Скандинав
Шрифт:
Долбленка, кстати стала настоящей находкой для меня и одновременно открытием. Мне приходилось видеть долбленки и раньше, в том числе у ладожан, но впервые я понял насколько хороша эта лодка в деле и как сводит на нет большие расстояния, только сегодня днем на реке. Садишься на долбленку и привычный тайминг в разрезе 9 века меняется категорически — даже до самого отдаленного места становится по сути рукой подать. Лодка в умелых руках превращается в ковер-самолет, а переправа по реке в диком лесу становится одним сплошным удовольствием. Такие умелые руки как раз оказались у Мирослава, который в делах лодочных справлялся на уровне «лодочного бога». По крайней мере, все время пути я ни хрена не делал, а поставив
Понятно, что от реки до моего болота пришлось еще пару километров пилить пешком, нарезая по болотисой лесной местности и будучи полностью загруженным добром от Доброжира. Однако с поставленной задачей мы не менее легко справились, сил то у обоих хоть отбавляй. Спрятав долбленку и забросав ее наскоро ветвями, что собрали по округе, мы нагрузились добром, как заправские ишаки, и уложились в одну ходку, чтобы не возвращаться по второму кругу к реке.
— Это ведь… губы! — продолжает изумляться Мирослав.
— Губы, — говорю, так будто для меня вовсе нет ничего удивительного в увиденной картине.
— А ты специально такой полив для них придумал? Ну даешь! Соображаешь!
— Соображаю, — киваю. Но я ведь сюда не дурковать пришел, вот и приходиться изворачиваться. — Я думаешь зря эти каналы рыл?
— А я еще думал, как ты так уговорил Доброжира отсыпать нам столько добра в придачу… оно вон что. Он то твою конструкцию видел?
Я только хмыкаю.
Короче, что получилось на моем болоте в мое отсутствие — рассказываю. Когда я к Доброжиру с грибами отчаливал, то по уму перебрал собранную кучку — откровенно паршивые и зачахшие грибы из кучки убрал, дабы пыль в глаза Доброжиру пустить и лучшее впечатление произвести. Типа у меня поганья отродясь в болотовладении нет, а губы только высшего сорта (сам то я это «поганье» сожрать собирался по возвращении, уверенности, что меня тепло встретят никак не было). Ну, а из-за того, что спешил в селение дреговичей, то и заморачиваться с плохенькими грибами не стал — не нашел ничего лучше, как побросать «мусор» в виде грибных отходов прямо на своем болоте. Повыбрасывал я их без всяких задних мыслей, разумеется, и уж тем более без идеи грибы на болоте засеивать. Просто видел паршивый гриб — из кучки выбрасывал, да и делов то. И поэтому, когда говорил о своих «подвигах» Доброжиру, то откровенно ездил голове по его мясистым ушам. Ну нечем мне было похвастаться на самом то деле! А тут выходит, что есть чем… короче грибы лихо выросли за полтора суток моего на болоте отсутствия. Каким-то хреном в земельке, торфом удобренной, уверенно пустили корешки и все мое болотце мигом превратилось в настоящую грибную плантацию, на которой выросло СТОЛЬКО грибов, что я даже сперва заикаться начал, вот и заговорил словами из 21 века. И главное, что все грибы здесь как на подбор — огромные, мясистые, раза в два больше тех, что я Доброжиру притащил накануне. Ну и самое невероятное во всей это истории, пожалуй, то, что с поливом и вправду хитро получилось. Одна из моих плотин, с помощью которой я воду из болота вывел, за время моего отсутствия прорвалась и в результате водой залило мою саму собой получившуюся грядку.
— Ты про Доброжира тоже хорошо не думай. Доброжир падла еще та, редкостная и знатная, — говорю Мирославу, вываливая рядом с кучкой торфяных лепёшек свое непосильным трудом нажитое добро дреговическое. — Не забывай, что именно Доброжир мне в пользование болото отмерил. Хотел, чтобы я тут остался подыхать на самом деле. А оно вон как получилось, сам видишь… Но поверь мне, ничего хорошего от Доброжира я по прежнему не жду и то, что он мне с собой нагрузил — мнение мое о нем не поменяло. Все это добро он потом себе в стократ захочет вернуть, это уж поверь на слово.
