Скудные берега
Шрифт:
В этот же день озверевшие горожане избили Уну до смерти, а ночью повесилась Иске, так и не убедившая свою мать отказаться от сватовства Эрлинга.
Потрясенный такой чередой смертей город притих, и только голодные весенние птицы с громким криком кружили в небе.
Бель металась в горячке, и с побелевших губ её слетало только одно слово: «Началось».
16
День, когда умер капитан Гисли, был тёмным и снежным, как и многие предыдущие дни. Небо напоминало брюхо беременной коровы: тяжелое и распухшее, оно низко нависало
Ари перестал ходить на берег: небо падало в море так близко, что привычные глазу необъятные просторы сжались до предела. Казалось, что городок со всех сторон окружен непроходимой стеной, и не хватало воздуха. Стало не хватать и еды.
Последние дни зимы и начало весны всегда были самым тяжелым, самым беспросветным временем. От холода и бесконечных метелей зверье пряталось в норах, а рыба уходила на недосягаемую глубину. Горожане с огромной неохотой начинали резать скот, корм для которого заканчивался. Это позволяло протянуть еще немного, до тех дней, пока не вернется солнце, пока не возобновятся рыбалка и охота.
Городской глава пока не спешил открывать толстые двери общественного амбара, тянул до последнего, ссылался на свой опыт, говорил о том, что весна в этом году будет поздняя, и нужно экономить зерно и сухую рыбу. Однако Ари точно знал, что в некоторых домах, что победнее, уже голодают.
Все вокруг замело снегом, и люди передвигались по узким тропкам, по сторонам ничего не было видно из-за высоченных сугробов. Казалось: чем больше становилось снега, тем больше копилось злости, и Ари все реже выходил в город, физически ощущая, как вместе с колючими снежинками за ворот залетают тревога и страх. Ему уже давно не удавалось получать грудного молока для Йорди, и теперь ребенка кормила старая тощая коза, которую Ньяллю кто-то отдал вместо денег за работу. Аса никчемную скотину кормить отказалась, но Ауд каким-то чудом не давала ей умереть. Наверное, коза все еще была жива и давала водянистое вонючее молоко из чистого упрямства.
На Бъерна с его коровами рассчитывать не приходилось: из-за бесконечных снегопадов его дом отрезало от города непроходимыми снежными завалами.
В тот день Ари, как обычно, привязал к себе Йорди и отправился к Ауд. Каждый раз он боялся, что за ночь коза издохнет, и у них с Йорди начнутся настоящие проблемы, и каждый раз Ауд выносила ему на улицу кожаный мешочек, наполненный молоком.
Она передвигалась неуклюже, некрасиво, опираясь на костыль, который смастерил ей Джо по чертежам Бель. Правая нога Ауд всё ещё безжизненно волочилась, но равнодушие оставило её глаза. Теперь в них горело угрюмое упрямство, и, должно быть, это чувство очень сближало Ауд с её старой козой.
Ари остановился поболтать с ней, помня о том, что Йорди нужно чаще бывать на свежем воздухе, он же в последнее время ленился выходить, проводя дни напролет у горящего очага, слушая рассказы Джо или Бель. В комнате было тепло и хорошо, и всё зло и отчаяние оставались за порогом, Ари клал Йорди на толстые шкуры на полу, позволяя ему освобождать руки и ноги от теплых шерстяных платков и меховых покрывал. Йорди уже не был так безобразен, как при рождении. Стариковские морщины разгладились, тело стало больше, и на его
Ауд рассказывала про самое больное: про кузнеца Вальгарда. Про то, что он стал приходить в их дом с визитами, а поскольку всегда приносил с собой какой-нибудь еды, Аса привечала его ласково и охотно, словно он и не покалечил её сестру. Про то, что Ньялль уже почти и не заходит в дом, после того, как Аса узнала, что он помог починить крыльцо одинокой вдове без всякой оплаты.
— Уууу, как она озверела! — сказала Ауд. — А Ньялль молодец, молча все выслушал да и ушел в свой сарай… Были бы у него деньги, чтобы отдать их Асе за свою свободу, давно бы он от неё ушел! Но она каждую монетку…
Истошный крик прервал её заунывный рассказ.
Эта кричала глупая Ильва, неизменный вестник всех плохих новостей в городе.
— Умер! Капитан Гисли умеееер!
От неожиданности Ари едва не уронил мешочек с молоком. Он ушел из дома совсем недавно, и капитан был еще жив, хоть и метался в тяжелой лихорадке, которая появилась за одну ночь, словно проклятие. Джо не отходил от него, и Ари не сильно-то и волновался, на его веку еще никто не умирал от занозы в пальце.
— Да она с ума сошла! — закричал он, возмущенный лживостью языка идиотки Ильвы.
Ильва вынырнула из-за поворота, она запыхалась и тяжело хваталсь за снежные стены.
— Умер, как есть умер! — выдохнула она. — Я зашла к Бель за нитками для шитья, а он уже на столе лежит! Страх какой, настоящий покойник! И борода в потолок торчит! Ох, а я пузатая!
Отталкиваясь от грязно-белых лабиринтов, она поплелась дальше, и Ари застыл, вслушиваясь в то, как хлопают двери домов: люди выходили на улицу.
Ауд скинула рукавицы и теперь пыталась развязать смерзшийся узел на платке, в котором спал Йорди.
— Что ты делаешь? — изумился Ари.
— Твой дом, — отозвалась Ауд, пыхтя от усердия и слегка покачиваясь вместе с зажатым подмышкой костылем, — сейчас самое опасное место в городе… Или подожгут или закидают камнями, вот увидишь… — она, наконец, справилась с узлом и вынула Йорди из платка. — Со мной он будет в безопасности, мы же почти родственники!
— С какой стати ты к нему в родню записалась? — Ари всё еще с трудом соображал.
— Мой побратим, можно сказать, — светло улыбнулась Ауд. — Ты же нас обоих спас, Ари. Ньялль обещал сегодня раздобыть пару яиц, я их размешаю с молоком, и будет сытная еда для Йорди. А теперь беги, Ари, там же только Бель и Джо, а они пришлые, сам знаешь!
— Аса выбросит этого проклятого ребенка на мороз, когда его увидит, — пришел в себя Ари.
— Не выбросит, — уверенно заявила Ауд. — Я своей жизнью за него отвечаю.
Бель сидела на крыльце дома Уны, и в руках у неё был серп, которым летом косили траву для скотины.
— С ума сошла?! — Ари с разбега взлетел вверх по ступенькам, с трудом вырвал оружие из скрюченных пальцев. — А если и правда кого-нибудь убьешь?
— Пусть только попробуют, — решительно сказала Бель. Её лицо было белым и застывшим от ужаса.