Слабое звено
Шрифт:
— Я расскажу всем, что было на Нерве.
Ее реакция на пистолет не заставила себя долго ждать, и ее глаз снова дернулся в нервном тике.
— Не расскажешь, — огласила она стадию отрицания.
— Расскажу.
— Я не верю, что ты еще до такой степени не вырос из детского сада. Нет, ты не станешь бегать по мультисоставу и выкрикивать это, словно ходячий таблоид.
— Нет, конечно не буду, — Ленар выдавил из себя улыбку и по ошибке случайно сделал глоток кофе, — Кхм. Я расскажу все Эмилю и тоненько намекну ему, что это в общем-то и не секрет.
— Ах ты бессовестный,
— А, — довольно протянул Ленар, — Так теперь мы вспомнили об общих интересах?
— Их у нас меньше, чем тебе кажется! Ты слишком много на себя берешь! Гораздо больше, чем в состоянии вынести, и последние четыре месяца это показали очень наглядно!
— Возможно, ты права, но я сейчас настроен очень решительно, так что не стоит придавать большого значения событиям четырехмесячной давности.
Октавия опустила плечи и ненадолго замолчала, шевеля сконфуженными извилинами в голове.
— Если я отдам тебе весь свой герметик, твой рот заткнется навеки о том, что было на Нерве? — прозвучала долгожданная стадия торга.
— В этом и кроется вся суть шантажа, — развел Ленар руками.
— Ладно, забирай все, что найдешь, — выплюнула она и поднялась из-за стола, так и не допив свой кофе.
Ленар не знал, чему радоваться сильнее: достигнутой цели или возможности так же не допивать свой кофе. Он шел за Октавией, и от склада их отделяло два лестничных пролета, но ему казалось, что до герметика можно дотянуться рукой, и его нос в предвкушении начал чувствовать едкий химический запах блаженства.
— Я вообще-то не шутил, — бросил он ей в спину, когда они спустились на третью палубу, — Я действительно буду тебе по гроб жизни обязан.
— Я очень на это надеюсь, — ответила она, и в ее голосе прозвучал какой-то подвох.
Ленар быстро отмахнулся от взявшейся неизвестно откуда легкой дымки паранойи, вошел на склад следом за ней, и ему в нос ударил приятный запах смазки. От царящего там идеального порядка у него зарябило в глазах. Казалось, что каждый стеллаж устанавливали с линейкой и лазерным нивелиром, все детали и инструменты были аккуратно уложены по своим местам, словно розовощекие карапузы по кроваткам в отделении для новорожденных, а ярлыки и указатели были промаркированы с такой любовью, будто это были отпечатки женских губ, обратившиеся в печатный текст. Весь складской отсек был похож на какую-то дорогостоящую экспозицию на межпланетной выставке металлических изделий.
Звук хлопка вернул Ленара в реальность, и он очнулся посреди стальных лабиринтов рядом с двумя рядами вожделенных бочек, намертво прижатых к переборке оранжевыми стяжными ремнями.
— Спасибо, Октавия, — начал он выпускать изо рта слова благодарности, ощупывая и осматривая бочки, словно пытаясь убедиться, что это не сон, — Я знал, что на тебя можно положиться. Если тебе что-то от меня понадобится, ты только попроси, не стесняйся, и я сразу же… это что за черт?
— Это весь герметик, какой у меня есть, — смущенно ответила Октавия.
— Но… — протянул Ленар, перебирая взглядом этикетки, —
— Я в курсе.
— Как? — только и смог выдавить он из себя, продолжая читать сроки годности с последними крупицами надежды.
— Я хотела заказать новый герметик на Нерве, — стыдливо опустила она голову, — Но герметика не оказалось в наличии. Кто-то забрал последние восемнадцать бочек буквально за полчаса до того, как я отправила заявку.
— Тогда зачем ты мне пудрила мозги? Почему нельзя было сразу сказать, что у тебя нет герметика?
— Может, у меня и нет герметика, но чувство стыда у меня все еще есть, и мне крайне не хотелось, чтобы кто-то был в курсе того, что я такая раздолбайка и не доукомплектовала свой корабль вовремя.
Ленар со стоном схватил себя за волосы, и ему послышался скрип, с которым в филиале на Нерве для него аккуратно выводят каллиграфическим пером заявление об увольнении.
Срок годности фотополимерного герметика составлял десять лет, и в условиях межзвездных перелетов этот срок истекал достаточно быстро и зачастую незаметно. К счастью для экспедиторов, совокупность доступности сырья и оптимизации производства сделали его достаточно дешевым, чтобы через каждые несколько рейсов просто отдавать просроченный герметик в утиль и закупать новый за счет компании. Теперь же ребром встал вопрос: сколько еще на мультисоставе таких же неудачников, не сумевших вовремя пополнить запасы герметика?
— Обратись к Ковальски, — озвучила Октавия страшную, но неизбежную мысль, — Уверена, он поможет.
— Он меня заживо сожрет. Пережует и проглотит, сделает из меня антипример на потеху публике и лишь затем поможет из жалости.
— А какой у тебя сейчас выбор?
— Получается, что никакого, в этом-то и вся проблема.
— Ты сейчас сильно утрируешь. Иди к Ковальски, — настояла она, символично толкнув его к выходу со склада, — Он профессионал. Он лучше всех понимает серьезность ситуации и поможет тебе без лишних разговоров.
— Сначала у вас пропала вся вода, а теперь еще и герметик?! — осуждающе воскликнул Ковальски, опершись обеими руками на столешницу, — Что будет дальше? У вас воздух на корабле закончится?
Ленар почувствовал, как из его головной боли пропадают мысли, а сам он тонет в неудачно складывающихся обстоятельствах и чувствует нарастающее давление утекающего времени и изломанного голоса капитана Ноль-Семь. Он нервно огляделся в поисках спасательного круга, но наткнулся лишь на свое перекошенное от досады отражение в черном зеркале встроенного в переборку сенсорного дисплея.
— Да, — ответил Ленар, лишь бы как можно скорее довести этот разговор до логического завершения.
— Что «да»?
— Да, я разгильдяй. Довольны? А теперь проявите хоть каплю профессиональной солидарности и помогите мне исполнить мои обязанности.
Еще несколько секунд Ковальски молча сверлил Ленара недовольным злым взглядом, после чего расслабил половину мышц в своем теле и озабоченно вздохнул.
— Как же вы мне надоели… — протянул он, потерев переносицу, — Я все никак понять не могу, вы предвещаете неудачу или же сами ее приносите?