Следы говорят
Шрифт:
Вместе с коровой и её малышом бродили быки – старый, с ветвистыми рогами, и двух-
годовалый. Их дед видел реже: скрытны очень и осторожны.
На зиму лоси как в воду канули, откочевали. Только весенней порой встретился с ними
лесник там, где менее всего ожидал.
Интересно всё получилось.
Пробирался Петрович по болоту в лесную глушь; сюда на свои игрища слетались
краснобровые глухари. Шел он по раскисшей мшаге, минуя заросшие кочки. Среди
бархатистой зелени алела
серой мшарине виднелись пучки желтого мха. «Да это следы медведя», – сразу понял
опытный охотник. Тут бродил проголодавшийся за зиму мишка и ел клюкву. Лапы его
увязали в болоте. Вытаскивая их из слякоти, медведь когтями выворачивал мох.
Видно, усердно топтался мохнатый ягодник, вот даже кочка примята. Отдыхал, что ли, на
ней? Посидел-посидел да и зашлепал прямиком через болото.
Что же заставило бурого зверя бросить закуску? Любопытно старому разгадать затею
топтыгина.
По следам медведя Иван Петрович вошел в березняк. Тут всё и разъяснилось...
Медведь увидел лосей. На влажной почве хорошо отпечатался их свежий ход. Сохатые
шли друг за другом, ступая след в след, будто один прошел. Только там, где они расходились
по сторонам, мимоходом обрывая ветви, можно было заметить, что их было несколько.
Впереди шагал вожак. Это была корова, – копыта у неё более узкие. За ней шел бык. Издали
его теперь не отличить от лосихи: сброшенные зимою рога еще не выросли. Замыкала
шествие маленькая прошлогодняя телочка... Вот лоси смело вошли в болото. Растопыривая
копыта (выше них имеются еще и подпорки), животные не боялись увязнуть. Вдруг вожак
остановился: медвежий дух учуял. Лосиха повернула назад и повела табунок в обход.
Так она хоть и крюк дала, но всё-таки перешла болото. Никакая сила не собьет лосей с
того направления, какое они избрали.
«Не моя ли «знакомая» возвращается на свой остров?» – подумал старик.
Проверил её дорогу и обрадовался. Пожалуй, она. Недаром упорно стремилась к острову.
Дед не ошибся. Поздней осенью устроили облавную охоту в этом острове. С одной
стороны, укрывшись в кустах, тихо стояли охотники, а с другого конца остров был охвачен
полудугой загонщиков. По сигналу они должны были с шумом гнать дичь на затаившихся
стрелков. Охотники хорошо знали, что по лосям стрелять нельзя, – бережем мы их. Но лоси
сами о себе позаботились.
С криком, свистом, гамом двинулась облава загонщиков. Лоси насторожились, прислу-
шались, потом внезапно бросились прямо на крики. Покачиваясь, размашистой иноходью (на
этой побежке их и на хорошем скакуне не догонишь) лоси вихрем прорвались сквозь цепь
людей. Впереди мчалась корноухая; следом, закинув рога на спину, чтобы не цеплять ими за
ветки, проскочил бык, за ним остальные.
Почему же лоси не устремились в ту сторону, где царило безмолвие? Не поверили
тишине. Навык подсказал им, что нападающий затаивается или тихо крадется, но не
предупреждает криком и шумом о своем приближении.
Лисицы же, зайцы и даже очутившийся в загоне медведь, заслышав шум, направились
прямо к молчаливой засаде...
Так и остались в острове сохатые. Когда подморозило и в воздухе замелькали снежинки,
лоси опять откочевали.
На следующий год весна была ранняя. На полях по возвышенным местам уже подсохло,
и здесь попыхивали тракторы. За ними тянулись многолемешные плуги, переваливая теплую
землю, готовую принять зерно.
Но в лесу – иные картины.
По ельникам снег лежал пластами, а на откосах желтела мать-и-мачеха. В ещё голых
березняках и осинниках показались синяя медуница, хохлатки, голубые перелески. Эти
скромные цветы-подснежники в начале весны желанней роз. Зашуршав сухой, пожелтевшей
травой, выбежала на солнце ящерица.
В такую пору в самой глуши лесного острова встретил лесник свою «знакомую». Корова
стояла в зарослях. Подняв голову и насторожив ухо, она пристально наблюдала за человеком.
Не хотелось ей покидать свою стоянку.
Петрович повернулся и ушел.
Он знал: скоро у лосихи будет теленок.
СОКОЛ-САПСАН
У придорожной канавы я спугнул пару чирков-свистунков – маленьких красивых уточек.
Облетев меня полукругом, они понеслись в сторону прибрежных камышей степного озера. Я
залюбовался ими, – недаром чирки славятся быстротой своего полета. Они зигзагом взвились
вверх и вдруг, уже врозь и почти отвесно, камнем бросились вниз. С высоты стрелой
мелькнула тень, наискось ударила чирка, и закувыркалась маленькая уточка, рассеивая в
воздухе перья. Хищник подхватил убитую птицу и унес.
Ястреб-тетеревятник? Не похоже. У того крылья короче и круглее, а хвост длиннее. Я
тогда ещё не знал, что это сокол-сапсан, пока снова не увидел его.
Закончив землемерные работы, направляюсь к своему приятелю Ахмету проститься.
Ахмета нахожу у «тырла» – места отдыха совхозных овец. Он старший чабан.
Только что занялись мы беседой, как в передние ряды стада пулей упал скворец, а в небо
взмыла буроватая птица с рыжей грудью и черными баками. «Затопчут овцы скворца», –