Сказания и повести о Куликовской битве

Лихачев Дмитрий Сергеевич

В походе Игоря Святославича, хотевшего нанести удар половцам на их земле и потерпевшего поражение, автор «Задонщины» увидел начало тех бед, которые вскоре обрушились на Русскую землю и привели к монголо-татарскому владычеству. «… поганые татаровя, бусормановя, — говорит он, — … на рек на Каял одолша родъ Афтов (т. е. русских, — JI. Д.)» (с… 7).¹⁸¹ И сразу же за Каялой —,рекой, на которой потерпел поражение Игорь, он называет Калку — реку, где произошло первое столкновение русских князей с монголо-татарами, пролог Батыева нашествия. Трудно согласиться с теми исследователями, которые считают, что автор «Задонщины» спутал Каялу и Калку. Он не спутал, а отождествил эти реки: Каяла, неизвестная в настоящее время река, называемая только в «Слове о полку Игореве» и в летописном рассказе о походе Игоря, — небольшая река в половецкой степи, расположенная далеко от границ Русской земли. То же самое можно сказать и о Калке — это также маленькая степная река, расположенная вдали от пределов русских земель, где, идя навстречу врагу, русские князья, как и Игорь на Каяле, терпят поражение. И вот со времени событий на Каяле и Калке и до Мамаева побоища Русская земля «тужит и печалится». Мамаево побоище положило предел этой туге и печали. Как писала В. П. Адрианова-Перетц, «„жалость земли Руские“, наступившая после двух поражений — на Каяле (от половцев) и на Калке (от татар), противопоставляется (в «Задонщине», — Л. Д.) „веселию и буйству⁴⁴, которое принесла Куликовская битва».¹⁸² Весь текст «Задонщины» — своеобразное противопоставление тексту «Слова о полку Игореве». Текст «Слова» приобретает в «Задонщине» противоположный смысл: теми словами, которыми в «Слове» рассказывалось о бедах Русской земли, в «Задонщине» описываются беды ее врагов — золотоордынцев, а те характеристики и описания, которые в «Слове» изображали торжество и силу половцев, в «Задонщине» соотносятся с Русью. По форме «Задонщина» как бы повторяла «Слово», а по содержанию была противоположна своему источнику. Вот описание выступления Игоря в поход в «Слове»: «Тогда въступи Игорь князь възлатъ стремень и пoixa по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше».¹⁸³ А вот картина выступления из Москвы Дмитрия Ивановича Донского: «Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь воступив во златое свое стремя и взем свой мечь в правую руку и помолися богу и пречистой его матери. Солнце ему на восток сияет и путь поведает» (чтение сп. У, с. 537, в остальных списках текст близок к этому). Продолжением приведенного отрывка из «Слова» является описание зловещих предзнаменований природы: «Игорь къ Дону вой ведетъ. Уже бо бды его пасетъ птиць по дубию, влъци грозу въсрожатъ по яругамъ, орли клектомъ на кости зври зовутъ, лисици брешутъ на чръленыя щиты» (с. 46). В «Задонщине» эти зловещие предзнаменования относятся к войскам Мамая: «… поганый Момай пришел на Рускую землю и воеводы своя привел. А уже, бды их пасоша птицы крылати под облак л’тят, вороны часто грают, а галицы своею речью говорят, орли хлкчют, а волцы грозно воют, а лисицы на кост-х бряшут» (сп. У, с. 537).

Как пишет Д. С. Лихачев, автор «Задонщины», взяв за образец для своего произведения «Слово о полку Игореве», имел в виду не простое подражание стилю своего образца, «а вполне сознательное сопоставление событий прошлого и настоящего, событий, изображенных в „Слозе о полку Игореве", с событиями современной ему действительности. И те и другие символически противопоставлены в „Задонщине"».¹⁸⁴ Такое символическое противопоставление придавало особый смысл произведению: Куликовская битва становилась не только великим событием современности, но приобретала символическое значение в исторических судьбах Русской земли за много столетий: «„Туга", разошедшаяся в „Слове о полку Игореве⁴⁴ после поражения по всей Русской земле, сходит с нее в „Задонщине" после победы русских. То, что началось в „Слове", кончилось в „Задонщине". То, что в „Слове" обрушилось на Русскую землю, в „Задонщине" обратилось на ее врагов».¹⁸⁵

