Славянские древности
Шрифт:
Объединение славянских племен и образование новых более крупных политических союзов, настоящих славянских государств, наступает, как мы видим, лишь в течение IX и X веков. Мы видим, как в IX и X веках в результате объединения мелких племен Полабья, Поморавья и Повисленья возникают моравское, затем чешское и польское государства, как в то же время на юге образуются хорватское, болгарское, а на востоке — русское государства. Своими корнями позднейшие государства балтийских славян также уходят в этот период, и хотя эти государства образовывались по чужеземному, германскому или тюрко-татарскому, образцу, а создателями их отчасти были германцы или тюрко-татары, главное, однако, заключалось в том, что, во-первых, произошло образование славянских государств, поглотивших вскоре неславянские элементы, и, во-вторых, эти государства (исключая северо-запад) удержались в руках славянских князей. Таким образом, только в IX и X веках, в основном под влиянием внешних факторов, наступил поворот от старого племенного устройства к устройству государственному [1110] . В основе его лежал упадок задружной системы и сосредоточение власти в руках отдельных лиц.
1110
См. K. Kadlec, Enc. polska, I, стр. 31–40.
Как при родовой организации общества, так и в период княжеской власти у славян существовали какие-то собрания,
1111
Срезневский, Материалы, I, 499; III, 780 (вче, вще).
1112
Miklosich, Etym. W"ort., 155; Berneker, Etym. W"ort., I, 663. Славянский титул князь впервые появляется в 828 г. у бодричей в Annales S. Canuti (chnese), затем у Хордадбе (kn^ah). См. Гаркави, указ. соч., 48. Каков был первоначальный славянский термин для обозначения князя, нам неизвестно. Однако, слова владыка или вельможа, соотв. греч. появляются уже в древнейших славянских текстах (см. Ягич, Entstehungsgeschichte der Kirchenslawischen Sprache, 330, 397; Соболевский, Материалы, 11, 57, 82, 97 и Срезневский, Материалы… I, col. 240, 267.
1113
„Slov. star.“, II, 371–372; III, 105–106.
1114
Kadlec, Enc. poi., 66, 70, 83, 84.
1115
См. Ann. Francorum ad 823, 826.
В остальном основные черты политического строя славян в конце X века, когда мы повсюду видим установившуюся уже в большей или меньшей степени власть князя, выглядели, вероятно, следующим образом [1116] : основной наименьшей административной единицей оставалась территория рода. Она складывалась из одного или нескольких селищ и городища, являвшегося центром всей общественной жизни. Во главе каждого рода стоял начальник, который совместно со старейшими членами рода управлял имуществом и вообще всеми делами рода, а в случае войны был естественным предводителем выделявшейся родом группы воинов. Как он назывался, мы не знаем, но обычно мы его называем староста, старейшина (перевод с лат. senior), синонимом которых иногда выступает термин жупан [1117] .
1116
K. Kadlec, I, стр. 66 и сл.
1117
См. в грамоте Оттона, маркграфа Мейссенского, от 1181 года слова: „Seniores villarum quos lingua sua supanos vocant“ (Kadlec, I, стр. 67) и у Константина Багрянородного, I. стр. „ “.
Эти наименьшие единицы из соображений кровного родства, а также по экономическим и политическим соображениям объединялись в большие союзы, название которых нам неизвестно. Нам известно лишь, что у балтийских и подунайских славян в X веке они назывались жупами [1118] , однако более чем вероятно, что подобные жупы были и у чехов, и у северных сербов, где термин жупан, как указывает упомянутая выше грамота маркграфа Мейссенского Оттона, удержался до XII века. Начальники, жупаны, очевидно, были представителями наиболее выдающихся родов в жупе.
1118
Const. Porph., De adm. imp., 30 („“), 29, 32 („“). Далее см. „jopan Physso“ в грамоте монастыря Тассила в Кремсе от 777 г. („Slov. star“., II, 351). Вопрос о происхождении жуп вызвал много споров, особенно с того времени, когда Я. Пейскер высказал мнение, что жупа — это определенный район пастбищ, находившийся под властью аварского начальника, называвшегося корап, откуда и возник термин жупан. Я лично считаю, что наименование жупан является словом тюрко-татарского происхождения. Подробности см. у Брюкнера, Encyklopedya polska, I. с, 2, стр. 204.
Естественно, что и жупы объединялись в более крупные племенные единицы, образовывавшие высшую ступень государственной организации. Объединения нескольких племен, вызывавшиеся необходимостью организации защиты (от нападения сильного врага) или сильными монархическими стремлениями, мы часто встречаем уже в X и XI веках. Однако с подобным союзом племен мы встречались уже в VI веке — им была антская держава.
