Сквозь черное стекло
Шрифт:
СЦЕНА 44. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Настя и Михаил Александрович идут по площади среди других туристов и просто гуляющих людей. Впрочем, народа не много и у Насти есть возможность спокойно рассмотреть все вокруг.
– Ну как, нравится? – спрашивает Михаил Александрович, чуть обнимая ее за плечи. – Это место силы… Власть – вот она. Тут лежит.
Михаил Александрович задумался о чем-то своем.
– А ты чего дрожишь? – вдруг удивился он, обняв ее за плечи.
– Холодно
– Что странного? – удивляется Михаил Александрович.
– Кровью пахнет сильно тут. – тихо говорит Настя. – Не чувствуете?
Михаил Александрович обескуражено посмотрел на Настю.
– Власть всегда пахнет кровью. Без этого не бывает. Так мир устроен, девочка. – Он помолчал. – Ну, ладно, пошли. опаздываем.
СЦЕНА 45. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВХОД В РЕСТОРАН, ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Михаил Александрович и Настя направляются ко входу в ресторан, где начинается благотворительный вечер. Вокруг уже много других нарядно одетых гостей. У дверей выстроились швейцары в позолоченных мундирах.
СЦЕНА 46. ЗАЛ ДЛЯ ТОРЖЕСТВЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ. ВЕЧЕР.
Среди нарядных гостей ходят одинаково одетые красотки – активисты мероприятия и раздают гостям лотерейные билеты.
Михаил Александрович стоит рядом с немолодой дамой, Маргаритой, одной из устроительниц бала. Настя стоит чуть в стороне и беседует с какими-то девицами.
– Как считаешь, получился вечер? – спрашивает Маргарита.
– Безусловно, весь бомонд. Но ты, главное, – склонился к ней Михаил Александрович, – про прессу помни, чтобы во всех СМИ. яркими красками. и по многу раз. Как договорились. Мне сейчас это нужно, как никогда.
– Не волнуйся, я тоже заинтересована в этом, как ты понимаешь. Кстати, – она иронично кивнула в сторону Насти. – Откуда девочка?
– С луны… Она вообще не отсюда, не с вашего шарика.
– Да ну? Инопланетянка?
– Почти. Что, удивлена?
– Ничуть. С такими деньгами как у тебя, Миша, можно и инопланетянку приобрести, почему нет? – смеется она. – Ну а вообще, как она. Я имею в виду, как учится? Какие отметки приносит из школы?
– Ну и змея же ты, Маргарита, не меняешься.
– Это от старости, Миша. Ты тоже не молодеешь, хотя пытаешься.
– Спасибо за комплимент.
Михаил Александрович смеется и чокается с Маргаритой.
– А если честно, кто она, твоя жена?
– Моя вдова.
– Честный ответ, учитывая твой возраст. До чего же вы все, мужики, козлы! – тихо говорит она, собираясь уходить.
– И твой Гриша?
– А мой Гриша больше всех. Только это между нами.
Михаил Александрович и Маргарита обмениваются шутливыми поцелуями.
Михаил Александрович оглядывается, выискивая глазами Настю, идет к ней.
Его неожиданно останавливает некий пожилой господин, похоже, из давних знакомых.
– Молодец, что приехал.
– Спасибо.
– Ну, что, я слышал, ты приобрел два номерных завода?
– Один. Пока один.
– Тоже неплохо. Куешь, значит, оборонзаказ? В три смены? Как это теперь принято.
– Уже в четыре.
– Ух! Фартовый ты парень, Михаил, – и чуть наклонившись и понизив голос, добавил, – я тоже планирую быть поближе к этому ведомству. Реальный деньги сейчас – только там, это факт.
– О, извини, – пожилой господин торопливо кому-то кивает приветственно, – я сейчас.
И тут же уходит, теряясь в толпе.
СЦЕНА 47. АЭРОПОРТ В МОСКВЕ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.
Настя и Михаил Александрович поднимаются по трапу в самолет.
Михаил Александрович за руку здоровается с стюардессой. Они входят вовнутрь. Последним по трапу поднимается Николай. Дверь закрывается за ним.
СЦЕНА 48. САЛОН САМОЛЕТА ОСТРОВОГО. НОЧЬ.
Настя и Михаил Александрович сидят в больших креслах. Рядом с ними никого нет. Настя смотрит в окно на проплывающие вечерние облака. Михаил Александрович потягивает виски.
– Через две недели поедем в Лондон. Через год мы вообще переедем жить в Англию, я уже решил это… Не слышу аплодисментов?
Настя неопределенно пожимает плечами, продолжая смотреть в окно. Это раздражает Михаила Александровича.
– Злишься, да? А чего злиться-то? Что, бал не понравился?
– Не понравился.
– Что опять тебе не так, монахиня ты моя, драгоценная? А?
Настя молчит, не отвечает. Это ещё больше злит Михаила Александровича.
– Нет, ты скажи, всё-таки!
– Не делают так добро, – наконец, говорит она. – Вы же сами сказали, что на прессу и телевидение потратили больше, чем собрали. Что, не так?
– Так. И что из этого?
– Никто даже толком не знал, на что собираются деньги.
– Да. А как иначе?
– Правая рука не должна знать, что делает левая, когда даёте милостыню. Так сказано. Вот так и надо делать добро. Бескорыстно.
– Опять цитаты. Как-то, что ни возьми, у вас, у церковников, на всё есть цитатник. Прямо как у Мао. А своей головой думать не можете? Ты хочешь, чтоб я отдал деньги тайно, чтобы даже никто не знал об этом? Так? Чтоб даже никто мне за это спасибо не сказал? Как будто я обязан, кому-то там. Ну, здорово! Да кто же согласиться на это? Идиот, что ли?
– Да и потом… Что для этих людей пожертвования? Это для них – копейки, они чаевые дают больше. Вон, содержание вашей яхты, сколько стоит в день? Вы же сами сказали, я слышала. Лишние эти деньги у вас, некуда девать? Отдайте тому, кому нужны они, кто с голоду умирает, у кого на лекарства и лечение детей денег нет. На эти деньги жизнь человеческую можно спасти.