Уже из процитированных выше отрывков «Задонщины» можно было убедиться, что автор ее не просто повторяет текст своего источника — «Слова о полку Игореве», переосмысляя его в соответствии с событиями Куликовской битвы, а переделывает этот текст, многое вносит от себя. Прежде всего бросается в глаза пестрота стпля «Задонщины» по сравнению со строго выдержанным единством стиля в «Слове о полку Игореве». В «Задонщине» высокий поэтический стиль переплетается с образами, выражениями, фразами, носящими сухой прозаический, почти что документальноделовой характер. После эмоционально-поэтического восклицания «Аз же помяну резанца Софония, п восхвалю пснеми и гусленными буйными словесы сего великаго князя…» сразу же идет фраза с расчетом лет от Калкской битвы до Мамаева побоища: «А от Калатьские рати до Мо-маева побоища 160 лт» (с. 8). Характер этой фразы на фоне всего окружающего ее текста таков, что многие склонны расценивать ее как более позднюю вставку в первоначальный текст «Задонщины». После поэтической картины «стояния на костях» идет перечисление количества убитых на Куликовом поле бояр (правда, этот перечень носит преувеличенно-поэтический характер). «Прозаизм» «Задонщины» ярко бросается в глаза в излишних конкретизациях, в фактологических уточнениях: отмечено, например, что Дмитрий Иванович, выезжая на битву, «взем свой мечь в правую руку» (с. 9), обозначается количественный состав войск— «выехали посадники из Великого Новагорода, а с ними 7000 войска» (с. 8), «А храбрые литвы с нами 70 000 окованые рати» (с. 9), «А воеводы у нас уставлены — 70 бояринов… а вою с нами триста тысящь окованые рати» (с. 10), в формулировках, характерных для летописных текстов той поры, даются хронологические уточнения: «А билися из утра до полудни в су-боту на Рожество святтъй богородицы» (с. 10), «… въсили жалостные псни у Коломны на забралах, на воскресение, на Акима и Аннинъ день» (с. 11) и т. п. В «Задонщине», что совсем не характерно для «Слова о полку Игореве», широко представлена церковно-религиозная фразеология: «за землю за Рускую и за втъру християнъскую» (с. 7), «Се бо князь великий Дмитрей Ивановичь и братъ его, князь Владимеръ Андр-евичь, помолися богу и пречистей его матери…» (с. 8), «Борисъ и Глтъбъ молитву воздают за сродники своя» (с. 10) и т. д. Церковно-книжный характер носит целый ряд образов и сравнений «Задонщины»: начальные фразы памятника о происхождении русского народа от сына Ноя Иафета, а восточных народов — от сына Ноя Сима, подчеркивание того, что русские князья— «внуки святаго великаго князя Владимера Киевскаго» (с. 7), не совсем ясное переосмысление фразы «Слова о полку Игореве» «О Русская земл! Уже за шеломянемъ (т. е. «за холмом», — Л. Д.) еси!» (с. 47) в — «Руская земля, то первое еси как за царем за Соломоном побывала» (с. 9) и т. п.

Было бы, однако, неправомерно подходить к этим чертам «Задонщины» с оценочной точки зрения, считать эти отличия «Задонщины» от «Слова о полку Игореве» лишь проявлением литературной беспомощности автора «Задонщины», видеть в переработках и переосмыслениях «Задонщиной» текста «Слова» только промахи и ошибки писателя конца XIV столетия. В ряде случаев автор «Задонщины», следуя «Слову», невольно вступает в некоторые противоречия с действительными событиями своего времени, употребляет не всегда понятные, а подчас и трудно объяснимые (если бы перед нами не было текста Слова») обороты и выражения.¹⁸⁶ Но нельзя преувеличивать эту сторону «Задонщины». Опираясь на текст «Слова», автор «Задонщины» писал оригинальное сочинение, и оно не могло не отличаться по стилю и характеру от написанного за 200 лет до этого «Слова о полку Игореве».