В различных как больших, так и самых маленьких объединениях мы всюду встречаем три слоя населения, о которых мы уже говорили выше, на стр. 298. Это рабы, свободные члены общины и знатные люди, из которых позднее сложился класс славянского дворянства. Первоначально в политической жизни участвовали, разумеется, только второй и третий классы; однако позднее власть — и чем дальше, тем больше — переходила в руки третьего класса, в то время как класс свободных, первоначально представлявший собою ядро племенной организации, приходил в упадок, сливаясь, видимо, в силу экономических причин, с классом рабов. Уже в X веке наряду с десятиной этот класс нес и ряд других повинностей по отношению к княжеской власти,
Глава VIII
Хозяйство и поселение
Долгое время, по крайней мере до конца праславянского единства, славяне занимались кочевым земледелием. А именно, они не оставались постоянно на одном участке земли, подвергая его рациональной обработке, а кочевали родами и кланами, всегда выискивая новые участки либо для пахоты, либо для новых пастбищ в зависимости от условий местности, на которую они попадали. Это было обусловлено тем, что в праславянскую эпоху значительная часть славян жила в области, вообще не пригодной для земледелия, на землях, изобилующих озерами и болотами, или среди дремучих лесов (Полесье, Центральная Россия). Здесь, естественно, они были вынуждены добывать средства к существованию иными способами: охотой и рыболовством, бортничеством и скотоводством; роль земледелия в этих областях еще в X веке была незначительной. Но там, где позволяли почвенные условия, славяне издавна занимались земледелием; однако и при этом виде хозяйства они вначале не оставались постоянно на одном месте, но перекочевывали с места на место, правда, в пределах небольших районов и в определенном направлении. Это отнюдь не было кочевничеством в прямом смысле этого слова — на конях и на повозках среди стад, — известным нам, например, из истории жизни скифов и сарматов; у славян это был подвижный образ жизни земледельцев и охотников. Уже Тацит справедливо отделил славян и германцев, которые вели подобный образ жизни, от подлинных кочевников, сарматов «in plaustro equoque viventibus» [1119] .
1119
Tac., Germ., 46.
С этой переменой места жительства было связано все развитие славян; расселение их с прародины шло, по крайней мере частично, таким же простым и медленным путем. На новых исторических местах жительства этот подвижный образ жизни сохранялся еще некоторое время, вплоть до VI века [1120] , когда ему был положен конец, с одной стороны, завершением переселения, новыми условиями и общением с более культурными соседями, у которых славяне наблюдали рациональное ведение хозяйства, с другой же стороны — нашествием и господством аваров, борьба с которыми потребовала большего единства славян и, в особенности, строительства укрепленных центров. Во второй половине первого тысячелетия нашей эры на славянских землях появилось огромное количество городищ, окруженных валами и укрепленных деревянными тынами, которые являлись родовыми и племенными оборонительными центрами. Это привело к тому, что славяне перешли от подвижного образа жизни к прочной оседлости и постоянно оставались в поселениях, расположенных вокруг городищ, в виде отдельных дворов или целых деревень. Их обитатели начали возделывать одни и те же участки земли вблизи поселений или чередовать их между собой лишь в пределах своего района, пока, наконец, и этот способ, пережитки которого сохранились до настоящего времени [1121] , исчез и появились постоянные места жительства, на которых каждый хозяин имел постоянный участок земли, выделенный ему общиной, владение которым оправдывалось его трудом. У каждой семьи был свой двор и дом, своя пашня на каждом участке и право на выпас, охоту и рыболовство на всех землях общины. Весь этот переход от старого кочевого образа жизни к новому, оседлому, относится в основном к VI–VIII векам. Лишь с этого времени славянин стал оседлым земледельцем, таким, каким его изображает литература начала XIX века, но, разумеется, это произошло лишь там, где этому благоприятствовали почвенные условия. В средней России или на Балтийском побережье еще в X веке [1122] земледелие не было развито.
1120
Вообще же о славянах говорит уже Тацит, что хотя венеды и строят дома, но кочуют (pererrant) на большом пространстве (Germ., 46) между финнами и Карпатскими горами. Точно так же еще в VI в. говорит о славянах Прокопий, что они разбросаны по разным местам, живут в землянках и меняют места своего жительства (III, 14), а несколько позднее Лев Диакон подтверждает (Tact., XVIII, 79, 106), что славяне, до того, как перейти Дунай и выйти на Балканский полуостров, были кочевниками , предпочитая свободный образ жизни. У чехов же сведения об этом сохранил еще Христиан; кроме того, из учредительной грамоты Тассилы от 777 года мы видим, как старый способ ведения хозяйства в то время перерастал в новый (Christian, ed. Pekar, 184; Schumi, Archiv f"ur Heimatskunde, I, 4; „Ziv. st. Slov.“, III, 17).
1121
В некоторых местах русского Полесья староста и в наши дни распределяет на три года пахотную землю между членами крестьянской общины (G. Kyrle, Mittheil. Anthrop. Gesellschaft in Wien, 1918, 144).
1122
См. „Ziv. st. Slov.“, III, 10.
Способы обработки приобретенных участков были различны. Там, где пригодной для обработки земли было достаточно, например в южнорусской черноземной полосе, земледельческое хозяйство было легким, так как возделывание земли вплоть до уборки урожая не требовало больших усилий; но там, где нужно было подготовить к пашне каменистые или покрытые деревьями участки, это было нелегким трудом. Превращение лесистых мест в пахотную землю происходило, как правило, путем вырубки и выжигания леса, о чем свидетельствует множество относящихся к этому топографических названий [1123] , причем пепел служил одновременно для удобрения почвы.
1123
См. примеры в „Ziv. st. Slov.“, III, 28 и сл., 33.
Пахота (рало и плуг)
Первоначально обработка поля производилась при помощи ручных орудий — мотыги и заступа, оставшихся до последнего времени основными орудиями при обработке огородов, а также полей после корчевки леса. Формы их, поскольку речь идет о железных орудиях, почти не отличались от современных, но наряду с ними употреблялось и большое количество орудий целиком деревянных [1124] .
Однако с течением времени наряду с ними появились особые орудия, специально приспособленные для более тщательного разрыхления почвы, действие которых не только в славянскую, но и в индоевропейскую древность обозначалось словом, образованным от индоевропейского корня ara (ср. греч. , лат. aratrum, ирландск. arathar, древнеис-ландск. arthr, литовск. 'arklas из artlas и старославянск. рало из ortlo и глагол orati с его производными).
1124
См. там же, 36.