергеевич сказал без него не пускать.
– Когда же он придет?
– Не знаю. Обедают.
– А кроме него никого нет? Мне только документы передать.
– Нет Вадима Сергеевича, он сказал не пускать, – не глядя на него, тихо повторила женщина.
Не пускать, так не пускать. Алексей решил дождаться заведующего на месте, чтобы потом опять не бродить по дворам и закоулкам в поисках этого склада. Ничего, не замерзнет – это накануне в Москве было холодно из-за порывистого ветра, нагонявшего промозглую сырость и холод, а нынче тихо, и солнечно.
Женщина отчистила ступеньки и начала было убирать грязь вокруг крыльца, но притомилась и встала отдохнуть, вытирая со лба пот.
– А вы что ж не пойдете обедать? – спросил ее Алексей и, кивнув на очищенные ступеньки, шутливо заметил: – Вон сколько наработали.
– Вадим Сергеевич не разрешает уходить, – потупившись, тихо пробормотала она, – мне еще много работать надо.
– Когда же вы приходите на работу?
– В половине шестого.
– Так рано? – удивился он.
– У нас с утра товар грузят, потом убрать надо, мусор выкинуть.
– А зовут-то вас как?
– Таисия.
– А я – Алексей.
Она ничего не ответила и, взявшись за скребок и метлу, снова принялась за грязь. Вадим Сергеевич появился минут через десять, скользнул равнодушным взглядом в сторону Тихомирова и прикрикнул на женщину:
– Тайка, опять прохлаждалась? Почему песком ступени не посыпала?
Не говоря ни слова, женщина побежала за песком.
– Здравствуйте, я от Самсонова – документы вам привез, – сказал Алексей.
Заведующий в момент весь подобрался, и лицо его осветилось приветливой улыбкой.
– Здравствуйте, здравствуйте! – он протянул руку. – Конечно, он мне звонил из Парижа. Что же вы тут стоите и не заходите?
– Ждал, пока вы с обеда вернетесь.
– Тайка, – грозно рявкнул заведующий на тащившую ведро с песком женщину, – ты это почему дверь заперла и человека на улице держишь?
Она опять не ответила, только еще ниже опустила голову и начала кидать песок на ступени.
– Да что вы, я не в претензии, – заступился Алексей, – воздухом подышал, погода чудесная.
Открыв дверь и пропуская его внутрь, заведующий весело и громко говорил:
– Знаете, держу ее только потому, что родственница попросила – такая дура, что нигде больше на работу не хотят брать, а не умирать же ей с голоду все-таки? – его ни мало не заботило, что тяжелая дверь за ними закрывалась медленно, и женщина вполне могла услышать эти слова.
Алексей испуганно оглянулся – фигурка снаружи мелькнула в последний раз, потом дверь захлопнулась.
– Мне кажется, она на совесть работает, честно. Многие, если убирают, то ведь как – стараются побыстрее, тяп-ляп сделать.
– Да, честная, – заведующий небрежно махнул рукой и пропустил его в кабинет, – заходите, садитесь, – он вдруг звучно захохотал: – Мне ее честность, знаете ли, один раз сильно боком вышла.
– Как это – боком? – оглянувшись, Тихомиров осторожно опустился на краешек стула.
– А вот так. Ко мне тут должен был ревизор подойти, а мне еще кое-что проверить нужно было – самую малость. Я ее прошу: Тая, я буду у себя в кабинете, но если кто подойдет, то скажи, что я отлучился, минут через сорок буду. Так она и ляпнула: Вадим Сергеевич, говорит, у себя в кабинете, но велел сказать, что минут через сорок будет. Хорошо, ревизор знакомый был, посмеялись только. Я тогда разозлился, сначала вообще ее уволить хотел, думал, что она специально решила напакостить, но потом понял – просто идиотка. Говорят, такая форма идиотизма есть, когда человек даже в малости соврать не может. Хорошо, давайте, я просмотрю ваши бумаги.