Наряду со стилистической неоднородностью, пестротой «Задонщины» для нее характерна и логически-смысловая непоследовательность текста: автор то забегает вперед, то возвращается назад, от частных эпизодов неожиданно переключается на обобщенные описания и снова возвращается к частным эпизодам.

Определяя характер своего произведения, сам автор «Задонщины» говорит, что он написал «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондр-евичю» (с. 7). Под «жалостью» следует подразумевать и рассуждения автора о периоде, предшествующем Куликовской битве от сражения на Каяле ж Калке, и первую половину рассказа о Куликовской битве, которую он завершает плачем русских жен. Это рассказ о первом этапе сражения, когда силы великого князя московского вынуждены были отступать, а Мамай почти торжествовал победу. Завершение этой части «Задонщины» плачем русских жен имеет не только внешнее совпадение с плачем Ярославны в «Слове», но здесь видна и более глубокая, смысловая связь «Задонщины» со «Словом». После плача Ярославны в «Слове» повествуется о спасении Игоря из плена. После плача русских жен в «Задонщине» наступает переломный момент в сражении на Куликовом поле: «Того же дни в суботу на Рожество святыя богородицы исекша христиани поганые полки на пол Куликове на речьке Непрядв-. И нюкнув князь Владимеръ Андреевичь гораздо, и скакаше по рати во полцех поганых в татарских…» (с. 11). Это второй этап сражения, когда, после выезда из засады полка Владимира Андреевича, наступил переломный момент: русские стали одолевать врага и обратили его в бегство. Таким образом «Задонщина» делится на две основные части, отражающие и логическую и историческую последовательность событий.

Как и в двух основных частях произведения, каждый отдельный частный эпизод, ©зятый сам по себе, также представляет собой законченное повествование. Как отмечал В. Ф. Ржига, автор «Задонщины», подобно автору «Слова о полку Игореве», переносится «воображением от одного момента к другому, от одних образов к другим. Поэтому на протяжении всей „Задонщины" мы можем наблюдать такое же, как и в „Слове", наличие ряда мелких композиционных единиц, в смысловом отношении законченных и по форме завершенных».¹⁸⁷ Но если каждая мелкая композиционная единица сама по себе логически и стилистически завершена, то сочетаний этих единиц в пределах более обширной композиционной части текста воспринимается как повествование, в логическом и временном отношении непоследовательное.

Приведем примеры. Рассказывая о сборе русских войск и называя Москву, Коломну, Серпухов, автор тут же говорит, явно имея в виду русское войско, — «стоят стязи у Дону великого на брез» (с. 8). Однако на самом-то деле «русские стяги» еще никак не могут «стоять у Дона»:

это произойдет позже, и об этом aBtop еще будет рассказывать, но он не может удержаться от того, чтобы уже здесь, в описании сбора русских воинов по русским городам, не сообщить о том, что знамена русских полков стоят на Дону. Повествуя о выступлении на помощь к великому князю московскому литовских Ольгердовичей в той части своего произведения, где говорится о сборе воинских сил к великому князю в Москву перед выступ-, лением в поход, автор «Задонщины» в обращение Андрея Ольгердовича к брату вставляет слова о Доне и о том, что произойдет там: «… посмот- рим быстрого Дону, испиемь шеломом воды, испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ немецких о боеданы бусорманские»! (с. 9). Говоря о выезде белозерцев, автор «Задонщины» завершает этот отрывок словами о их появлении на Дону, а сразу же вслед за этим ¹ рассказывает о выезде из Москвы великого князя: «А уже соколи и кре-чати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодицъ ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, звонечи злачеными колоколы на быстром Дону… Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь воступив во златое свое стр-мя…» (с. 9). Сообщив, что «силныи полки ступишася вместо./..», автор восклицает о разнесшейся по всем концам земли славе — «Русь великая одолша рать татарскую на пол Куликове на речьке Непрядв» (с. 10), а затем вновь возвращается к рассказу о битве, к ее первому периоду, когда наступают силы Мамая и кажется, что великий князь московский уже потерпел поражение. Рассказав о поражении и бегстве татар, автор перечисляет захваченную русскими воинами добычу, говорит, что «жены русские» звенят «татарским золотом», а после этого, сообщив о веселье и славе Русской земли и о судьбе Мамая, описывает «стояние на костях» — прощание с убитыми на поле боя. Автор «Задонщины» как бы не может сдержать себя и забегает, увлеченный своим рассказом, вперед, а затем снова возвращается к оставленной нити своего повествования.

