Сириус Б
Шрифт:
– Вот в одном из таких миров мы сейчас и танцуем, - закончила она.
– Ну, что, Ломотанго, понял ты хоть что-нибудь?
– Ну, а как быть с телом?
– спросил Силантий.
– Я что - переношусь сюда в своем теле сталевара, и что-то меня по дороге переодевает? Очень ловко, должен сказать, переодевает, я никогда ничего не чувствую...
Мари рассмеялась настолько сильно, что Силантию показалось, будто у нее началась истерика. Он даже быстро осмотрел капитанский мостик в поисках стакана и графина с водой.
– Нет, - сказала она, успокаиваясь
– Никто никого не переодевает по дороге. У человека, как и у всего остального в Космосе имеется множество тел, часть из них постоянно дежурит в параллельных мирах, надеясь, что когда-нибудь хозяин в них заглянет, и ты просто незаметно переходишь из одного своего тела в другое, попутно меняя и соответствующие телам миры. Конечно, этот процесс можно назвать переодеванием, но очень условно.
Силантию вдруг привиделась огромная толпа других силантиев, которые стояли на противоположном берегу речки Бобровки и призывно махали ему оттуда руками, словно бы приглашая войти в холодную воду. Он даже потрусил головой, чтобы развеять это наваждение.
– Погоди-ка, Мари, - сказал он.
– Но тогда получается, что я и мое тело - это разные вещи?
– Именно, - подтвердила Мари.
– Дело в том, что на все эти тела существует только одно единственное сознание. Вот это сознание и путешествует, где ему вздумается, а тела... Тела - это что-то вроде одежды, это ты правильно подметил. Сменные тулубы, так сказать...
– А что же тогда случается с телом, которое покинуло сознание для того, чтобы отправиться в другие миры? Оно, что - того? Отдает концы? Умирает?
– Да нет же!
– воскликнула Мари весело.
– Космос, конечно, в чем-то жесток, но не настолько. Оставленные тела обычно начинают грустить - садятся где-нибудь в уголке и тихонько плачут. Ведь это очень тяжело для любого тела - быть оставленным единственным и неповторимым сознанием. Или же они бросаются во все тяжкие и начинают чудить, кажется так это называется в вашем космосе. Все зависит от темперамента конкретного оставленного сознанием тела, ведь у них есть не только эмоции, но и небольшое остаточное сознание.
– Остаточное сознание?
– Ну да. Такое как бы крохотное техническое сознание, позволяющее оставленным телам совершать простейшие действия - принимать пищу, ходить на службу, выдумывать глупые физические теории, решать уравнения, сочинять разную чушь и отправлять другие естественные надобности.
– Ну, мое тело не такое, - уверенно сказал Силантий.
– Оно грустить не станет. Обязательно придумает себе какое-нибудь подходящее занятие.
– Да, - охотно согласилась Мари.
– Некоторые оставленные сознанием тела больше склонны к различным действиям, чем к тихой грусти. Они всячески чудачат - работают на заводах и фабриках, играют в карты, грабят другие оставленные тела, ходят на выборы оставленных сознанием тел политиков, пьют самогон, пытаются как-то забыться, одним словом. Да, что там. Они даже женятся друг на друге и производят новые сменные тела для нужд своих космосов. Вот на что способны эти тела, не переживай за них Ломотанго, они не пропадут.
– Действительно, чего это я? Послушай Мари, а что происходит с моим здешним телом, когда я... Ну, это - улетаю обратно?
Щечки Мари тут же покрылись очень милым розовым румянцем, и она быстро сказала:
– Это сейчас не важно. В общем... с ним не происходит ничего плохого. Клянусь.
– А может, мы прогуляемся по кораблю? Посетим мою каюту и выпьем шампанского? Ведь если я капитан "Ломотанго", то у меня должна быть капитанская каюта?
– Конечно, у тебя есть роскошная капитанская каюта, но мы пока не можем ее посетить.
– Почему?
– расстроено спросил Силантий.
– Потому, что этот мир создается нашим танцем. Так уж он устроен. Если мы прекратим танцевать, он тут же исчезнет. Ты этого хочешь?
– Нет-нет, - быстро сказал Силантий.
– Конечно, нет. Но все же - как жаль...
– Не расстраивайся, мон ами, - прошептала Мари.- Если мы будем танцевать с полной самоотдачей, этот мир постепенно окрепнет и затвердеет. И вот тогда, мы сможем посещать здесь все что угодно - каюты, капитанские мостики, рестораны, другие планеты и самые отдаленные солнечные системы. Все.
– Какой все-таки необычный мир, - тихо сказал Силантий.
– Мир, который зависит от танцев.
– Да во Вселенной полно таких миров, - сказала Мари.
– Есть, например, миры, которые зависят от песен, миры которые зависят от решения уравнений, от игры в казино, от глубоких вздохов и плотской любви...
– Эти, наверное, самые необычные из всех.
– Это только так кажется. На самом деле в них быстро устаешь, от постоянного физического напряжения. Мне больше нравятся миры высокой моды и миры танцев. Такие, как вот этот. Нам с тобой безумно повезло встретиться именно здесь, в этом замечательном мире, Ломотанго.
– А бывают миры непрерывных войн, например?
– Да полно таких миров, - с раздражением сказала Мари.
– Там нет ничего интересного вообще, это миры непрерывной бойни. Сидишь в каком-нибудь грязном окопе, трясешься от холода и давишь вшей. А потом начинается - хватаешься за рукоятки пулемета и стреляешь по разным набегающим телам. Пулемет трясется как ненормальный, зубы цокают, горячие гильзы сыплются на колени, прожигают в колготках безобразные дыры, фу. Тебе бы такое понравилось?
– Нет, я просто так спросил.
– И правильно. Хорошо еще, что запасных тел без счету, а то в нормальных мирах некому было бы танцевать танго...
– И все же, мне хотелось бы знать, сколько у среднего человека запасных тел. Так, на всякий случай.
– Ровно столько же, сколько у Вселенной запасных миров, - устало сказала Мари.
– 10000000000000000000000000000000000 X 10n+1, где n=?. Доволен?
– Нормально!
– весело воскликнул Силантий.
– В такой Вселенной жить можно!