Слова: сказанные и прочитанные
Шрифт:
Инструментом, обусловившем возможность создания такого «второго мира», была речь. Речь, во-первых, создала психологический аналог каждого явления внешнего мира, артикулировав его в «материальном» представлении слова; во-вторых, отделила слово от обязательной, безусловной связи со своим материальным прототипом; в-третьих, наделила слово самостоятельным существованием и значением, создав кардинальную сущность внутреннего мира – понятие. В ходе своей эволюции «комплекс внутреннего мира» – «изменение сознание» – а, по существу, единственно возможное продуктивное сознание, отличающее человека от других живых существ, проявило впервые себя в качестве первобытной магии, а затем в более развитой форме – мифологического мышления, в котором «внутреннее сознание» было спроектировано во внешний мир и ему придан объективно-онтологический
Религия, тем самым, является вывернутым наружу внутренним миром коллективного сознания, отражающего особенности формирования человеческого сознания, возникшего на базе инстинктов животного состояния. В этом отношении она является «врождённым» качеством человека как биологического вида. Речь – система словесных знаков, а затем знаков – символов иной природы, источник и средство оформления самостоятельности религии в широком смысле. Без внешнего оформления и придания самостоятельного существования этих символов религиозные институты не возникают. Эти символы в качестве подкрепляющих «якорей» свой статус существования, объективизируя его, способствуя тем самым психологическому включению в религиозное понятийное поле более комфортным образом. «Изменённое сознание» во внешнем проявлении – исходный этап существования религии, на стадии мифологии, язычества и т. д. В иудаизме, язычество сделало принципиальный шаг, лишив верховного Бога материальности, равно как и его множественной конкурентности, придав ему исключительный трансцендентный статус. Что, впрочем, взаимозависимо. Ничто может быть только единственно. Одновременно, иудаизм начал формировать характер этнической ориентированности, связав её с сотерической задачей народа Израиля. Христианство индивидуализировало эту сотерическую направленность, придав ему характер индивидуального спасения, через трансформацию народа Израиля в общность «народа Божьего», сплоченного через существование «во Христе». Этическая составляющая стала обуславливать саму возможность «спасения». Спасение народа Израиля Моисея трансформировалось в спасение Божьего Мессией – Христом (ап. Павел). При этом, внешняя материализация внутреннего мира как бы вернулась во внутреннее пространство сознания человека в виде психологического «пространства веры». Т. е. произошло надстраивание изменённого сознания второго уровня. Внешний мир стал определяться уже этим уровнем, потеряв при этом ценность самостоятельность существования, сохранив от язычества, в качестве рудимента, лишь качество «творения» Божьего.
Языковый комплекс породил целостность языкового пространства, которое в силу функционализма своего существования, начало восприниматься как независимая самостоятельная сущность, наделённая творческим началом, обретшим статус «другого» по отношению к внутреннему миру. См. египетский обряд «отверзания уст», В Библии – процедура наименования животных, в Новом Завете – Логос в качестве высшей творческой силы и т. д. Этот статус оно делило с другим «другим» – природой. И человек уровнял их в своём сознании до равноправных внешних сущностей. В дальнейшем, эта отделившееся языковое пространство приобрело функцию демиурга материальной природы (см. Библию, Гераклит) и заняло доминирующие позиции в качестве средства построения внешнего мира (пример материализации «ложного сознания») – религиозной картины мира.
Бог никогда не жертвует последним ради верующих. Его задача – «обслуживать» их. Он лишь принимает и оценивает жертвы. его любовь к своим адептам всегда корыстна и вынуждена. Если он не будет им время от времени ниспосылать им благодать, или обещать её, то верующие отвернуться от него с негодованием. Тогда их сможет удержать в их вере только грозный и мстительный бог Ветхого Завета. Недаром, основанием христианства так и остался Бог иудеев. Иисус с его любовью играл и играет роль привлекательного фасада идеального будущего, роль «доброго полицейского». Ожидание его второго пришествия остаётся самым длительным обещанием в истории человечества.
