Слава богу, не убили
Шрифт:
Что я еще слышал про изолятор? Что сосед по камере запросто может оказаться «курицей»… Почему-то в это не верилось — делать им больше нечего, специально ко мне кого-то подселять… Но Кирилл и так поначалу помалкивал. Миша тоже. Перебросились замечаниями практически-бытового свойства, Кирилл сказал, что сигарет нет и узнал, что без своей жратвы тут труба — пусть родные, если могут, обязательно дачки загоняют.
Хата — крошечная, три на три метра, страшно душная, сырая. Стены, оштукатуренные хорошо знакомым Кириллу методом набрызга. Мебели никакой, окошко забито металлическим щитом, слепенькая лампочка вделана в стену: место, где по определению невозможно чувствовать
— На допросе? — кивнул сосед на распухшую Кириллову рожу.
— При задержании.
— Сопротивление шьют?
— Ну.
— Херово. Теперь они тебя спокойно квасить могут, даже не боясь следы оставить… — он помолчал. — Первоход же? Ты смотри осторожней. Теперь тебе все твое здоровье понадобится… Особенно когда в СИЗО на общак переедешь.
Кирилл промолчал. Заведомое отсутствие у визави сомнений в неизбежности для Кирилла СИЗО, общака (и прочих пунктов длинного списка) вынуло какую-то пробку пониже пупка и в отверстие устремилось все Кириллово содержимое. «Да ладно! — прикрикнул он на себя. — Чего ты паникуешь? Ты ж ничего не делал. В Ю-Кей да, ты нарушил миграционный закон — а тут-то ты в своей стране, тут ты ничего не нарушал…»
В этих рассуждениях, конечно, была логика — но трудно было отделаться от подозрения, что в объективной реальности, с избыточной наглядностью представленной цементным душным склепом, субъективная Кириллова логика не действует ни черта.
«Девушка, 22 года, симпатичная, коммуникабельная, полковник Национального антитеррористического центра с незаконченным экономическим образованием и знанием английского языка, ищет постоянную перспективную работу».
— Что за байда? — поднял Пенязь взгляд от экрана. Перед ним была страница сайта по трудоустройству. — Хочешь, чтоб я еще и девку твою на работу взял?
— Среди моих девок полковников пока не было, — ухмыльнулся Кирилл. — А ты как — много встречал двадцатидвухлетних старших офицеров с дойками?
— Что такое, — Чиф нахмурился в монитор, — Национальный антитеррористический центр?
— И в чем его отличие от НАКа, Национального антитеррористического комитета? Да почти ни в чем! Ну, явно же что-то эмвэдэшно-гэбэшное, какая-то крутая силовая госконтора… Так звучит во всяком случае, нет?
Пенязь откинулся на стуле, глядя на Кирилла. Тот продолжал скалиться.
— На самом деле это просто НКО, некоммерческое партнерство, — он положил перед Чифом несколько распечаток. — Вполне официально зарегистрированное. Направление деятельности, как заявлено, — поддержка отечественного кинопроизводства и книгоиздания, помощь в создании и продвижении произведений патриотического характера. Правда, ни об одном фильме или книжке, выпущенных при участии этого Центра, узнать у меня так и не вышло. Зато у него есть своя печать, свои фирменные бланки — представляешь, как они красиво выглядят? Солидненько так… Числится НАЦ по адресу… — Кирилл протянул руку, выудил из своей пачечки один листик, — угу, 2-й Рощинский проезд, 6а. Я смотался туда. Там задрипанная общага и никаких фирм. Указанные контактные телефоны упорно не отвечают…
— Это все к чему?
— Сейчас… Еще послушай. Директор Центра, — он снова заглянул в распечатку, — какой-то Александр Какушкин. Работал охранником на рынке, инкассатором, тренером в фитнесс-клубе. Видный борец с терроризмом. А вот список организаций-учредителей Центра — и это уже интересней. ООО «Альфа-94» (прием цветных металлов), компания «Глиссада» (оптовая торговля алкоголем), фонд «Отечество», Московская ассоциация ветеранов спецслужб, Комитет по противодействию преступности и терроризму города Кемерово и Международный правоохранительный союз. И впрямь международный — во всяком случае, штаб-квартира расположена в Швейцарии.
