Сколько стоит рекорд
Шрифт:
Старик украдкой бросал быстрые, внимательные взгляды на Симочку. Пухлое личико ее посерело, нос заострился, возле уголков рта прорезались скорбные складки.
Вскоре устроили привал.
Все вокруг было голо, только янтак — верблюжья колючка — зеленел, несмотря на полыхающее пекло. У этого сорняка длиннющие корни: на десяток метров уходят они в глубь песка и сосут оттуда воду.
Все молчали. Только Симочка пробормотала:
— Ветерок бы…
Старик поднялся, развязал свой рюкзак.
—
Четверо, не вставая, повернулись к нему. Из рюкзака он достал флягу.
— У меня две, — негромко сказал старик, и все, как по команде, поглядели ему на бедро, где висела вторая фляга. — Взял про запас, — пояснил он.
Все зашевелились. Вот это здорово!
— Обе фляги полны, — спокойно продолжал Старик.
— Обе? — Симочка даже села. — Вы что ж — не пили?
— Уточняю; одна фляга, — Старик поднял посудину, вынутую из рюкзака, — совсем полна. Другая — почти полна… — И, видя недоуменные взгляды, пояснил: — Я в пути почти не пью. Как верблюд. — Он чуть усмехнулся.
Кирилл приподнялся на локте.
«Вода — Старика. Только его. Неужели не даст? Нет, Симочке даст. А другим?»
— Эту флягу, полную, — сказал Старик, — отдаю вам. Вам четверым, — он протянул флягу Симочке. — С условием: разделите ее на три части. Первую — выпейте сейчас, на десятом километре. Вторую — на двадцатом, третью — на двадцать пятом. Не раньше! Понятно?
Старик обвел всех жестким взглядом.
Только сейчас Кирилл заметил — в Старике есть что-то ястребиное: косматые с проседью брови, большой с горбинкой, похожий на хищный клюв, нос, тощая, прошитая узловатыми жилами шея…
— А вторую флягу оставляю себе, — скороговоркой закончил Старик. — Что? Несправедливо? — Он из-под насупленных густых бровей сердито оглядел всех. — Считайте, как хотите. Я так решил.
Старик отошел в сторонку, свинтил стаканчик с фляги, налил себе немного и медленно, прополаскивая рот, словно прожевывая каждый глоток, выпил. Так смакуют редкие вина дегустаторы.
Потом лег спиной к молодежи.
Ребята подвинулись к Симочке. Все происшедшее поразило их. Это надо досконально обдумать. Но, во-первых, пить…
Фляга была стандартная: три четверти литра.
— На три приема, — сказал Кирилл. — По двести пятьдесят. На четверых… Значит, по шестьдесят два грамма на нос…
Спутники молча кивнули.
На алюминиевом стаканчике Кирилл ногтем нацарапал черту. Это и было примерно шестьдесят граммов.
Первую порцию дали Симочке.
Кирилл незаметно нацедил ей чуть выше черточки, но девушка так грозно закричала: «Стой! Вылью!» — что он сразу отдернул флягу.
Симочка пила долго, смакуя каждую каплю, а ребята отвернулись, чтоб не мешать ей.
Да, они стояли спиной к ней, но невольно с удивительной отчетливостью слышали каждый звук, каждое бульканье воды во рту у девушки, каждый ее глоток.
— Все, — наконец объявила она, и парни торопливо поглядели на Кирилла.
Тот снова аккуратно отмерил в стаканчик. Один за другим, все проглотили свои граммы.
Заслонив рюкзаками головы от солнца, опять легли. Ощущение свежести во рту исчезло поразительно быстро. Уже через несколько минут язык снова стал сухим, шершавым, царапал небо, как наждаком.
«Странно, — думала Симочка. — Почему-то я предполагала, что у него есть вода. Почему? Не знаю. Как все-таки не по-товарищески он разделил. Ну, конечно, вода — его. И все-таки… Я бы отдала обе фляги. Всем поровну. Да, только так».
«Молодчага старче, — думал Кирилл. — Догадался же взять посудину про запас. А я вот — не сообразил. И все-таки…»
Это «и все-таки» терзало и остальных археологов. Да, странный тип этот Старик. Всегда угрюмый, неприветливый. Даже самый человечный поступок и то обязательно испоганит…
Привал был недолгим. И опять, конечно, растормошил всех Старик.
Двигались медленно. Каждый километр казался намного длиннее предыдущего.
И тут случилось несчастье. Симочка вдруг охнула, схватилась за плечо Кирилла, гримаса искривила ее лицо.
— Нога! — она медленно опустилась на песок.
— Этого еще не хватало! — в сердцах пробормотал Кирилл, но, спохватившись, сразу устыдясь невольно вырвавшихся слов, наклонился к Симочке. Расшнуровал ей ботинок, снял шерстяной носок, — все они были в таких носках, защищающих от потертостей. Но, вероятно, снимать ботинок не следовало: щиколотка стала опухать прямо на глазах. Натянуть обратно ботинок теперь было просто невозможно.
«Вывих? — тревожно подумал Кирилл. — Или растяжение?»
Старик подошел, стал на колено возле девушки, и хотя он не произнес ни слова, Кирилл тотчас отодвинулся.
— Минутку, — сказал Старик и вдруг быстро, резко дернул за ступню.
Симочка вскрикнула, побелела и, откинувшись, закусила губу.
— Идти не сможет, — объявил Старик. — Придется нести.
Но из чего сделать носилки? Вокруг не было ни деревца. Только кое-где чахлые кусты кандыма.
— Брезент, — скомандовал Старик.
Брезент расстелили, на него уложили Симочку.
— Несем по двое, — сказал Старик. — Сменяемся каждые двадцать минут.
Он дал знак Кириллу и сам взялся за передние концы полотнища.
Теперь группа двигалась еще медленнее. Прошел час, два часа…
— Нет, — пробормотала Симочка. — Не годится… Как черепахи… Оставьте меня. И немного воды… А сами быстро… Потом вернетесь за мной. С водой…
Она с трудом шевелила окаменевшими губами.
— Как это — оставить?! — отмахнулся Кирилл. — Подлецы мы, что ли? Чепуха!