Сладкий грех. Разрушение
Шрифт:
Резко отклоняюсь и пью воду, а потом прочищаю горло.
— Надо же, не знала, что это так вкусно, — бормочу я.
— Это традиционный суп нашей семьи. Рецепт мамы, а я его немного доработал. Мне нравится свежеиспечённый хлеб с этим супом, — спокойно произносит Слэйн. Бросаю на него взгляд, а он продолжает есть, словно ничего не случилось, и я не его пальцы заглатывала, а стояла на коленях и во рту держала его член. Да чёрт возьми.
— Понятно. Знаешь, я что-то не голодна. Я бы хотела принять душ и переодеться к ужину. Я могу это сделать? — Отодвигаю тарелку
— Ты не должна спрашивать, Энрика. Ты хозяйка в этом доме. Конечно, ты можешь освежиться. Я бы хотел попросить тебя выбрать одно из тех платьев, которые купил для тебя и красивое бельё. Кружевное, а также туфли на высоких каблуках. Хорошо? — мягко произносит он.
— Да… да. Почему кружевное?
— Фантазии никто не отменял. И так ты почувствуешь себя настолько же сексуальной, насколько я вижу тебя, — отвечает он, подмигивая мне.
Лучше бы он этого не говорил.
Подскакиваю со стула и быстро направляюсь в спальню. Убедившись, что Слэйн не может меня видеть, вообще срываюсь на бег. Останавливаюсь только в ванной комнате, переводя сбившееся дыхание. Подхожу к зеркалу, висящему над раковиной, и ужасаюсь тому, каким безумием горят мои глаза. Они блестят, и это нездоровый блеск. Тру своё лицо, чтобы прийти в себя. Кажется, сексуальное влечение к Слэйну лишь набирает обороты, как бы я ни хотела ему сопротивляться, ничего не получается. Может быть, это действие укола? Гормоны и все дела? Да, скорее всего.
Раздеваюсь и захожу в душ. Включаю прохладную воду, стараясь игнорировать липкую влажность между ног. Когда капли попадают мне на грудь, стон срывается с губ. Господи, мои соски умоляют о внимании. Они выпирают и требуют прикосновений. Я сопротивляюсь. Делаю воду прохладнее. Это немного помогает, снимая напряжение. Хотя мыться в таком состоянии — то ещё удовольствие. Каждое прикосновение возбуждает меня. Что за чертовщина? Но это так приятно. Невероятно приятно. Глажу ладонью сосок, чувствуя его упругость. Он съёживается от прикосновения моих рук, и я мечтаю о губах Слэйна на них. Представляю, как он обхватывает ими мой сосок, вызывая в теле бурю эмоций. Его язык кружит по ореолу соска, Слэйн кусает его и перекатывает между зубов.
Громкий звук у меня за спиной быстро стирает мои мысли, и я, испуганно убирая руку, оборачиваюсь. Здесь нет никаких перегородок, шторок или дверей. Я, обнажённая, смотрю на голого Слэйна. Вязкая слюна появляется во рту, когда мой взгляд упирается в его член. Господи, он такой красивый. Такой крупный, идеальный и большой.
— Я не помешаю? Мне тоже нужно принять душ, — Слэйн улыбается мне, абсолютно не замечая, моего состояния и того, как я пялилась на его член.
— Нет… нет, я уже закончила, — шепчу, выключая воду. Мой взгляд останавливается на чёрном круге у него на груди.
— А где татуировка? — шепчу я.
Слэйн смотрит на свою грудь и мрачнеет.
— Я её закрасил в тот же день, когда узнал о твоём обмане, Энрика. Чёрный цвет идеально подходит тому, что я чувствовал, — резко отвечает он и отворачивается, включая душ.
Поджимаю губы и хватаю полотенце
Мы готовимся к вечеру молча. Я сушу волосы и укладываю их, Слэйн бреется, стоя рядом. Я накладываю макияж, Слэйн подбирает одежду. Я одеваюсь, он пытается завязать бабочку на шее и злится, потому что у него ничего не получается.
— Это обязательно? — Ловлю его взгляд в отражении зеркала, когда застёгиваю замок на лёгком шифоновом платье тёмно-синего цвета, длиной до середины бедра.
— Да. Все должны быть одеты парадно. А я ненавижу эти чёртовы бабочки, — рычит он, поднимая голову к потолку. — Раньше их завязывал Каван.
— А где он сейчас?
— Работает на моего отца, как и я. Тот специально отправил его на задание, чтобы лишний раз позлить меня. Он разделил нас, чтобы мы не смогли придумать какой-нибудь план против него.
Меня радует то, что хоть с Каваном я сегодня не встречусь. Я даже не вспоминала о нём, но мне нравится, что хотя бы здесь я в плюсе.
— Давай, я, Слэйн. Мой дедушка обожал носить бабочки. У него их было очень много. Разных. У него была огромная коллекция, и он никогда не выходил из дома без них, — улыбаясь, предлагаю помощь.
Слэйн поворачивается ко мне и кивает. Подхожу к нему и поднимаю ворот надетой на него белой рубашки.
— Твои слова про дедушку были правдой? — интересуется он.
— Ни капли лжи, — киваю. — Я обожала его. Он заменил мне отца. Одно время дедушка жил с нами, пока мама не решила, что это небезопасно для них с бабушкой, да и для нас тоже. Мы переехали в другой штат, но я часто говорила с ними по телефону. Бабушка умерла, и дедушка остался один. Я делала всё возможное, чтобы он не чувствовал себя одиноким. А когда появилась возможность жить вместе с ним, то я радовалась каждому дню. Он был последним из дорогих мне людей.
— Мне жаль, Энрика, — говорит Слэйн. Наши взгляды встречаются, и я вижу печаль в глубине его глаз.
— Мне тоже, но никто не вечен. Не хочешь спросить, врала ли я тебе про насилие? — усмехаюсь, завязав бабочку.
— Нет. Я это знаю из первых уст. Перед тем как умер твой отчим, я был его исповедником. Он рассказал мне обо всех своих грехах.
— Зачем ты это сделал? — с горечью в голосе спрашиваю его, опуская воротник и разглаживая его.
— Чтобы разозлиться на этого сукиного сына и иметь веские причины, чтобы наблюдать за его смертью. Он заслужил, — злобно цедит Слэйн.
— Записка была от тебя? — интересуюсь я.
— Да. Он написал всё под мою диктовку. Я хотел, чтобы ты поняла, что я отомстил за тебя, Энрика. Я простил, хотя не хотел этого делать, — честно признаётся Слэйн.
Улыбаюсь ему с грустью и провожу ладонями по его плечам.
— Мне жаль, что ты взял этот грех на душу. Ты не заслуживаешь этой темноты. Я всегда буду искать в твоём сердце свет, Слэйн, — шепчу, опуская ладонь ему на грудь. Слышу, как быстро и громко бьётся его сердце. Радуюсь тому, что он тоже взволнован, а не холоден ко мне.