— Ну?
— Ну а знаешь, где квартирует фонд «Отечество», например?
— Где?
— Переулок Хользунова, 14.
— Это… Военная прокуратура, что ли?
— Именно. И знаешь еще, где «генерал» Моталин беседовал со своими коммерсантами? В кабинете в этом же здании.
— Короче, «генерал» он такой же…
— …как коммуникабельная девушка двадцати двух лет с незаконченным экономическим образованием — полковник. Не исключено. Этот Антитеррористический центр — залепуха вроде какого-нибудь Межведомственного Венерологического Директората, на совершенно законных основаниях выдающего красивые корочки с во-от такими буквами МВД, предназначенные, чтоб гибдунам в рожу совать… Но есть, как ты понял, один «ньюанс». Какой бы левой не была эта, допустим, конкретная некоммерческая организация, к ней имеют прямое отношение отставные «органавты», а отставные всегда знакомы и очень часто варятся вместе с действующими…
— Ну и че ты такой довольный? — Пенязь раздраженным щелчком отправил обратно по столешнице Кириллово «досье», расползшееся веером. — Открыл, ептыть, Америку. Да их до хера сейчас, таких контор. Что я, не знаю, как бывшие менты и гэбня учреждают всякие «фонды», «комитеты», патриотические, антитеррористические, похуистические и коммерсов под это дело разводят? Мне по фиг этот твой Центр, я тебя про Моталина спрашиваю.
— Моталина я тебе сейчас покажу, — Кирилл нагнулся за рюкзачком, вынул и продемонстрировал диск. — Его и еще ряд рож: какие-нибудь из них ты, я думаю, скорее меня опознаешь… Мне тут подогнали один видеофайлик…
Диск втянулся в процессор, Кирилл встал у Чифа за плечом. Тот кликнул стрелочку пуска. Загремела попса, на экране возник помпезный холл классицистского здания, мужики, в основном средних лет, в дорогих пиджаках и парадных кителях с орденскими планками, с общим характерным выражением лиц: туповато-спесивым, что часто возникает в процессе борьбы с запором. Все новых входящих приветствовали осанистый мордатый поп и жирный клоун в цветастых женских тряпках и страусиных перьях.
— Это же этот, — хмыкнул Пенязь, — хохляцкий трансвестит, как его… Манька, Танька, Верка… Проспонсировал кто-то балешник…
Музыка сменилась на маршевую, холл — на зал с колоннами. Ряды кресел, все та же вальяжная публика, не менее полутора сотен словно отлакированных рыл, костюмы, зеленая армейско-чекистская, изредка — черная флотская форма. Марш прикрутили. На сцене (багровые драпировки, георгиевские ленты, звезды, орлы) к микрофону шагнул, надув щеки, драгоценно полыхнув галстучной булавкой, розовый штатский свин.
— Как представитель губернатора Московской области, от его имени, от имени всей нашей администрации области я имею сегодня честь приветствовать всех собравшихся сегодня здесь! — Свин умудрялся говорить, не сдувая щек: наоборот, все лицо его делалось туже с каждым словом, глазки выкатывались, и даже слова словно упруго распирало изнутри. — Тех, кто представляет сегодня, не побоюсь этого слова, элиту сегодняшней России, ее настоящий свет, цвет. Людей, служащих своей р-родине, людей службы, настоящих людей чести и долга, духовную настоящую элиту нашей Р-россии! Настоящих патр-риотов, настоящих мужчин, не побоюсь этого слова, мужиков настоящих! Благодар-ря которым сегодня, не побоюсь этого слова, Р-р-россия поднялась, наконец, можно сказать, сегодня с колен…