Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Шрифт:
Здесь же, на «Валгалле» – тихо, качка почти неощутима, общество умной, всегда невозмутимой подруги способно скрасить поход любой продолжительности. Найдется, чем заняться и о чем поболтать. Невзирая на то что разница в возрасте у них с Натальей ровно семьдесят лет, год в год.
И сам Ростокин впервые за долгое время нашел место и поводы, чтобы не слишком демонстративно, но скрываться от ее становящихся моментами невыносимыми капризов. Графиня Варашди, куда денешься! Бачили очи, що купували.
Женщины есть женщины. Самые лучшие моментами невыносимы. А вот вдвоем с Воронцовым, в штурманской рубке и примыкающей к ней походной каюте командира Игорю было очень хорошо. Они вместе обсуждали варианты
Иногда они тяготили Игоря, привыкшего к иным степеням свободы. Не то чтобы жизнь в двадцатые годы двадцатого века была намного труднее, чем в пятидесятые двадцать первого, он легко приспособился и действовал в предложенных обстоятельствах вполне успешно, но все равно она была другая.
Особенно сильно Ростокин начал это чувствовать, вернувшись с помощью Шульгина из «химеры» тринадцатого века и проведя всего лишь сутки с лишним в своем родном времени. Там он не был всего полгода по тому счету и три – по этому. Думал, что привык и вписался в новую реальность, а увидел свою квартиру, улицы своей Москвы, и вся старательно запрятанная ностальгия охватила его в полную силу. Его непреодолимо тянуло домой, а еще больше – в тринадцатый век, к княжне Елене. Он догадывался, что это остаточный эффект воздействия Ловушки, но какая разница?
Об этом они и говорили сейчас с Воронцовым. Рано или поздно каждый человек должен раскрыть душу перед кем-то, кто способен понять. Если и не помочь, так необидно посочувствовать.
Что Дмитрий как раз умел. Сколько у него в подчинении перебывало матросов, и военных призывных, и гражданских, по первому разу ушедших в полугодовое плаванье на балкере. Странно, но не к замполиту, которому и делать-то больше нечего было, как врачевать души, шли эти ребята, а к старпому, суровому, резкому в требовании службы и как-то непонятно насмешливому. Что с матросом, что с начальником пароходства.
Только каждый, кроме высокого начальства (которое тоже понимало свойства характера Воронцова, но по-своему), знал, что капитан-лейтенант (потом – старпом с тремя нашивками на погонах торгового флота) инстинктивно чувствовал, что этот мужик – свой. Заслужишь – заставит неделю наждаком чистить якорную цепь, от звена к звену, не гнушаясь тем, чтобы каждую вахту проверить ход процесса. Но никогда не сдаст провинившегося на другой уровень дисциплинарной ответственности.
Пожалуешься от всей души, что председатель колхоза не дает матери матроса положенные льготы, хоть бы и полтонны комбикорма для курочек, не погнушается, напишет письмо секретарю райкома, а не поможет – так и обкома. Обычно – результат бывал положительный. Но сколько матерных выражений от начальника политотдела эскадры выслушивал сам Воронцов за превышение полномочий, мало кто знал.
С этими же чертами характера и личными способностями Дмитрий однажды был приглашен в «Братство», заняв там подходящую только для него нишу.
– Ты, Игорь, существо нежное. Избалованное, – с всегдашней иронией, которую никогда не угадаешь, как правильно понимать, говорил Дмитрий, подливая Ростокину крутой кипяток в стакан с чаем.
Ветер за стеклами ходовой рубки явственно свирепел. Они проходили сейчас самое неприятное место, где сталкиваются ветры и течения из Атлантики, Индийского океана и с ледяного щита Антарктиды. «Валгалле» все равно, она через любой ураган и тайфун прорвется, но грохот волн, начавших захлестывать даже высокий полубак, слегка нервировал журналиста, который пусть и имел почетное звание корветтен-капитана, но все же космического, а
– Что у себя жил, как король на именинах, что у нас на всем готовом. Воевать – это легко. Даже очень легко. Но нормальной жизни, где от тебя почти ничего не зависит, и со всеми твоими талантами финансовый рубеж – две сотни рублей (советских), ты не захватил. Хочешь больше – или в воры иди, или на такую работу… На рыболовном траулере за полгода без захода в порты на «Жигули» заработаешь. Если выживешь. Или крыша не съедет. Видал я ребят, что те самые пять тысяч, сойдя на берег в Мурм'aнске, за неделю прогуливали – и опять в море. А потом глядишь, принял заначенную бутылку спирта – и за борт. Чтобы не мучиться. С тобой так, как я, никто из наших не разговаривал? – И сам себе ответил: – Конечно. Андрей, Сашка – они на мелочи не размениваются. Сами несгибаемы, как перекаленная сталь, и других за таких же держат…
– Разве ты – не такой? – спросил Игорь.
Странно, но подобных разговоров раньше им вести не приходилось. Слишком много было других тем.
– Может быть – гораздо хуже, – усмехнулся Воронцов. – Про самое начало нашей истории ты, конечно, мало что знаешь. Всякое там случалось, пока не притерлись, по причине отсутствия более разумных вариантов. Но это – наше внутреннее дело. Если тебя сейчас вельтшмерц [58] охватила – выбор небольшой. Наплевать ей, тоске то есть, в самую душу и жить дальше. Или – домой сваливать. В пятьдесят шестой. Там ведь лучше?
58
Мировая тоска (нем.).
Ростокин непроизвольно поморщился.
– Ну да, кажется, соображаю. Там вас с Аллой тюрьма ждет? [59] Много дадут, по вашим законам?
– Ей – лет пять, – после паузы неохотно ответил Игорь. – Мне могут и десятку впаять. Если не сумеем оправдаться…
– Ничего. Отсидишь – выйдешь другим человеком, – с интонацией Папанова сказал Воронцов. Этого фильма [60] Ростокин не видел. – А тюрьмы у вас хоть хорошие?
– Зачем ты так, Дмитрий Сергеевич?
59
См. роман «Андреевское братство».
60
Фильм Э. Рязанова «Берегись автомобиля».
– Чтобы привести тебя в меридиан, как у нас, у штурман'oв говорят. Сравни то, что есть, и то, что может быть, – глядишь, полегчает. Только на спиртное по этому случаю налегать не советую. Нормальный человек пьет с устатку или для развлечения. А тоску водкой заливать – последнее дело…
– Много в этом деле понимаешь? – чтобы слегка самоутвердиться, спросил Игорь.
– А то! Мы в самые для меня поганые времена, с семьдесят четвертого начиная, со стармехом, у которого весь спирт был в распоряжении, в такую игру играли – кто лучше повод для выпивки придумает. Просто так – это уже алкоголизм. Я, допустим, поднимаю стакан за того израильского придурка, что неправильно на мине взрыватель установил, и она не у нас под килем рванула, а на сотню метров позже. Он соглашается, второй наливает – за мастеров судостроительного завода, подшипники которых без масла, на сухом трении проработали, сколько надо, чтобы нам до базы дотащиться… Естественно, употребляли не в ущерб службе и техническому состоянию корабля. Но тебе это знать как бы и ни к чему. Дела давно минувших дней…