Сказание об Эйнаре Сыне Войны
Шрифт:
— Узнала! — истерично взвизгнула Бейн, заливаясь ведьминским хохотом. — Уже узнала! И теперь ты мой, красавчик!
— И ты, госпожа? — в отчаянии схватился за призрачную голову Свартсъяль. — Ты обещала! Неужели ты нарушишь свое слово?
— Не СМЕТЬ! — Бейн сорвалась на тонкий, вибрирующий писк. Старик болезненно потер капюшон на ухе. — Не сметь упрекать меня в том, что я что-то нарушила! Посмей только заикнуться, что я что-то нарушила! Я ничего не нарушила! ТЫ, — костистый палец с длинным ногтем ткнул в колдуна, — пользовался моей милостью сто лет! Сто лет ходил надутым павлином и хвастался МОИМ могуществом! Я, что ли, виновата, что ты облажался, как лопух последний?
— Но мы заключили договор! — запротестовал он. — Ты, — Свартсъяль обвинительно ткнул пальцем в смерть, — присутствовал при этом. Ты согласился с каждым пунктом! Ты признал, что я бессмертен!
— Не помню, чтобы я признавал твое бессмертие, — возразил Старик. — Я бы никогда не принял такую безграмотную и опасную для мироздания формулировку. Ты и, — он глянул на подземную царицу, и первый пришедший на ум дежурный эпитет так и не сорвался с его языка, — мудрая госпожа Бейн заключили договор на жизнь длиной в вечность в обмен на твою душу. Я же, в свою очередь, обязался не беспокоить тебя в течение этого срока, если, конечно, не произойдут непредвиденные обстоятельства, не входящие в перечень непредвиденных обстоятельств данного, — Старик тряхнул рукой, и возникший в ней рулон пожелтевшей бумаги развернулся долгой, убегающей в дали дорожкой, — договора. Собственно, они и произошли, поэтому ты умер.
— Невозможно! — упрямился колдун. — Я предусмотрел все! Меня не убить ни смертному, ни бессмертному, ни!..
— Да-да, — вежливо перебил его Старик. — Зато и смертному, и бессмертному это вполне под силу.
— Что? — заскрипел призрачными зубами колдун. — Это… это какая-то бессмыслица! Так не бывает! Ты либо смертен, либо бессмертен!
— Вселенная полна занятных парадоксов, — произнес Старик. — Но самые странные и интересные из них создают люди. Эйнар Сын Войны яркий тому пример. Он смертен, несмотря на кровь бога и высокое происхождение, и как все смертные однажды умрет, но при этом останется жив. И проживет вечность.
— Это невозможно!
— Возможно, если мы говорим о песнях, героем которых он стал. У смертных есть одно интересное утверждение: «Мы живы, пока жива память о нас». А об Эйнаре Сыне Войны сочинили столько песен и поют их так часто, что забыть его не получится спустя сто поколений. И даже дольше, поскольку даже мне въелась в память парочка из них. Особенно та, про деву под дубом. А я, так уж сложилось, — Старик как бы обреченно вздохнул, — ничего не забываю.
Свартсъяль остолбенел, челюсть у него затряслась.
— Это… это мошенничество!.. — беспомощно пробормотал он.
— Разве? Тогда почему же ты мертв?
— Хватит лясы точить! — заверещала Бейн, нетерпеливо уставившись на Старика. — Ты получил свое, а я хочу получить свое! У меня нет дубов, но я что-нибудь придумаю, чтобы хорошо поразвлечься с этим красавчиком! — жадно схватив колдуна, как беззащитного котенка, проскрипела она.
Тот в ужасе завопил и каким-то чудом вырвался из крепких объятий мучительницы домашних животных. В порыве отчаянной ярости он бросился на Старика, справедливо полагая его главным виновником сложившейся ситуации. Колдун вцепился в его балахон, на самом деле слабо представляя, что, собственно, может сделать персонификации самой грозной и страшной силы во вселенной. Но его отчаяние, обида и ненависть к несправедливому мирозданию просто
Однако Бейн тактичностью не отличалась, поэтому попросту схватила вырвавшегося колдуна за ноги, как следует встряхнула и потащила в разлом. Из-за начавшейся возни балахон Старика сбился, являя миру тугой воротничок белой рубашки и черный галстук, капюшон сполз с головы, открывая… гладко выбритое лицо клерка средних лет, с утра до вечера пять дней в неделю чахнущего в душном офисе. Симскара, конечно, находилась на расстоянии тысячи лет от изобретения офиса и внедрения в человеческую жизнь подобной формы ада со своей иерархией высших демонов и низших прислужников и своими способами заключения дьявольских сделок в обмен на душу, но смерть, как сущность, находящаяся вне времени, могла позволить себе любой каприз. К тому же Старик считал строгий деловой костюм самой подходящей формой одежды для своей работы. Впрочем, это вовсе не значило, что он не прислушивался к пожеланиям своих клиентов, поэтому обладал обширным гардеробом воплощений на любой вкус и верование.
Старик безучастно посмотрел, как Бейн тащит свою упирающуюся, цепляющуюся за землю жертву в царство вечных мук. Однако у самого края колдун остановился, причем без каких-либо действий с его стороны. Темная царица с силой потянула его, подергала за ноги. Не отпуская одну из лодыжек колдуна, она приподнялась над разломом и увидела нить жизни, натянутую, как струна. Бейн дернула ее когтистым пальцем. Нить отозвалась вибрирующим звуком.
— Ну, чего стоишь, как баран? — взвизгнула Бейн, злобно уставившись на смерть.
— О, прошу прощения, — легко поклонился Старик. Он перехватил посох двумя руками, театрально занес его — в навершии раскрылось складное лезвие косы.
Смерть обрушила зловещую косу на беззащитную нить жизни, но в последний момент жестко остановила лезвие и отсекла ее осторожным, едва заметным касанием, от которого та лопнула, как натянутая резинка. Дух отшвырнуло прямо в жадные объятья богини мертвых и хозяйки подземного царства. Бейн стиснула колдуна, взглянувшего на смерть глазами обреченного котенка, только что осознавшего всю полноту безграничной любви одинокой кошатницы.
Старик сложил лезвие косы, а потом заметил нечто. Бейн, умилявшаяся новой игрушке, проследила за его взглядом, обернулась. Ее сухое лицо исказила гримаса отвращения.
— О, — фыркнула она, — твой герой приперся. И прихлебателей притащил!
— Не желаешь выразить ему благодарность? — спокойно поинтересовался Старик. — Как-никак благодаря именно ему ты пополнила… свою коллекцию.
— Я?! — сплюнула Бейн, погружаясь в разлом. — Да скорее лужайка у реки мертвых зацветет и единороги по ней поскачут, чем я с ним говорить стану! Пока ублюдок не вернет мой корабль, видеть его не желаю!
Богиня мертвых еще раз сплюнула, затем на краткий миг ее лицо прояснилось, когда она взглянула на своего нового любимца. Она прижала колдуна к тощей груди, любовно покачала его, а потом исчезла в затягивающемся проломе, заглушающим ее истеричный смех.
Старик с досадой посмотрел на клочки разорванного колдуном документа. Покрутил пальцем — обрывки закружились на легком ветерке, взмыли в воздух, собираясь в единое целое. Возле смерти возник дипломат. Лег, услужливо раскрылся, озарив лицо Старика мягким свечением. Тот взял паривший перед ним лист бумаги, подул на него, стряхнул пыль и заботливо уложил в дипломат, который затем захлопнулся и исчез.