Бог, по определению, не может поделиться чем-либо своим существенным, ибо он неделим и трансцендентен. Он лишь есть. И всё. Он не может любить, ибо любовь есть некое движение, изменение
Человек отчуждил от себя слово, создав Бога. Бог лишь вернул его человеку, но не от себя (у него нет своего слова) – через посредников.
Иконы всегда нарративны. Их символизм лишь повод для приобщения к нарративу. Эмоциональность их восприятия возникает в качестве следствия нашей внутренней установки ни заданный тип восприятия. Как отклик на «якорь» нашего внутреннего нарратива.
Что заставляло язычников принимать иудаизм в форме христианства? У них не было в этом ни экономической, ни политической необходимости. Культурную независимость они при этом, в общем, сохраняли (исходное культурное окружение). Это движение сходно с самоорганизацией криминальных изгоев общества (и мигрантов), вырванных из условий стабильного существования, в стремлении достижения внутреннего самоутверждения. Основной базой раннего христианства были низы общества, языческого. Еврейские массы, в том числе и диаспоры, его не поддержали. Они стойко сохраняли своё отчуждение от всех иных религий. Толерантность для них в этом плане была не приемлема.
Православие сводится в своих службах к религиозным песнопениям и свечам в храме. Песнопения в российском обществе не воспринимаются как собственно музыкальные, светские, имеющие самостоятельную ценность. Подобно, например, католическим или индийским, но, исключительно, через призму их религиозной значимости. Впрочем, католицизм для нас до сих пор явление иной культуры и иной религиозности, при формальной общности христианства. О примате культурной общности см. у Хандингтона.
Западное христианство было ориентировано преимущественно на рациональность оправдания Бога. Сказывалось эллинистическое и римское влияние. Отсюда бурное развитие средневековой схоластики с её отвлеченной аргументацией. Восточное христианство так и осталось на уровне мистической созерцательности, отвлеченности самоутверждения. «Самобытности», утверждаемой, впрочем, поддержкой светской самодержавности. На Западе христианство давало импульс к деятельности, на Востоке – к молитвенной отрешённости, «»неподвижности». Впрочем, в настоящее время гипертрофированное понимание категории «любви» и моральные максимумы (иудаизм – протестантизм – Кант), вылившиеся в формулу толерантности, фактически, приводят Запад к потере стимула агрессивной деятельности и самоутверждения, что размывает его перспективы самосохранения и самобытности. «Ген агрессии» постепенно переходит на Восток (Китай, Индия и т. д.). Этому способствует и демографический фактор.
Усвоение чужой культуры приводит к потере политической независимости (Н. Данилевский).
Европа создала целостный мир современной цивилизации. Другие регионы – лишь частичные образы её.
Начиная с Сократа одной из основных задач философии стало приобщение к Высшему Благу через нравственное самосовершенствование.
Что произошло в Иудее на стыке эпох, послужившее толчком к актуализации христианства? Что кроется под эвфемизмом: «рождение Христа»? Ведь предпосылки к созданию христианства давно были сформированы. Хотя бы, в формах ессеизма и предгностицизма. Возможно и в других, о которых мы ничего не знаем.
Кто сформулировал основные положения христианства в самый начальный период после смерти Христа и деятельностью Павла? Очевидно, что это не Петр, и не Иаков. Они явно не того уровня. Но кто-то это сделал, оформил и сформулировал суть христианского ядра – общины. Иаков возглавил её позже. Идея организации заимствована у иудаизма.
Христос в отличие от прежних богов, помимо безусловности веры, в качестве обязательности жертвы требовал «преображения личности» верующего и, в первую очередь, этических норм обыденного поведения. Придание этическим нормам основополагающей роли в отправлении религиозной практики было поистине революционным моментом в истории культуры.