Сириус Б
Шрифт:
– Тс-с-с! Дуб еще не расцвел.
Силантий промучился весь танец, а когда, наконец, появились спасительные вращающиеся вихри, крикнул вслед удаляющейся Наташе:
– Скажите Мари, что я все понял! Умоляю!
Но в ответ он получил только быстрый и небрежный воздушный поцелуй.
В следующий раз все было еще хуже. Тогда ему пришлось танцевать с дородной украинской казачкой. Казачка бегала вокруг Силантия, уперев руки в бока, а сам он приседал с широко расставленными руками и высоко подпрыгивал, разводя ноги в стороны под прямым углом.
– Тю!
– кричала казачка Силантию.
– Какой смешной
Вообще-то, с точки зрения танцевального Космоса, она была абсолютно права - узкие капитанского брюки Силантия и сильно приталенный мундир совершенно не годились для таких прыжков. И в конце этого сеанса он совершенно оскандалился - во время одного из подпрыгиваний его брюки лопнули в самом неподходящем месте. Когда казачка, тюкая и тихо поругиваясь, шла к вихрю, Силантий бежал за ней, придерживая прореху в брюках, и умолял передать Мари несколько слов или хотя бы коротенькую записку. Но его мольбы не возымели на бездушную казачку никакого действия.
– Тю!
– сказала она, перед тем как исчезнуть из жизни Силантия навсегда.
Но через два сеанса (пляска с саблями и полонез) Мари все же вернулась, и Силантий понял, что прощен.
– Ты все понял, глупый?
– спросила она.
– Да!
– закричал Силантий, как ненормальный.- Абсолютно все!
– Тогда продолжим, - сказала Мари, прижимаясь к нему всем телом.- Правильная установка двигателя очень важна...
Несмотря на бурю страстей, которые чуть не погубили крейсер "Ломотанго" прямо на космических стапелях, жизнь Силантия в сталелитейном мире проходили рутинно.
Обычно, когда вихрь опадал, его встречали бурными аплодисментами, а затем вручали огромный букет цветов, брали под руки и провожали на железнодорожный вокзал (или в аэропорт). Часто для него выкупали отдельный вагон СВ или даже целый салон реактивного самолета. Такое внимание было Силантию приятно, но на глубинном уровне оно его не затрагивало. Тем более, что он часто наблюдал в глазах провожающих смесь удивления, неуверенности в себе и даже страха. И это выражение в глазах провожающих коллег иногда его удивляло, но как только колеса самолета отрывались от взлетной полосы, Силантий обо всем забывал и думал только о предстоящей встрече с Мари, о новых танцах и о своем прекрасном Танцевальном Космосе.
Глава VII
О чем молчал Нострадамус
Силантий не знал, что пока он путешествовал по сталелитейным предприятиям, в кабинете Бычина непрерывно звонил телефон и этот звон почти довел последнего до крайней стадии психического истощения.
Директора сталелитейных заводов со всех концов страны звонили Бычину и проклинали его. Они непрерывно спрашивали - куда им теперь девать сверхплановую продукцию, и кто он такой, и что он о себе думает, и так далее, и тому подобное. А еще они совестили его и обзывали последними словами.
Сначала Бычин пробовал огрызаться, но его всегда грубо обрывали и призывали к молчанию. В итоге, он начал постепенно опускаться - перестал бриться и, слушая стоны своих далеких коллег, прихлебывал коньяк прямо из горлышка. Кризис наступил, когда Бычину позвонил директор Норильского Комбината.
– Бычин, ты кто такой?
– сразу же, без традиционных предисловий и приветствий спросил директор с угрозой.
– Я директор ЗТЛ имени Карла Моисеевича Маркса, - просто ответил Бычин и отхлебнул из горлышка.
– А я кто такой?
– И ты директор.
– Так скажи ты мне, Бычин, как директор директору - куда я теперь должен девать два железнодорожных состава отборной легированной стали? Хочешь, я их тебе пришлю?
– Нет, не хочу, - ответил Бычин и отхлебнул из бутылки еще немного.
– Ах, ты гад!
– воскликнул директор.- Самый умный, да? Самый хитрый, да?
– Ну, в общем - да, - не стал спорить Бычин.
– А иначе - как бы я стал директором?
– Я тебя уничтожу, Бычин!
– А вот это зря. Директор директору глаз не выклюет, а министр против меня лично ничего пока не имеет. И начальник Главка тоже.
– Чихал я на твоего сраного министра!
– заорал директор так, что у Бычина заложило правое ухо, и он быстро перебросил трубку к левому.
– А вот это зря, - сказал он вкрадчивым голосом опытного партийного интригана.
– Ничего не зря, Бычин. Я женат на дочери члена Политбюро.
– А вот это плохо, - бесцветным голосом сказал Бычин.
– В общем, так - на следующем совещании у министра, я тебя в порошок сотру! Ты у меня будешь до конца жизни улицы подметать! Понял?
– Да, - тихо сказал Бычин, прикладываясь к бутылке.
– Готовься! Метлу себе уже сейчас закажи!
– крикнул зять члена Политбюро и бросил трубку.
После этого Бычин положил трубку на рычаг и нажал на кнопку коммутатора.
– Люся, всех сволочей ко мне, - сказал он зловещим вкрадчивым голосом.
– Каких сволочей?
– испуганно переспросила Люся.
– Всех!
– приближая свое исказившееся страшной гримасой лицо к микрофону и изгибая шею невероятным образом, закричал Бычин.- Все-е-ех!
Уже через двадцать минут к заводоуправлению со всех сторон ЗТЛ начали подтягиваться люди. Они подходили к стоящему перед центральным входом памятнику Ленина, и сбивались в большую разношерстную толпу. Здесь были и сталевары в пыльных защитных костюмах под командой сменных мастеров, и этээровцы в чистых синих фуфайках, и толстые заспанные женщины из различных заводских бухгалтерий. Начальники цехов матюгами гнали перед собой большие группы испуганных заводских алкоголиков, а отряд пожилых конструкторов в накинутых прямо на синие халаты фуфайках, медленно спускался по ступенькам конструкторского бюро. Постепенно, вокруг памятника Ленину, прямо под окнами директорского кабинета собралась огромная толпа.