Сливово-лиловый
Шрифт:
— На тот момент все было в рамках, и не чувствовалось как нарушение границы.
Он кивает, царапнув меня щетиной. Он все еще продолжает говорить очень тихо, прямо на ушко.
— Хорошо. Почему ты не использовала его в вопросе об отметинах?
— Я… даже не подумала о нем. Я не хочу тебя разочаровывать.
— Но это было достаточно важно для тебя, чтобы заговорить на эту тему со мной снова, верно?
— Да, это было важно.
— И все же ты до сих пор не задумалась о своем стоп-слове.
— Да.
— Тогда сейчас для этого прекрасная возможность. Скажи
— Но теперь ты знаешь, что…
— Аллегра, я хочу, чтобы ты его сказала. Осознанно. Чтобы ты запомнила, что всегда можешь использовать его, несмотря ни на что.
Все нормально, я чувствую это. Он рядом, и его аура дарит мне спокойствие и безопасность. Он совсем не злится.
— Красный. Вопрос с одеждой и отметинами — красный.
— Хорошо. Тогда я буду придерживаться этого.
Он целует меня так ласково и нежно, что я таю, он сцеловывает весь страх, который я испытывала, весь дискомфорт и беспокойство.
— Помнишь ли ты, как говорила, что боишься потерять себя, если позволишь усилить свою сабмиссивность в повседневной жизни?
— Да, я помню.
— Ты все еще испытываешь этот страх?
— Нет.
— Мы все больше и больше занимаемся этим, мы из месяца в месяц расширяем «зону». Это происходит автоматически, и я знаю, что ты это чувствуешь. То, что ты больше не боишься, огромная честь для меня, Аллегра.
— Я всегда чувствую себя уверенно с тобой, Роберт.
— Это ложь. Ты больше не была уверена, потому что я зашел далеко за границу. С разбегу и абсолютно намеренно. Дважды. В кабинете я все время ждал, что ты произнесешь свое стоп-слово. Ты этого не сделала. Я жду, что ты произнесешь его, еще с вечера у Фрэнка и Сары. Ты снова этого не сделала. Это не хорошо, Аллегра.
— Почему? Разве это не показывает, насколько я тебе доверяю, сколько у тебя власти?
— Да, это показывает. И все же, я хочу, чтобы ты четко и ясно говорила, когда я захожу слишком далеко. Как ты всегда говоришь, когда я тебя бью. С этим у тебя нет проблем: дать понять мне, что достаточно, что я должен прекратить. Стоп-слово не только для сессий, на которых я бью тебя, любимая. Ты всегда можешь использовать его, если тебе претит то, что я у тебя требую. Поняла?
— Да, Роберт.
— Я обожаю лишать тебя уверенности, вызывать страх, манипулировать тобой. Ты это знаешь. Но и в этой области ты всегда можешь сказать мне, что сейчас все должно быть кончено. Я никогда не рассержусь на тебя, если ты это сделаешь.
— Я сожалею, Роберт.
— Ты не должна сожалеть, Аллегра. Я должен извиниться перед тобой, потому что, очевидно, я должен был преподать тебе этот урок намного раньше.
— Тогда мы в расчете?
— В расчете? Почему?
— Ты чувствуешь себя виноватым, и я тоже. Потому что я нарушила одно из основных правил.
— Да, мы в расчете, можно так сказать. Есть еще одно, что необходимо уточнить.
— Что? — спрашиваю я, морща лоб.
Он скользит рукой к моей груди и начинает меня нежно ласкать.
— Был ли кабинетный трах одноразовым или я могу делать это чаще?
— Ох… — вздыхаю я. — Ты можешь пытаться потребовать это чаще. Если найду это
— Очень хорошо. Я хотел это услышать. Ты усвоила урок, детка?
— Да, Роберт.
— Хорошо. Я не премину тебя испытать. Положись на это.
— Хм-м-м, буду знать.
— Кстати, я был очень удивлен, что ты на самом деле была так возбуждена. Я ожидал сопротивления, план состоял в том, чтобы заставить тебя в кабинете сказать стоп-слово. Но ты так быстро отреагировала и включилась, и когда почувствовал, насколько ты была возбуждена и влажна, я не мог остановиться.
Я целую его, провожу языком между его губ и начинаю гладить его.
— Ты прекрасна, когда переключаешься. Это выглядело так горячо, весь этот процесс был невероятно охренительным. С первой до последней секунды, — бормочет он, когда я заканчиваю поцелуй.
— Да, это было именно так.
***
Через неделю сижу на кухне за утренним кофе и листаю газету. Я слышу шаги Роберта в коридоре и наливаю ему полную чашку — сегодня он встал раньше обычного и не пожелал кофе в постель. Ко всему сегодня «костюмный день», и настроение будет соответственно плохим. Он просто не может этого избежать, особенно с утра. Когда он входит на кухню, я задерживаю дыхание. Он выглядит потрясающе и пахнет фантастически. Как это часто бывает в «костюмные дни», поначалу нет никакого приветственного поцелуя, он без слов плюхается на стул и тупо смотрит в пустоту с чашкой в руке. Делает глоток и с отвращением кривит лицо.
— Что это за отвратительная бурда?
— Извини, — только и говорю я, с сожалением пожимая плечами.
Его настроение действительно хреновое, намного ниже нуля. В очередной раз рада, что его настроения меня совсем не беспокоят. Я воспринимаю мужчину, который определяет мою жизнь таким, какой он есть. И даже не задумываясь извиняюсь за то, в чем нет моей вины.
— Что это за кофе, Аллегра? — спрашивает он. — Он что, испортился или почему у него такой дерьмовый вкус?
Я осторожно прочищаю горло и говорю:
— Это дешевый кофе, который ты купил в прошлом месяце в порыве экономии.
— Бр-р-р… — выдает он так, как будто ему жутко противно, что это звучит просто шедеврально.
Он встает и выливает кофе.
— Мерзопакостно. Еще скажи, что можешь эту гадость пить?
— Зависимость заставляет мириться с неизбежным, — улыбаюсь я, а Роберта передергивает.
— И это купил я?
— Да, ты. Я даже предостерегала тебя.
— Я помню, отдаленно… — бормочет он. — Выброси его, пожалуйста. И не забудь напомнить мне купить приличный кофе по дороге домой.
— Хорошо, — отвечаю я и встаю, чтобы выбросить кофе.
Роберт берет газету и молча читает, пока нам не пора уходить. Я как раз убираю чашки в посудомоечную машину и ставлю молоко в холодильник, когда он зовет меня из коридора.
— Да? — откликаюсь я, раздумывая захватить ли мусор с собой или подождать до вечера.
— Иди сюда. Сейчас же.
Я вздрагиваю. Режим «Дом». Однозначно. Я оставляю мусор и иду в коридор.
— Да, Роберт. Пожалуйста, скажи мне, что я могу сделать для тебя.