Синяя борода
Шрифт:
В точно такой же ситуации, конечно, находилась и Мерили. Как бы жестоко Грегори с ней ни обращался, ничего, кроме голода и унижений, не ждало девушку за дверями его комфортабельного дома.
Через несколько дней Мерили сказала, что с пьесой ей все ясно.
— Конец там фальшивый! — довольная собой, заявила она. — Ибсен приляпал его, чтобы зрители ушли домой довольные. У него мужества не хватило сказать, что действительно произошло, должно было произойти.
— И что же должно было произойти? — спросил я.
— Она должна была покончить с собой, —
У меня было немало друзей, покончивших с собой, но неизбежности самоубийства, которую ощущала Мерили в пьесе Ибсена, я так и не почувствовал. Это непонимание, возможно, еще одно свидетельство того, что слишком я зауряден для занятий серьезным искусством.
Вот мои друзья-художники из числа покончивших с собой, причем прославились все, только одни при жизни, а другие — после смерти:
Аршил Горки [2] повесился в 1948 году. В 1956 году Джексон Поллок, набравшись как следует, разогнался на пустынном шоссе и врезался в дерево. Как раз незадолго перед этим от меня ушла первая жена с детьми. А через три недели Терри Китчен выстрелил себе в рот из пистолета.
Давно, когда еще Поллок, Китчен и я жили в НьюЙорке и пили напропалую, в баре «Кедр» нашу троицу прозвали тремя мушкетерами.
2
Аршил Горки (1904-1948), американский художник, один из основателей абстракционизма.
Банальный вопрос: кто из трех мушкетеров жив и по сей день?
Ответ: я один.
Да, а Марк Ротко, у которого в аптечке хватило бы снотворного слона убить, зарезался ножом в 1970 году.
На какие мысли наводят эти мрачные примеры радикального недовольства? Только на одну: есть люди с действительно сильным характером, а есть более мягкотелые, так вот, мы с Мерили относимся ко второй категории.
Насчет Норы из «Кукольного дома» Мерили сказала так:
— Лучше бы ей остаться дома и жить по-старому.
19
Мир держится почти целиком на вере, не важно, основана она на истине или на заблуждении, и в молодости я верил, что организм здорового мужчины перерабатывает неизвергнутую сперму в вещества, которые делают его сильным, веселым, смелым и способным к творчеству. Дэн Грегори тоже в это верил, верили и мой отец, и армия Соединенных Штатов, и бойскауты Америки, и Эрнест Хемингуэй. И я, заходя далеко в своих эротических фантазиях, представлял себе близость с Мерили, вел себя порой так, будто между нами что-то есть, но все это лишь для того, чтобы выработалось побольше спермы, а из нее — благотворно влияющих на мужчину веществ.
Потерев ноги о ковер, я кончиками пальцев неожиданно касался шеи, щеки или запястья Мерили, ее ударяло током. Своеобразная порнография, а?
Еще я уговаривал ее улизнуть со мной и сделать такое, отчего Дэн Грегори, узнай он об этом, пришел бы в бешеную ярость, — а именно пойти в Музей современного искусства.
Однако она явно не собиралась поощрять мои эротические поползновения, я для нее был просто собеседник, порой забавный. Она любила Грегори, это во-первых, а вовторых, благодаря ему мы могли без особых потрясений пережить Великую депрессию. А это главное.
А между тем мы наивно доверялись искусному соблазнителю, против чар которого были беззащитны. И было слишком поздно давать задний ход, когда мы поняли, как далеко зашли.
Хотите знать, какому соблазнителю?
Музею современной живописи.
Мои успехи, казалось, подтверждали теорию чудодейственных витаминов, в которые превращается неизрасходованная сперма. На побегушках у Грегори я научился с ловкостью обжившей канализацию крысы добираться на Манхеттене от места к месту кратчайшим способом. Я во много раз увеличил свой словарь, выучив названия и функции всевозможных организмов и вещей. Но вот самое потрясающее достижение: мастерскую Грегори в мельчайших подробностях я написал всего за шесть месяцев! И кость получилась костью, мех — мехом, волосы — волосами, пыль — пылью, сажа — сажей, шерсть — шерстью, хлопок — хлопком, орех — орехом, дуб — дубом, и железо, сталь — все было как требовалось, и лошадиная шкура была лошадиной, коровья — коровьей, старое было старым, новое — новым.
Вот так. И вода, капавшая из люка в потолке, не только как настоящая вызывала ощущение сырости, мало того: в каждой капельке, если посмотреть через лупу, отражалась вся эта проклятая студия! Неплохо! Неплохо!
В голову только что, Бог знает откуда, пришла мысль: не древняя ли, почти универсальная вера, что сперма может быть преобразована в полезное действие, подсказала очень похожую формулу Эйнштейна: «Е = МС2?
— Неплохо, неплохо, — проговорил Грегори, глядя на картину, и я решил, что у него такое же чувство, как у Робинзона Крузо, обнаружившего, что на своем острове он больше не один. Теперь придется считаться со мной.
И тут он сказал:
— Неплохо — это ведь то же самое, что неважно, а то и еще хуже, согласен?
Прежде, чем я успел сформулировать ответ, картина полетела в пылающий камин, тот самый, на полке которого лежали черепа. Шесть месяцев кропотливого труда мгновенно вылетели в трубу.
Совершенно ошеломленный, прерывающимся голосом я спросил:
— Что в ней плохого?
— Души в ней нет, — ответил он с явным удовлетворением.
Итак, я попал в рабство к новому Бескудникову, граверу Императорского монетного двора!
Я понимал, чем он недоволен, и его недовольство не выглядело смешным. В картинах самого Дэна Грегори вибрирует весь спектр его чувств — любви, ненависти, равнодушия, какими бы старомодными ни казались эти чувства сегодня. Если посетить частный музей в Лаббоке, Техас, где в постоянной экспозиции выставлены многие его картины, они создали бы подобие голограммы Дэна Грегори. Можно рукой по ней провести, можно пройти сквозь нее, но все равно — это Дэн Грегори в трех измерениях. Он жив!