Сириус Б

Лапин Андрей

"Что же это такое?
– думал Бычин стоя у окна.
– Что мне делать, если даже моя родная секретарша больше меня не понимает? Какой же я после этого руководитель? Однако сколько же народу, оказывается, работает здесь под моим чутким руководством, просто ужас..."

Ему вдруг показалось, что лысая бронзовая голова после этих слов слегка наклонилась вперед, протянутая в его сторону и, развернутая вверх бронзовая ладонь совершила несколько плавных колебательных движений. Ленин словно бы говорил: "Товарищи! Вы только посмотрите на этого

бестолкового руководителя! На этого архинедотепу! На этого прихвостня пронырливых буржуазных проституток!"

– Может мне застрелиться?
– тихо спросил Бычин у памятника, прикладываясь к бутылке. И ему вдруг показалось, что бронзовый Ленин снова кивнул и призывно покачал ладонью.

– Ну, хорошо, - сказал Бычин и бросил пустую бутылку на ковер.

Он застегнул на все пуговицы замшевый итальянский пиджак и нетвердым шагом подошел к своему рабочему столу.

– Товарищ директор, - послышался из динамика коммутатора взволнованный голос Люси.
– Все сволочи уже собрались.

– Хорошо, - сказал Бычин.
– Пусть подождут...

Он вынул из ящика стола крошечный никелированный браунинг с лаконичной гравировкой "от первого - второму, с надеждой" на рукояти.

– С надеждой?
– тихо спросил Бычин и его губы сложились в горькой улыбке.- Будьте же вы все прокляты. Я никогда не будет мести улицы ваших городов...

После этого Бычин вложил ствол браунинга в открытый рот и, содрогнувшись всем телом, нажал на курок. Вместо выстрела раздался сухой щелчок спускового механизма. Бычин освободил рот от ствола и быстро вынул обойму. Патронов в обойме не было.

Неожиданно для себя он понял, что после сухого четкого щелчка весь хмель куда-то из него выветрился, а натренированная многочисленными аппаратными интригами голова заработала как часы.

Бычин бросил бесполезный браунинг в ящик стола и нажал на кнопку коммутатора.

– Люся, - сказал он абсолютно спокойным голосом.
– Пусть эти самые, ну ты поняла, расходятся по своим рабочим местам. А ты, родная моя, вызови ко мне Легкокрылова, Сластенова и... и...

– И Исаака Яковлевича?
– подсказала Люся.

– Да, - подтвердил Бычин.- Умница. И его. Давай, родная моя, действуй.

– Ага!
– радостно крикнула Люся и отключилась.

Когда верхушка ЗТЛ собралась за директорским столом, Бычин не стал кривляться сменными лицами, хитрить и лукавить. Он в простой и доходчивой форме, употребляя много простонародных слов и очень распространенных среди простых литейщиков словесных оборотов, объяснил собравшимся суть претензий директоров сталелитейных предприятий СССР. Когда Бычин передавал свой разговор с директором Норильского Комбината, в глазах Легкокрылова сверкнула радостная искорка надежды.

"Какая все-таки сволочь, - с грустью подумал Бычин.
– Ждет не дождется, когда я... когда меня... И ведь может дождаться, гад".

– Да, - сказал Легкокрылов, прикрывая радостно заблестевшие глаза, ладонью.
– Грустная история.

– И откуда только взялся на нашу голову этот сталевар?
– закивал головой Сластенов.
– Из какого-то космоса, он к нам прилетел что ли?

– Послушайте, - оживился Легкокрылов.
– Шутки шутками, а вдруг это и вправду инопланетянин? Сейчас эти летающие тарелки совсем обнаглели - шныряют где попало и делают что хотят. Поговаривают, что это они американцев с Луны прогнали. Поганой метлой. Я вот во вчерашней "Комсомольской правде" читал - только вчера одна такая тарелка села прямо на окраине Выборга.

– Засланный инопланетный казачок?
– ехидно спросил Сластенов.
– Увидел сверху, как нас здесь корячит и решил помочь с выполнением плана по литью?

– А как же ваши расчеты по жировым отложениям и мышечной массе?
– спросил Легкокрылов язвительно.
– А инопланетная теория все сразу ставит на свои места. Вдруг его метаболизм основывается на кремниевой основе?

Бычин внимательно посмотрел на главного инженера и подумал: "Нет, не быть тебе директором. Никогда".

Тем временем, в кабинете между Легкокрыловым и Сластеновым уже развернулась настоящая научно-техническая дискуссия.

– Какие инопланетяне?
– кричал Сластенов.
– Вы, вообще - в своем уме?

– Такие!
– орал в ответ Легкокрылов.
– На кремниевой основе. Поэтому у него жировые волокна и не сгорают!

– Да проще предположить, что он что-то такое пьет, нюхает или колет!

– Ну, хватит!
– крикнул Бычин, ударив кулаком по столу.
– Исаак Яковлевич, прошу вас, говорите.

Тесленко, который все это время сидел с закрытыми глазами, никак не участвуя в обсуждении, и только изредка прислушиваясь к репликам, пошевелился и поднял красные от предугадывания будущего веки.

– Товарищи, - сказал он.
– Я отлично понимаю вашу озабоченность происходящим, но поверьте - она больше не имеет смысла...

Дождавшись, пока выкрики "Что такое?", "Как так?" и "Как такое возможно?", стихнут, Тесленко продолжил:

– По моим расчетам здесь - у нас и уже очень скоро произойдет решительный поворот в нашей с вами жизни. Поворот на сто восемьдесят градусов и тогда все, что тревожит и волнует нас сегодня, рассеется как туман над рекой.

– Какой поворот?
– спросил Легкокрылов, похлопывая веками.
– В каком смысле - поворот?

– Во всех смыслах, - грустно сказал Тесленко.- В политическом, социальном, стратегическом, военном, научно-техническом, гуманитарном, культурном, общественном, психологическом, медицинском, физическом, астральном, ментальном, и даже - в гастрономическом и сексуальном... Одним словом - во всех смыслах и направлениях.

– Это следует из ваших расчетов Будущего?
– осторожно спросил Бычин.

– И да, и нет, - ответил Тесленко.
– Главным образом - из регулярных просмотров новостей, но и из расчетов Будущего, конечно тоже.