Неорганизованность текста «Задонщины», перескакивание с одного на другое, повторения, «торопливость» автора в значительной степени обусловлены эмоциональным характером памятника. В этом заключается и своеобразие и сложность «Задонщины».

В символике природы, которая играет такую большую роль в «Слове о полку Игореве», автор «Задонщины» следует своему источнику — иногда это дословные повторения, иногда же вариации символических образов «Слова о полку Игореве». (Как и в «Слове», в «Задонщине» «сильные ветры», несущие тучи «на Рускую землю», символизируют движение вражеских сил; вороны, галки, орлы, лисицы, волки настороженно поджидают исхода сражения; из туч сверкают молнии, деревья и трава склоняются к земле; от множества войск мутно текут реки и т. п.). Но следует отметить, что у автора «Задонщины» есть и свои очень яркие и поэтически тонкие образы и сравнения. Воспеть славу великому князю московскому он призывает жаворонка: «Оле жаворонок, лтняя птица, красных дней угха, возлти под синие облакы, посмотри к силному граду Москва, воспой славу…» (с. 8). А плач коломенских жен он сравнивает

с пением птицы щура: «Туто щурове рано въсили жалостные псни у Коломны…» (с. 11). Жаворонок и щур названы не случайно. Пение жаворонка высоко в небе в восприятии каждого человека ассоциируется с чувством особой широты, беспредельности, свободы, радости. А вот что пишет о пении щура специалист-орнитолог: «Музыка (пения, — Л. Д.) щуров нежна и исполнена неясной тоски».¹⁸⁸ Как и в «Слове о полку Игореве», в «Задонщине» много раз встречается образ сокола и связанная с этой птицей терминология соколиной охоты. Очень часто «Задонщина» почти дословно повторяет в этом «Слово», но есть у автора «Задонщины» и оригинальные пассажи на эту тему: «А уже соколи и кречати, бело-зерские ястреби рвахуся от златых колодицъ ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, зво-нечи злачеными колоколы…» (с. 9). Колодки, опутины (путы), коло-колы (колокольчики) — это все конкретные принадлежности обихода соколиной охоты. Заметим, правда, что все эти конкретные предметы опоэтизированы в «Задонщине» примененными к ним эпитетами — золотые, шелковые, вместо колокольчики — колокола. Иной характер, чем в «Слове», носят те места «Задонщины», в которых раскрывается символика образа «битва — пир». В «Слове»: «Ту кроваваго вина не доста, ту пиръ докончаша храбрии Русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую» (с. 49). В «Задонщине» этот образ встречается чаще, и наполнение его не столь величественно и трагично, он здесь как бы «заземлен»: «Братия бояра и воеводы и д-ти боярьские, то ти ваши московские слаткие мцы и велпкие мста! Туто добудете себ мйста и своим женам» (с. 12), «Брате князь Владимер Андр'евичь, тут, брате, испити медовыа чары поведение» (с. 12), «Шшгго тобя князи руские горазно подчивали: ни князей с тобою, ни воевод! Нчто гораздо упилися у быстрого Дону…» (с. 13).

Автор «Задонщины» охотна повторяет в своем произведении характерные для «Слова о полку Игореве» эпитеты: вещий Боян, живые струны, храбрые полки, храбрая дружина, острые мечи, борзые кони, чер-леные щиты, кровавые зори, серый волк, — златое стремя, злаченые доспехи (в «Слове» — злаченые шеломы, злаченые стрелы), харалужные копья, сильные полки, великие полки, широкое поле. Но немало в «Задонщине» и оригинальных эпитетов, в которых находит отражение время и место создания произведения. Особенно заметно проявляется это в эпитетах, связанных с характеристикой вооружения войск, с упоминаниями Москвы: «испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ немецких о боеданы бусорманские», «окованая рать», «шеломы черкас-кие», «щиты московские», «силный град Москва», «славный град Москва», «каменный град Москва».