Сказания земли Ингесольской

Котова Анна Юрьевна

Ирена подошла к нему, взялась за край ткани.

— Хвастаешь, шаман. На Ингелиме я приехала сама.

Горячие пальцы поверх запястья, быстрое ласкающее прикосновение. Тихо, только ей:

— Сама, да. Я звал, ты услышала. Я счастлив, Ачаи.

Сердце дрогнуло. Подвинулась ближе, встала коленями на ступеньку возле его ног, отодвинула постылую красную тряпку, чтобы не мешала. Прижала его ладонь к щеке.

— Я пришла сама, шаман. И на Ингелиме. И на Чигир. Ты не забыл?

Потянулся навстречу,

обнял, уткнулся лицом в волосы.

— Как я могу забыть, Ачаи?

Ехидный смех, цоканье языком:

— Эй, Волк, любить свою женщину будешь, когда я уйду.

— Извини, — бросил Ланеге без малейшего раскаяния в голосе, но отодвинулся, а потом и встал. — Ирена, давай все-таки сложим наконец эту штуку.

Взялись за углы, растянули, ленты внутрь, сложили.

Где-то я видела уже — эти ленты, они еще бились по ветру…

— Это сигнал, да? Воздушный змей, что ли?

— Именно. Пока дует ноа, он летит. Потом опускается.

— Что, сам?

— Сам.

Ирена с уважением посмотрела на сверток.

— Я сейчас, — сказал Ланеге и ушел в дом, унес змея.

Гость молчал, сосал трубку. Наконец произнес задумчиво:

— Ну что ж… — и замолчал снова.

Не выдержала:

— Скажи мне, охон-та… — спохватилась, добавила: — Прости, если невежлива.

Проворчал:

— Спрашивай.

— Охон-та, я рассорила его с Таурканом… я виновата… а он нужен людям…

— А люди нужны ему, — кивнул седой. — Ты виновата, Ачаи, да. И люди виноваты. И он. — Пыхнул трубкой. — И я. И Унке.

Хлопнула дверь. Ланеге опустился на прежнее место, притянул к себе Ирену. Спросил настороженно:

— Унке?

— Унке и ты, Волк. Ты напомнил ему об одной старой упущенной добыче.

— И?..

— И он решил, что именно этой приправы недостает в нынешнем супе.

Ланеге вскочил.

— Мне надо в Тауркан.

— Сиди, — покачал головой гость. — Забыл? Только если позовут. Никак иначе.

— Но она же…

— Если позовут. А если нет — значит, такова судьба.

Ирена встала тоже:

— Поедем, Ланеге. Мне тоже надо в Тауркан. Отвезешь.

Гость поднял голову, посмотрел на нее внимательно.

— Сегодня пятница, — пояснила Ирена. — Библиотека.

— С ума сошла, — сказал Ланеге. — После того, что было… да еще ноа… да Унке, который забрал свое… И все равно никто не придет, а если придут…

— Шаман, — вздохнула Ирена, — я сама боюсь. Но там книжки недоразобраны, и привезли двухтомник Зиберта, которым интересовалась Маргарита, вдруг она все-таки зайдет, а меня нет. И Кош там один, я беспокоюсь. Поедем. И… если ты меня привезешь, тебя увидят — и, может, позовут? Сюда ехать не решились, а ты вроде как случайно — сам… может, ты успеешь.

— Вот, значит, какие кувшинки цветут в моих водах… — задумчиво повторил седой. —

Да. Признаю. Попробовать стоило. Ну что же — поглядим, что за побеги выбросит этот корень.

Наверное, она покраснела.

Поклонилась гостю снова.

— Извини, охон-та. Поедем мы.

Тот неспешно поднялся, поклонился в ответ.

— Интересно было посмотреть вблизи, да. Чистой воды тебе, Волк. И тебе, Ачаи. — И, рассыпаясь на глазах сверкающими каплями: — Занятные вы.

— Для меня честь… — начал было Ланеге.

Облако брызг рассмеялось и растаяло.

Плеснуло озеро.

— Я только возьму мешок, на всякий случай, — сказал шаман.

Ирена кивнула.

* * *

До закрытия оставалось минут двадцать, когда Ирена услышала на лестнице шум и слабый возглас. Вскочила из-за стола, опрокинув стул — потому что это был его голос. Выбежала на крыльцо.

Стоял, вцепившись в перила, бледный, даже серый какой-то. Сосредоточенно пытался поднять ногу на ступеньку — и не мог.

Сбежала вниз, подставила плечо. Навалился тяжело.

— Это ты? — сказал. Будто не видел. Может, и правда не видел. Это он-то. — Пойдем, мне на остров… лодку не столкну.

— Куда ты пойдешь, ненормальный, — пробормотала Ирена, — тебя же ноги не держат. Иди лучше сюда. Давай. Вот так.

— Домой, — возразил он.

— Обязательно, — ответила она. — Только сначала ко мне. Отлежишься немного — тогда домой.

Подумал. Медленно кивнул. Чуть не упал.

— Ладно. К тебе. Ненадолго.

— Ненадолго, — согласилась Ирена. — Ну, идем. Только дойди, милый, слышишь? Я же не донесу.

Потянула его к жилому крыльцу.

Дошел.

Лестницу преодолевали, отдыхая на каждой ступеньке.

Свалился на ее кровать поверх покрывала, лицом вниз.

— Сейчас, — сказала Ирена, — только сбегаю, библиотеку запру. Подожди немного.

Не пошевелившись, глухо:

— Да.

Вернулась — лежал в той же позе. Спит? Постаралась не шуметь, наливая воду в чайник. Есть не сможет наверняка, так хотя бы чаю…

Не спал.

— Иди сюда.

Села рядом. Приподнялся, переместился, голову на колени. Уткнулся.

Замер.

Провела рукой по волосам:

— Так плохо?

— Хуже еще не видел.

Замолчал.

Кош выбрался из-под топчана, поразмыслил — и вспрыгнул на кровать, сунулся носом под лежащую безвольно руку, чихнул. Дернул хвостом. Лег возле бока, замурчал.

— Она пустая, — сказал Ланеге. — Понимаешь, Ире — совсем. Не мертвая. Дышит, шевелится. И пустая.

Ирена молча гладила его волосы.

Сутки. Ну, может быть, ближе к полутора. В тот раз он сидел над старухой втрое дольше, но был куда бодрее, хотя и устал. Ведь еле жив. Ох, шаман, горе мое.