Скифская история. Издание и исследование А. П. Богданова
Шрифт:
Представления об обновлении экономической и организационной основы Османской империи в конце XVI в., позволившем одряхлевшему было государству выйти из военно-политического кризиса и вновь активизировать завоевания, были особенно актуальны в 1680-х гг. Ведь под Вену Кара-Мустафа привел уже 200 000 ратников (включая силы вассальных государств), с лихвой перекрыв рекорд Голицына 1680 г.
В политико-экономических наблюдениях Лызлова особый интерес вызывают два: о стратегическом значении богатых торговых городов и огромном уменьшении доходов султана сравнительно с возможностями подвластных ему территорий, одно перечисление которых вызывает у автора ощутимые слезы зависти. Хотя писалась «Скифская история» уже в период регентства Софьи Алексеевны, а затем Наталии Кирилловны; не вполне обычные для дворянина экономические убеждения Лызлова явно восходят к комплексным реформам царя Федора Алексеевича «для общего блага и всенародной пользы».
Андрей Иванович убеждает читателя, что огромный недобор доходов с необъятного государства вытекает из заботы турок исключительно «о броне и оружии военном. А воины … множае пустошат и погубляют, нежели населяют и богатят страны подданных». Механизм разорения Османской империи в «Скифской истории» подтверждает
Лызлов употребляет в этой связи излюбленный термин указов царя-реформатора: всенародство. Только если государь неизменно вещал в указах о «всенародной пользе» – то «Скифская история» показывает, каким образом турецкая военщина «ко убожеству приводит всенародство». Когда подданным, по словам Андрея Ивановича, «едва оставляют, чим бы могли глад точию утолити» – их лишают главного мотива к развитию земледелия и торговли: «надежды, яко не имут употребити не токмо богатств, их же бы могли приобрести трудами и промыслами своими, но ниже покоя малаго».
Написанная в условиях «начала мздоимства великаго и кражи государственной, которые доныне продолжаются со умножением» (по словам видного деятеля петровской эпохи князя Б.И. Куракина), «Скифская история» служит пророчеством опустошения страны от напрасной смерти множества людей, насильно принуждаемых обслуживать армию «на путях», на доставке военных грузов, на «галерах или катаргах» и т. п.: «ибо от десяти тысящей оных, иже из домов вземлены тамо бывают, не возвращается их в домы и четвертый части; погибает же их толико от нужд, и от изменения воздуха, и от трудов великих». Та же участь ожидала вскоре тяглецов России…
Царь Федор, как показало специальное исследование [226] , мог бы целиком присоединиться к утверждению Лызлова, что «основание доходов государственных – земледелство и труды около его, то бо подает основание художествам, а художества купечеству; егда же земледелцов мало, тогда всего бывает недостаток». Разоряет страну отсутствие государственного меркантилизма, отдающее все торговые связи в руки «жидов и христиан европских», малое число ярмарок и т. п. политико-экономические причины.
226
Богданов А.П. Царь-реформатор Федор Алексеевич.
Активная забота Федора Алексеевича о развитии, упорядочении и государственной защите отечественной торговли и промышленности [227] окупилась, когда недостаток средств на содержание действующей армии вынудил правительство с весны 1678 г. вводить чрезвычайные налоги на церковь, дворянство, купечество, черносошное крестьянство и дворцовое хозяйство, начать генеральную ревизию казны центральных ведомств и даже выколачивать застарелые казенные долги с придворных [228] . 3 мая 1681 г. царь особенно тепло поблагодарил купцов и промышленников, которые «по его государскому указу в его государскую казну на жалованье ратным людям давали десятые, и задаточные, и иные денежные многие (сборы. – А. Б.), не жалея пожитков своих, желая при помощи Божии на неприятеля победы» и оказав ему лично «незабвенную» услугу. Подтверждая слова делом, царь простил купечеству все долги, уже подсчитанные и сведенные воедино в документах специально созданного Доимочного приказа [229] . Позже, по сумме заслуг, в том числе более справедливому распределению налогов, купцы и промышленники Суконной сотни были повышены в статусе и привилегиях до Гостиной сотни [230] .
227
См.: ПСЗ. Т. 2. № 659, 660, 662, 666, 678, 693, 713, 771, 831, 833; СГГиД. Т. 4. № 105; ДАИ. Т. 7. № 10; Т. 8. № 85; Т. 9. № 15, 65; и др.
228
АИ. Т. 5. № 23, 29, 33, 37, 42; ПСЗ. Т. 2. № 750, 795, 798, 799, 801, 802, 804, 849, 861; ДАИ. Т. 8. № 28.1, III–XII.
229
СГГиД. Т. 4. № 124; ПСЗ. Т. 2. № 864.
230
Голикова Н.Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI в. Т. I. М., 1998. С. 365–367.
Не благодарил Федор Алексеевич откупщиков, которым вынужден был отдать не только питейное дело, но и сбор косвенных налогов, составлявших основную часть бюджетного прихода. Если про выборных «целовальников» было точно известно, что они воруют изрядно [231] , то откупщики повсеместно являлись ворами в законе; отмена откупов стала важнейшим делом государя сразу по выходу из войны [232] .
