Сказка о Берте и Берти
Шрифт:
На мгновение Берти показалось, что начинается гроза: раскат грома объял все вокруг, заглушив разговор Димитрия с невестой. Но ощутив нервную дрожь во всём теле, Счастливчик понял – это не гром, это рычание вурдалака, пришедшего за своей добычей. Одди оглянулся на своего компаньона, на лице его был написан ужас, какого Берти никогда раньше не видел.
– Идите в деревню, – голос раздался прямо над их головами. Куколка, стоявшая у огромного валуна, за которым прятались оборванец и старик, даже не опустила на них взгляда. Она смотрела на две тёмные фигуры, мчавшиеся по степи к лесной чаще: – Вы
Поднявшись, Берти сделал несколько шагов назад, безрассудно глядя на мертвячку в белом платье. Убедившись, что она не следует за ним и даже не смотрит в его сторону, он повернулся к кладбищу спиной и спешно зашагал в сторону деревни. Ставший за эту ночь чуть более седым, чем раньше, Одди последовал его примеру. В голове Счастливчика воспоминания вечера и ночи судорожно пытались сложиться в четкий план действий, но, разорванные страхом на куски, они никак не хотели становиться единым целым. События, свидетелем которых он стал, выбили его из колеи и отодвинули на второй план мысли об Адельерре. Однако действовать нужно было немедленно, до наступления кровавой ночи.
Димитрий бежал. Он слышал, что за ним гонится это существо, превратившее его любимую в такого же монстра, как и он сам. Нельзя было вести Зверя в деревню, и, повинуясь необъяснимому инстинкту, парень побежал к лесу. Он продирался сквозь деревья и кусты, стараясь не следовать тропе, просто нестись, куда придётся, лишь бы вурдалак не нагнал его. Становиться мертвым Димитрию теперь совсем не хотелось, та мука, что терзала его, когда он смотрел на Куколку, сейчас совсем растворилась, освободив место инстинктам, которые оберегали и поддерживали в нём жизнь. Он знал, что если чудовище нападёт на него, то он станет драться. Сопротивляться до самого последнего мига.
Почувствовав тяжёлый маслянистый запах, он резко остановился. Димитрия окружала негустая тополиная роща и полная тишина. Лишь крупные листья шумели от ветра где-то на верхушках деревьев, едва пропуская лунный свет. Но глаза парня уже и без того привыкли к темноте, к тому же, его окружали светлые стволы тополей. Облокотившись на дерево спиной, Димитрий почувствовал всю усталость, накопившуюся в нём за последние восемь бессонных дней и ночей. Он был измотан и разбит, все сожаления, печали и боли всплывали в памяти одним бесконечно тяжёлым комом, от которого так хотелось избавиться, облегчить свою душу. Но, вместе с тем, ком этих горьких переживаний был так же бесценно дорог ему. Всё, что осталось у него – эти чувства, которые нужно было бы пережить и отбросить, но жаль оставлять.
«– Тополя – деревья забирающие, они пьют жизненные силы от нас, потому так быстро растут», – вспомнил он слова Богдании из своего детства.
«– Он сюда не придёт», – пронеслось в голове Димитрия: «– Он не живое, он сам – забирающий, как эти тополя, ему тоже нужна жизненная энергия. Вурдалак не захочет войти в тополиную рощу», – с этой мыслью он скатился спиной вниз, к корням деревьев, и упал в тяжёлый сон, наполненный сожалениями о пустой и бесцельно прожитой жизни.
Когда они постучались в дом старухи, уже начинался рассвет. Богдания смело отперла входную дверь, и, увидев, что Димитрия среди вошедших в дом нет, тревожно
– Что случилось?
– Мы опоздали, – Берти старался говорить бодро, но чуть дрожащий голос выдавал его: – Девушка стала монстром. Она сказала, что они придут в следующую ночь в деревню.
– А Димитрий? – У старухи тоже едва заметно дрогнул голос, но Счастливчик не без удивления заметил, что она восприняла новость почти спокойно:
– За ним погнался тот, кого она назвала Зверем. Я не знаю, где они сейчас, и что с Димитрием.
Богдания сухо кивнула, потянувшись за старым серым платком, висевшим на крючке у входной двери:
– Я обойду соседей. Вам лучше уйти как можно дальше от деревни, как вы и собирались.
Пока она завязывала платок, Берти стоял и не мог выбрать – зайти сейчас в комнату и объявить всем, что они уходят, или спросить у Богдании то, что крутилось в голове. Заметив его нерешительность, Одди, стоя на пороги комнаты, позвал Счастливчика:
– Идём. Нам надо разбудить Криса и Берту, пора убираться отсюда.
В один миг в разуме Берти решилось всё. Он выскочил вслед за старухой из дома и окликнул её:
– Богдания, скажите, есть ли у кого-нибудь в деревне лодка? Может быть, на берегу есть причал?
Она тяжело смерила его взглядом, понимая, что оборванец никуда не уйдёт до тех пор, пока не убедится в правоте Димитрия:
– На берегу деревенские рыбаки привязывают лодки к старым мосткам. Ты увидишь их сразу, едва выйдешь к океану. – Она отвернулась и поспешила к дому напротив, ей казалось важным, чтобы люди узнали о надвигающейся ночной угрозе.
Одди стоял на крыльце и всё слышал. Не понимая, как под угрозой смерти можно продолжать здесь поиски Адельерры, он догнал Берти, уверенно шагающего в сторону океанского берега:
– Ты не можешь сейчас отправиться на поиски! Если мы не уйдём, вурдалаки убьют нас вместе со всеми, кто останется в деревне! Остановись же!
И он остановился. Вновь воодушевлённый, Берти посмотрел в глаза старику:
– Идём со мной, Одди. В первый раз мы так близко к ней, буквально стоим на пороге! Нам необязательно даже возвращаться сюда, там, под толщей воды лежит город, который мы так искали, – он обнял друга за плечи, указывая рукой в сторону океана: – Весь кошмар этот не будет иметь значения, когда мы найдём Адельерру, а она там! Там, ты же слышал, что говорили Богдания и Димитрий!
– Димитрий сказал, что в Адельерре нет того, что ты ищешь.
– Димитрий ошибся. Я смогу…
– Как же Крис и Берта? – Одди холодно посмотрел на Счастливчика, стряхивая с себя его руку: – Как же Берта, Берти? Ты же знаешь, что она останется ждать тебя, пока ты не вернёшься. Она погибнет здесь ночью, и всё потому, что ты привёл нас сюда, а теперь сбегаешь. Снова. Тебе не хватает даже смелости взять её с собой, потому что она не нужна тебе! Никто из нас тебе не нужен, только эта проклятая Адельерра, для поиска которой ты всех нас используешь! – Лицо старика стало красным, он впервые так разгоряченно обвинял своего друга, впервые высказывал всё, что накипело за долгое время. Берти слушал его выкрики холодно и отстранённо, но когда Одди закончил, он лишь слегка качнул головой и протянул ему руку: