Сколько стоит рекорд
Шрифт:
Но этот длинный, нескладный «очкарик» словно боялся Симочки. Он всегда робел в ее присутствии. А лечь рядом?! Об этом он и подумать не мог.
Кирилл растолкал Котю-Мотю и жестом велел студентам — подвиньтесь. А сам улегся на краю брезента.
Корявые, массивные, как железо, плети саксаула горели нехотя, даже не горели, а тлели. Старик иногда просыпался, кидал в затухающий костер таблетку сухого спирта и снова ложился.
…Едва стало светать, Старик поднял всех. Молча дергал каждого за ногу.
— Оригинальный у вас способ побудки, — сказала Симочка. — Что-то самобытно-сермяжное. За ногу — и все…
Старик усмехнулся:
— Это у нас, на китобойце, был такой Еременко… Верно, он собирался сказать что-то еще про этого Еременко, но, увидев насмешливое лицо Симочки, осекся.
Было раннее утро, но ни росы, ни тумана. Сушь, как в духовке. Быстро поели и сразу взялись за поиски «каменных баб». Прошли километров пять на восток. Кирилл первым увидел лежащие на боку изваяния и криком созвал товарищей.
Молча оглядывали археологи две примитивно отесанные трехметровые гранитные глыбы. Только приглядевшись и дополняя видимое фантазией, можно узнать в таком камне человека. Вершина камня закруглена, будто это голова. Где-то посредине гранитная глыба сужается — это, видимо, древний скульптор изобразил талию. Можно угадать также нос, подбородок, грудь, руки… Вот в одной руке — кинжал. В другой — сосуд. На поясе — замысловатая пряжка, с него свисает мешочек, видимо, для трута и огнива.
Долго вглядывались археологи в плоские безжизненные лица статуй: оба лица скуластые, типичные монголоиды.
Что это? Идол? Древнее божество? Воин? Памятник на могиле? Об этом спорили и, вероятно, еще долго будут спорить ученые.
Симочка с Кириллом тщательно оглядели основания каменных фигур, пытаясь найти какие-либо надписи. Но их не было. Только в одном месте тянулась цепочка каких-то черточек, штрихов. Возможно, следы вырубленных когда-то слов. За сотни лет гранит выветрился, кусочки открошились, стерлись.
Кирилл многократно, с разных позиций, сфотографировал «баб». Симочка тщательно обмерила их, срисовала полустертую строчку. Хорошо бы, конечно, снять с нее эстампаж[1], но для этого нужна вода. Много воды…
— Быстрей, быстрей! — торопил Старик.
Все увлеклись древней находкой и, казалось, вовсе забыли о воде. Только он один помнил.
— Наука ему ни к чему, — зло шепнул возбужденный Кирилл Симочке. — Только о себе печется…
Сам Кирилл с того момента, как нашли изваяния, преобразился. Теперь это был не тощий, флегматичный парень, а энтузиаст, забывший все на свете, кроме этих камней.
Какие интересные экземпляры! И как попали они сюда, в пустыню? Ведь обычно «баб» водружали возле рек. И еще — почему они не стоят, а лежат, почему нет ни привычной оградки около изваяния, ни балбалов?[2] Может быть, этих «баб» транспортировали откуда-то и по какой-то причине бросили, не довезли?..
Вскоре отряд двинулся в обратный путь. Солнце уже жгло в упор. Раскаленные лучи были тяжелые; они весомо, ощутимо давили на людей, словно пригибали к песку. Давили на плечи, и голову, и ноги, непрерывно, изнуряюще, не давая ни секундной передышки. Едва только группа ушла от каменных идолов, все с новой силой ощутили жажду. Разговоры смолкли. Даже неугомонная Симочка присмирела.
Мысленно все видели машину, их машину с лопнувшим карданом, одиноко стоящую в песках. И в машине — два плоских длинных челека[3].
Два челека, полные воды… Но сколько отсюда до машины? Старожилы говорили — километров восемнадцать. А на поверку, пожалуй, все тридцать. Тридцать километров по раскаленной сковороде!..
Обидно! В машине полно воды, а взять ее с собой в дорогу не смогли. И все из-за пустяка: не было посуды. Да, как это ни смешно, в машине не было ни бидонов, ни бутылей, ни канистр. Ведь уходить далеко от машины не собирались — кто мог знать, что лопнет кардан? Хорошо, хоть фляги захватили. И то так, на всякий случай. «Перестраховочка», — усмехаясь, сказал Кирилл, когда в лагере брали фляги. Вот тебе и «перестраховочка»!
Надо сказать, в последние годы археологи в экспедициях начисто отвыкли от всякой «романтики».
Экспедиция в пустыне стала напоминать обычное деловое предприятие: с налаженным снабжением, с точным распорядком дня и выходными по воскресеньям.
В палатке начальника над столом — настоящим канцелярским столом с двумя тумбочками, по четыре ящика в каждой — даже висел хлесткий, нарисованный от руки плакатик: «Долой приключения!». И под этими словами доморощенный художник изобразил выразительный кукиш. А сам начальник экспедиции, профессор Тонких, любил повторять: «Всякое приключение — результат неорганизованности».
Но вот сегодня — что-то похожее на приключение. И опять же — вследствие несчастного случая и, в конце концов, непродуманности…
…Прошло долгих три часа, пока добрались до холма, похожего на шатер. Значит, пройдено всего восемь километров. Медленно, очень медленно движутся они нынче.
Теперь уже все думали только об одном: пить!
Старик на ходу все время что-то держал во рту.
— Что это? — устало полюбопытствовала Симочка.
— Камешек, — Старик выплюнул на ладонь гладкий, похожий на птичье яйцо, голыш.
— Зачем?
— Меньше пить хочется. Сосешь — слюна выделяется. — Старик опять сунул камешек в рот.
Симочка пожала плечами.
В экспедициях она бывала и раньше, но даже такой, всем деревенским мальчишкам знакомый способ был ей неизвестен.
Солнце палило; казалось, из тел испаряются последние остатки влаги. Стелющиеся по песку корявые кусты саксаула и черкеза не давали тени. Ящерицы — и те попрятались от зноя.
Песок был везде. Даже воздух густо пропесочен. Песок скрипел на зубах, забивал уши, ноздри…