Даже в чрезвычайных условиях, когда царь требовал любую полушку тут же, «с великим поспешением» отсылать «на дачу в … жалованье ратным людем», он стремился сохранить хозяйство земледельца как базу всей экономики и строжайше запрещал владельцам брать деньги и хлеб на экстренные налоги «с крестьян своих». В 1681 г., выведя экономику страны из разрухи, Федор Алексеевич пожаловал посадских и уездных людей»: прощены были все недоимки 1676–1679 гг. (но не 1680 г.). Одновременно царь создал выборных представителей городов и уездов для ответа на вопрос: «Нынешней платеж стрелецких денег платить им в мочь, или не в мочь, и для чего не в мочь?». По итогам он простил все недоимки и снизил налоги, потому что люди «оскудели и разорились вконец» [233] .
231
Целовальники –
232
СГГиД. Т. 4. № 125–126; ПСЗ. Т. 2. № 859; ДАИ. Т. 7. № 66.
233
АИ. Т. 5. № 77. Цит с. 120–121.
Но главным следствием всех экстраординарных усилий по преодолению финансового кризиса стало сохранение введенного в 1679 г. после тщательной подготовки подворного обложения: единого налога вместо множества поборов, сумма которого была снижена сразу и неоднократно понижалась в дальнейшем, все более справедливо распределяясь в соответствии с экономическим развитием регионов [234] .
Послепетровские историки, начиная с В.Н. Татищева, видели в снижении налогов и прощении недоимок только урон для казны (а в сознание советских историков-экономистов подобные меры царского правительства вообще не укладывались). Между тем, желание царя «польготить» налоги и повинности, брать их «с убавкою», «чтоб им в том лишние тяжести и убытков не было», «чтобы богатые и полные люди пред бедными в льготе, а бедные перед богатыми в тягости не были», наконец, «чтоб наше великого государя жалованье и милостивое призрение … было ведомо», желание, подтверждавшееся в каждом указе конкретными цифрами [235] , было основано на издревле известной закономерности.
234
См.: Лаппо-Данилевский А.С. Организация прямого обложения в Московском государстве; Милюков П.Н. Спорные вопросы финансовой истории Московского государства. СПб., 1892; Он же. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905; Дьяконов М.А. Очерки по истории сельского населения; Веселовский С.Б. Сошное письмо. Т. II; Устюгов Н.В. К вопросу о раскладке повинностей по дворовому числу в конце XVII в. // Академику Б.Д. Грекову ко дню 70-летия. М., 1952; и др.
235
ПСЗ. Т. 2. № 779, 899; Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею имп. Академии наук. СПб., 1836. Т. 4. № 250; АИ. Т. 5. № 48, 49, 77; ДАИ. Т. 8. № 36; и др.
Любопытнейшим вопросом для модной ныне политологии должно стать не то, почему царь снижал прямое обложение, – он просто умел считать, – а что заставляет российские власти век от века идти на огромные убытки казне, прямое обложение увеличивая? Существуют экономические правила многократного прироста казенной прибыли от косвенных налогов, составляющих основную статью бюджета, при облегчении и более разумном распределении прямого обложения.
Федор Алексеевич, еще в военном 1679/80 финансовом году имевший 55,7 % дохода от таможенных и кабацких сборов с мелкими пошлинами [236] , при настойчивом усовершенствовании их механизма и унификации расчетов [237] добился путем снижения прямого обложения огромного роста казенной прибыли [238] . Зажиточные подданные обеспечивали развитие экономики лучше, чем государственно ограбленные.
236
При положительном сальдо! См.: Милюков П.Н. Государственное хозяйство. С. 551–568.
237
ПСЗ. Т. 2. № 713, 831, 833, 872–874, 876, 879, 880, 882, 904.
238
Очерки истории СССР. С. 116, 132; и др.
Увеличение числа зажиточных тяглецов за счет освоения новых плодородных земель представлялось особенно заманчивым, поскольку русский хлеб не только был основой экономического могущества державы, но часто прямо использовался вместо денег. Федор Алексеевич уже в 1679 г. распорядился принимать налог хлебом «в торговую таможенную орленую меру» и позаботился об изготовлении довольного количества медных мер во избежание злоупотреблений сборщиков налога [239] .
Возможность «хлебного пополнения» за счет черноземных «диких поль» отвечала настоятельной потребности содержания пехоты на жалованьи (соответствующая часть подворного обложения так и называлась: «стрелецкий хлеб») и кавалерии на поместном окладе. Начавшееся во время войны наступление России в Диком поле означало укрепление могущества державы и рост ее потенциала: экономического и военного. В интересах прежде всего дворян, ведь сам Федор Алексеевич был первым дворянином. Это наступление отвечает нам на важнейший вопрос о взглядах Лызлова: если он такой умный, то почему он так стремился воевать?
239
СГГиД. Т. 4. № 117; ПСЗ. Т. 2. № 770, 817; АИ. Т. 5. № 37; ДАИ. Т. 8. № 38. IV–V.
В Дикое поле
Андрей Иванович Лызлов, оказавшийся в 1677 г. на острие атаки в Диком поле, справедливо живописав в «Скифской истории» разорение Турции собственной военщиной, поспешил оговориться, что все эти потери не так уж важны, поскольку султан имеет «от стран своих наибольший прибыток, нежели доходы серебра». Это – введенная около столетия назад великим визирем Мехмет-пашой Соколлу (который организовал войну с Россией в XVI в.) система пожизненного «обладания» селами и деревнями – тимарами – под условием военной службы, напоминающая ранние русские поместья.