Сломанная тень

Введенский Валерий

Ноги Андрея Артемьевича помнили каждое па, но не всегда за памятью поспевали.

– Как же, Оленька! В молодости каждый вечер на балах служил!

– Служили? – удивилась Змеева

– Представьте себе! – улыбнулся Лаевский. – В мои времена, коли кавалеров на балу не хватало, обращались в соседний полк. И нас, молодых офицеров, строем отправляли танцевать!

– Может, тогда и мазурку осилите? – спросила Ольга.

– Извини, душа моя, запыхался, – виновато ответил Лаевский. – Старость!

– Жаль! Очень жаль!

Генерал и сам расстроился. Оленька, его милая, добрая, хорошая и теперь ясно, что любящая Оленька так любит танцы! Как бы ей пособить?

– Пойдем-ка навестим Полину, – предложил Андрей Артемьевич.

Змеева взяла его под руку, и они направились к Налединской, которая по-прежнему беседовала с Кислицыным.

– Что, молодежь, не танцуем?

– Не до танцев мне, папенька! – огрызнулась Полина.

– А вы, Матвей?

Кислицын пожал плечами.

– Я, – признался Лаевский, – собирался выказать вам неудовольствие, усовестить, так сказать. Вы подло играли чувствами несчастной сироты…

Генерала на два голоса попытались прервать Полина с Ольгой:

– Папенька!

– Андрей Артемьевич!

Но старый вояка уже завершал обходной маневр:

– Однако выяснилось, что ангел мой не держит на вас зла! И прощает вам бесчестный поступок!

– Рад! – пролепетал растерянный Матвей Никифорович. Ссориться с отцом возлюбленной ему было не с руки. – Еще раз прошу прощения у вас и у Ольги Борисовны!

– Открою вам секрет, – подмигнул, радуясь собственной хитрости, генерал, – у Оленьки свободна мазурка! Загладьте вину! Пригласите!

Матвею Никифоровичу ничего не оставалось, как щелкнуть каблуками и подать бывшей невесте руку.

– Мне нужны деньги, папенька! – огорошила отца Налединская, как только осталась с ним наедине. – Я хочу покинуть Петербург вместе с Матвеем!

– Что? Что ты сказала?

– У меня будет ребенок, я желаю развестись с Юрием! Разве Владимир вас не известил? Что с вами, папенька?

Андрей Артемьевич, дабы увильнуть от неприятного разговора, схватился за сердце, применив отточенный с Софьей Лукиничной прием. О беременности дочери он узнал еще утром, от Ирины Лукиничны, но обсуждать эту тему не хотел.

– Илья Андреевич! – позвала доктора испуганная Полина.

Тоннер никак не мог понять, почему он весь вечер оказывается рядом с Налединской. То и дело отходил он от нее на несколько шагов, но через секунду, обернувшись, обнаруживал Полину за спиной.

– Что случилось?

– Папеньке плохо…

– Ерунда! Пустяки! – виновато улыбался Лаевский. – Потанцевал сдуру…

– Вам лучше присесть! – посоветовал Тоннер.

– Но… Я дочке мазурку обещал. Может, вы вместо меня? Выручите, доктор? Вот-вот грянет!

– Папенька! – возмутилась батюшкиной лжи Полина, но было поздно, Тоннер поклонился:

– Позвольте, сударыня, иметь честь пригласить вас на мазурку!

Метнув в отца злобный взгляд, Полина подала ему руку.

Довольный Андрей Артемьевич потрусил к карточным столам.

Бравурная мазурка – самый сложный танец для кавалера. Тоннеру она давалась с трудом.

– А вы неплохо двигаетесь! – отметила после первого круга Налединская. – Не знала, что в медицинских академиях учат танцам!

– У меня был домашний учитель, месье Ришар.

– Вы дворянин? – удивилась Полина.

– Да! Мой отец – французский аристократ, бежал от революции. Полина! Могу я надеяться, что сказанное мной останется между нами? Тетушка хочет силком увезти вас в деревню…

– Вот как? – Полинины глаза сузились. – Она сама вам сказала?

Тоннер кивнул.

– То-то она больно ласково со мной разговаривала!

– Вам надо бежать!

– Пока не получается. Ни у меня, ни у Матвея нет денег! Одна надежда на его наследство. Господи! Нет! Это ловушка!

Полина замерла, не окончив па, и Тоннер был вынужден ее слегка подтолкнуть.

– Что за ловушка?

– Матвей сегодня получил письмо. Некая капитанша готова продать ему настоящее завещание отца за пять тысяч рублей.

– Подозрительно…

– Подозрительно другое! Встречу она назначила на два часа ночи. Я думаю… Нет, я даже уверена. Это Владимир! Он решил убить Матвея!

Мазурка закончилась. Тоннер поклонился.

– Я могу взглянуть на письмо?

– Разумеется! – Налединская легко сжала его пальцы.

Смотреть, как доктор танцует с Полиной, было для Угарова невыносимо! Усугубляя его мучения, коварная улыбалась и что-то нежно шептала кавалеру на ухо.

Дуэль! Решено!

– Денис! Я же просил вас приглядеть за ним! А теперь мне конец! – от ужаса хмельные глаза Терлецкого вылезли из орбит.

– Что случилось, Федор Максимович?

Терлецкий вытянул дрожащий палец:

– Роос с государем беседует!

Денис обернулся:

– Это сам государь?

– На Кавказ сошлют! – мрачно предрек собственную судьбу Терлецкий. – Денис! Молю! Подойди к ним, послушай хоть, о чем говорят!

Угаров не спеша приблизился к беседующим, остановился невзначай, словно задумался. Нет, ничего не слышно! Слишком шумно.

– Денис! – Роос заметил его и поманил рукой. – Ваше величество! Позвольте представить вам моего русского друга! Денис Угаров!

Император презрительно посмотрел сверху вниз на подданного и строго спросил по-русски:

– Тебе, что ли, поручено писаку этого сопровождать?

– Нет, ваше величество! Я…

– Мой император! – перебил Угарова американец. – Мечтаю задать вам пару вопросов.