Слезы саламандры
Шрифт:
Сегодня предстоял непростой денек: новопостроенная на углу переулка Фонтанов и Воротной улицы пекарня ждала первых покупателей. Все волновались – а пуще всего Гудри, совсем незнакомый с хлебным делом.
Здание пекарни построили неслыханно быстро. На следующее же утро после прихода дядюшки с дорогим гостем во дворе появились громогласные, загорелые дочерна работники, которые играючи развалили угловую ограду, взмахивая тяжелыми заступами. Встревоженные соседи высыпали на улицу, и матушке пришлось их успокаивать. Впрочем, новость о появлении пекарни пришлась
Только успели выложить нижний пояс будущей постройки – как в переулке остановилась длинная повозка, груженная тесаными одинаковыми камнями. Строители трудились допоздна, а потом работали еще день и еще. Подвели стены под крышу, оставив проемы широких окон, выходящих на шумную улицу. Затем уложили черепицу, навесили дверь и ставни – и удалились, получив от благодарного Зайруллы условленную плату.
К очагу пришлось встать младшему сыну – старшим доставало хлопот в караван-сарае. Шафир был только рад – с разрешения хозяйки дома ему выделили спальню рядом с комнатой Гудри.
Юный булочник был готов крутиться у очагов с самого рассвета. Матушка готовилась отослать ему в помощь новых слуг, нанятых недавно, но рабочих рук все равно не хватало. Зайрулла, скрепя сердце, собрался нанимать помощника. Однако всего пара слов, невзначай сказанных Фири, сыном башмачника, изменили всё.
От друзей Гудри не скрывался, с ними он делился многими своими заботами, которые одна за другой сыпались на голову, словно орехи из прохудившегося мешка в чулане. Стоя в очереди на водоводной площади, Гудри пересказал друзьям, как причитал дородный Зайрулла. Да, найти хорошего помощника – дело непростое…
– Так ты и иди, – пожал плечами Фири. – Печь хлеб – дело доброе…
Услышав такое, Гудри едва не задохнулся от возмущения. Гордый потомок Меджахаров будет месить тесто?! Да скорее небо рухнет на землю! Однако слова друга все никак не выходили из головы… Работать в пекарне уж всяко лучше, чем выносить ночное ведро…
Словно оглушенный, он проходил весь день, а перед сном явился к матушке и поделился замыслом. Та замахала руками – приятные хлопоты вернули ей румянец на щеках и хорошее расположение духа. Теперь то и дело в разных концах дома слышался требовательный голос хозяйки, распекающей нерадивых работников. Зайрулла заплатил столько, что хватило нанять новых слуг, раздать долги… Однако Гудри стоял на своем, и матушка расплакалась, прижав сына к груди:
– Совсем взрослый ты у меня стал… Кормилец.
Разве могла она устоять? Так Гудри Меджахар стал помощником Шафира. А еще в этот же день рачительный Зайрулла выпустил кур в сад. Любимица матушки, хвостатая мурлыка Айли, огромными глазами смотрела на творящееся безобразие, сидя на высоком подоконнике узкого окна, но свой пост не покидала.
– А яйца нужны для сладкой сдобы, – приговаривал Шафир, меся тесто. – Тогда-то курочки и пригодятся…
– Для сладкой сдобы еще рано! – громко хлопнул в ладоши Зайрулла. Булочник светился гордостью. – Ничего, ничего, сынок… Скоро пойдут покупатели, сперва распробуют наш хлеб… Поймут, что лепешки – это для бедняков… Запомнят дорожку к новой пекарне, а уж потом и для булочек настанет срок.
Зайрулла спешил в караван-сарай. Шафир поведал по секрету, что за чужие долги отцу отписали еще две пекарни – оттого и носился дородный булочник из одного конца города в другой, оттого и не хватало ему работников… Вот и сейчас паланкин булочника уже стоял в переулке. Гудри про себя присвистнул – богатые носилки! Из красного дерева, с атласными занавесками. Золотыми нитями вышиты круглые лепешки в обрамлении всполохов пламени – знак гильдии хлебопеков.
– Ставьте хлеб. Скоро буду, – пропыхтел Зайрулла и был таков.
Шафир оказался неутомимым работником. А еще толстяк молотил языком без устали, и все разговоры у него были об одном: о Чит-тае. Шафир считал дни, когда распахнутся ворота города книжников, и он станет учеником-первогодком. Гудри от этих речей становилось тоскливо – но куда деваться? Может быть когда-то они с матушкой накопят столько, что и ему хватит на учебу в школе ловчих дэвов? А покамест те несколько тирхамов, которые он заработает в пекарне, пойдут в кубышку…
– Или вот взять легенду о Надежде Астанапура, – Гудри выхватил из болтовни Шафира последние слова и навострил уши. – Слыхал?..
Гудри вспомнил темную фигуру с раскинутыми руками у ворот Чит-тая, вмурованную в глыбу мутного стекла, и пожал плечами. Что-то слышал, конечно, но…
– Надежда Астанапура был очень красив, – воодушевленно начал юный булочник, зачерпывая тесто и укладывая в смазанные глиняные формочки. – Глаза у него были голубые, как высокое небо; зубы белые, как жемчуг; а от его улыбки плавились сердца самых неприступных красавиц. Соломенные волосы … – тут Шафир сбился и пояснил. – Солома – это трава такая…
Гудри кивнул, скрывая усмешку.
– А еще он был пустынным мастером… Сама великая Велкве-Таар открывает пустынным мастерам свою безбрежную мудрость, нашептывая строки на ухо смельчакам, которые отважатся остаться среди песков.
Голос Шафира дрожал. Гудри длинной кочергой сгреб угли в стороны, и юный булочник, орудуя лопаткой, расставлял в очаге заполненные формы с тестом. Закончив, он распрямился, вытер пот и хлебнул из ковшика.
– Пустынные мастера удаляются в пески, подальше от людей, чтобы написать свою книгу. А потом приходят в Чит-тай, дабы одержать верх над мастерами всех школ, и таким образом пройти последнее испытание!
Гудри кивнул. Все верно – и он слышал то же самое.
– Никто не может отказать в поединке пустынному мастеру! И тогда против чужеземца первым вышел мастер школы ловчих дэвов. Он был огромен – а его призрачный двойник оказался еще больше, одетый в шипастую броню, с высоким, окованным железом щитом, в середине которого блестел острый шип. В правой руке двойник сжимал длинное копье, чей наконечник походил на меч, острый настолько, что надвое разделял падающий волос!
Шафир прикрыл заслонкой поставленные хлеба и уселся на низенькую скамеечку подле Гудри.