— Ну как ничего хорошего, это ты уже загнул. А то, что Доброжир меня тебе в помощь снарядил — разве это плохо? Вот скажи, Дрочень? — вижу, что обижается близнец, ему кажется, что я его обесцениваю.
— Не плохо, конечно, — спешу его заверить. — То, что ты со мной пошел, я только рад и вообще обеими руками «за». Ты вещицы главное аккуратненько возле того дуба сгружай, а то мы заболтались.
— На землю прямо? — уточняет славянин, кивая себе под ноги.
— А что с ними станет?
— Лады, — Мирослав недолго думая бросает икряные лепешки на землю, вываливает, не утруждая себя тем, чтобы нагнуться.
— Ну не еду же бросай… — вздыхаю.
— Так сам сказал, что с ней станет? — удивляется близнец.
Сам распрямляется, разминает затекшие мышцы — ну как попробуй груз по лесу нести — и широко зевает.
— Дрочень, а Дрочень, — при зевке не закрывает рот рукой. — Честно сказать?
— Ну скажи, я если что только за честные разговоры, — я аккуратненько перекладываю лепешки из икры, все таки негоже вот так им на земле прямо лежать. Я конечно не против, если Мирослав привычен с земли есть, но мне в принципе прошлого раз с грибами хватило, когда я вместе с мякотью золу жевал, когда на зубах скрипело.
— Я что думаю, Дрочень, прав ты, наверное, что ничего хорошего от Доброжира ждать не стоит. Вот он меня тебе в помощнички снарядил вроде как. Так ведь теперь с земельки этой будет с тебя, как за нас двоих спрашивать…
— Будет и будет, — мне эта мысль тоже в голову приходила на самом деле еще накануне в селении, но когда ты уже должен возвращать все во сто крат, подобный «спрос за двоих» ничего особо не поменяет. Правда у меня на тот момент и возвращать нечего было, а тут целая грибная плантация теперь есть, с которой при желании можно развернуться.
— Только мне свою часть платить нечем будет… — как то совсем грустно добавляет Мирослав, берет одну из торфянных лепешек, долго в руках крутит и никак понять не может — зачем они мне понадобились и что я с ними делать собрался.
— Слушай, ну то, что нечем платить — это пока, — отвечаю. — Если ты будешь стоять руки в боки, то за правду нам нечем будет расплачиваться, — объясняю своему новому помощнику терпеливо. — Поэтому переводим дух и к делу. Уговор?
Блин, так если разобраться, я прям как староста, правда не селения, конечно, а болота, но вот свой помощник у меня теперь тоже есть, прям как у Доброжира.
— Слушай, а может ну его? Пока не поздно деру дать? Вон у нас теперь губов сколько, на год хватит! Можно при желании с собой утащить и перепродать… не?
— Губы сырые хочешь снова лопать? — приподнимаю бровь. — Насколько тебе этого урожая хватит?
Уверенность, с которой я говорю свои слова тут же передается Мирославу. По крайней мере он как ни в чем не бывало берет аппетитную лепешку из высушенной икры и начинает подщипывать с краев — не надкусывать, а именно подщипывать, отправляя маленькие сухие икринки себе в рот. Проголодался? Так только ели вроде. Или имеет дурацкую привычку — есть, когда нервничает? Последнее лучше бы исключить, потому как нервничать придется не мало, а что бывает если сушенной икры переесть — известно тоже. Не хотелось бы чтобы мой помощничек бегал в лес в первый же день.
Я кстати понимаю, что близнеца нужно чем-то занять, пока он у меня все запасы лепешек икорных не переел. Да и бездействовать тоже хватит. Поэтому распоряжаюсь сперва наперво натягать хвороста для костра с округи. Благо этого добра в лесу выше крыши. И теперь, когда у нас в наличие есть огниво, сложностей по части разведения огня тоже не будет и танцы с бубном можно оставить позади. Хотя я и понимаю, что огниво — это не зажигалка и помучиться с ним тоже придется. Вся надежда на то, что мой помощничек с огнивом лихо управляется.