Сливово-лиловый
Шрифт:
— Привет. Мы закрыты. А Аллегры здесь нет, — говорит Инга, и из этого следует только один вывод: это не Вангари. Это Марек.
— Она здесь. Ее машина стоит на заднем дворе.
Марек. Действительно. Ох, дерьмо! И Роберта, как назло, нет рядом. Он должно быть сейчас сидит с Лотти в мексиканском или китайском ресторане и слушает последние детсадовские сплетни: свежие возмутительные истории о глупом Лукасе, который всегда раздражает Лотти, и восхваления Дагмар — лучшей воспитательницы в мире, которая тоже терпеть не может дурачка
— Марек, — говорю я, — пожалуйста, уходи. Я не буду разговаривать с тобой, и ты это знаешь.
— Он запретил тебе это?
«Да, он», — думаю я. И он не будет рад, если я расскажу ему, что случилось.
— Убирайся.
— Вы знаете, что у Аллегры и Роберта особый вид отношений? — обращается Марек к Инге.
— Вы имеете в виду такие отношения, в которых приходится сталкиваться с тем фактом, что ревнивец-бывший постоянно вмешивается? Да, я знаю это.
Мне хочется расцеловать Ингу.
— Порол ли какой-либо мужчина когда-нибудь Вашу задницу за подобную наглость?
— Вы что, только что пригрозили избиением? — спрашивает Инга и поднимает трубку.
— Нет, — отвечает он, — здесь только одна женщина, чью задницу мне хочется пороть. Пока она не возьмется за ум и не попросит прощения.
— Марек, насколько я знаю, у тебя уже достаточно проблем с законом. Ты хочешь еще больше?
— На самом деле именно поэтому я здесь. Я надеялся застать тебя одну.
— Ты здесь, потому что хочешь больше проблем с законом?
— Конечно, нет, совсем наоборот. Не строй из себя дуру, Аллегра, тебе это не идет. Мне нужна твоя помощь.
Инга начинает оглушительно смеяться, и я смотрю на Марека, как будто он не совсем в своем уме.
— Это войдет в историю, — смеется Инга, — как наихудшая попытка попросить помощи у того, кто тебя не переваривает.
— Заткнитесь и убирайтесь отсюда прочь, — рычит Марек, но Инга качает головой.
— Забудьте это и как можно скорей. Мне позвонить в полицию, Аллегра?
— Нет. Марек и так уйдет. Немедленно.
— Аллегра, пожалуйста. Ты должна помочь мне. Я назвал тебя свидетелем.
— Что ты сделал? — спрашиваю я, опускаясь на стул. Я не могу в это поверить. Мало того, что он не оставляет меня в покое, так теперь еще и втягивает меня в эту неприглядную историю, связанную со взяточничеством.
— Да. Из-за пятидесяти тысяч евро, которые ты дала мне десять лет назад.
— Я никогда тебе не давала…
— Замолчи, Аллегра, и вспоминай!
Властно, предостерегающе и строго. Раньше я в ужасе скулила от этого тона, теперь он оставляет меня холодной. К счастью. И вдруг понимаю, что хотя у Роберта тоже подобный тон — естественно — но я не испытываю страха, по крайней мере, не такого обжигающе реального, как тот, который испытывала с Мареком.
— Мне не надо вспоминать, Марек. Я бы знала, если бы дала тебе столько денег. Я никогда
— Долговая расписка… — говорит Марек и сует руку в карман пиджака, — … у меня есть.
Он протягивает мне лист бумаги, на который я гляжу лишь мельком.
— Он не подписан.
— Тогда ты забыла это сделать. И ты сделаешь это сейчас.
— Нет.
— Тогда ты не получишь обратно пятьдесят тысяч евро.
— Не имеет значения. Я никогда не одалживала тебе больше пяти евро, если вообще одалживала.
Я пожимаю плечами и возвращаю ему лист бумаги.
— Пятьдесят тысяч евро — это большие деньги, Аллегра.
— Верно. Но недостаточно, чтобы купить у меня оправдывающее заявление, которое приведет лишь к тому, что мне придется объяснять, где я взяла столько денег. Я не собираюсь в тюрьму за тебя, Марек. Забудь об этом.
— Аллегра. Ты же знаешь, что я желаю тебе добра, и с теми пятьюдесятью тысячами евро, которые я должен тебе…
— Нет. Ты мне ничего не должен.
— Итак, если тебя пригласят дать показания…
— … я скажу правду, Марек. Только правду и больше ничего. Я не имела ничего общего с твоими сомнительными махинациями и не позволю меня вмешивать. Даже не думай.
— Как может кто-то, кто настолько недипломатичен и невероятно неуклюж, заработать такую огромную сумму денег? — спрашивает Инга и усмехается. — Ну, это действительно меня интересует…
Марек холодно смотрит сначала на Ингу, затем на меня и говорит:
— Вот здесь она такая крутая и профессиональная, сильная, независимая женщина и милая Аллегра, верно?
Он на мгновение замолкает, а я закрываю глаза и качаю головой, потому что не в силах ничего предотвратить.
— Марек, замолчи. Я предупреждаю тебя.
Встаю со стула и указываю на дверь.
— Убирайся. Немедленно.
— Дома она ползает по полу перед Робертом, позволяет пороть свою задницу и трахать себя во все дыры.
— Ох! — произносит Инга и поднимает брови, — Садо-мазо-клетка? И вы тоже этим балуетесь, да?
— Да.
— А чего, Вы думаете, Вы этим сейчас достигли?
Марек молчит в замешательстве.
— Ничего. Именно. Аллегра Вам не поможет. И если это даже правда, что Вы сказали об Аллегре и Роберте, кого это волнует? Никого. Вы что, думаете, что сегодня этим можно хоть кого-нибудь удивить? Это могло быть скандально когда-то давно, когда Вы были молоды, сегодня — это мейнстрим.
Марек, по-видимому, представлял себе иную реакцию. Ему хотелось проучить, дискредитировать меня. Только выглядит обалдело он — и молчит.