Словарь современного молодежного жаргона
Шрифт:
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросила она.
– Конечно, конечно. Пожалуйста… Все не так, как я ожидала.
Ева кивнула. Они договорились, что Маццотта поведет допрос; инспектор была там главным образом для того, чтобы заставить свидетелей говорить в ее присутствии.
– С одной стороны, они как будто хорошо проинструктированы, как себя вести, – прокомментировала Кроче. – С другой стороны, хотя они хорошо это скрывают, я думаю, что они боятся говорить.
– Боятся… кого? – спросила женщина, внимательнее изучая Еву.
– До сегодняшнего утра я бы сказала, что Мелиса. Теперь, когда он покинул сцену – или ему помогли это сделать, – боюсь, за этим стоит кто-то еще. Кто-то важный…
– Это то же самое, что думает комиссар Ниедду. И это то, что я тоже рассматриваю в данный момент. Эти идиоты решают отбывать наказание за преступления на сексуальной почве, предпочитая молчать, потому что на кону серьезная угроза их жизни, – заявила судья. – Мне интересно, кто может обладать такой устрашающей силой.
Кроче заметила, что сомнения начали подтачивать уверенность судьи, и решила использовать ситуацию в своих интересах.
– Синьора, могу я позволить себе задать вам вопрос о расследовании прямо, рискуя показаться вам неразумной?
Аделе Маццотта выпустила дым в сторону и улыбнулась ей:
– А разве в этом деле есть что-нибудь разумное?
Ева тоже поймала себя на улыбке.
– Слушаю, – сказала Аделе, снова возвращая иерархию в их отношения.
– Вы действительно так уверены, что Мелис убил Долорес?
Аделе Маццотта в замешательстве уставилась на нее:
– Что вы имеете в виду, инспектор?
Глава 90
Серраманна, Южная Сардиния
Мара почувствовала, как прилив адреналина, вызванный охотой, резко спадает, когда полицейские вышли из дома с опущенным оружием.
– Что там? – спросила она.
Ей никто не ответил. Ее дурная слава, должно быть, проникла во все подразделения.
Раис обругала их по-сардински, убрала пистолет в кобуру и зашла в дом. Когда она дошла до спальни и увидела его, ее желудок сжался.
Он был совершенно голым, если не считать маски быка, скрывавшей его лицо. Он висел в полутора метрах над землей, руки вдоль тела; крепкая пеньковая веревка была привязана к одной из балок высокого потолка. Лужа мочи на полу, возле опрокинутой лестницы.
Мара надела галоши и подошла к повешенному. Она ясно видела рану на груди слева. Даже перед лицом смерти ее детективный ум не переставал работать: глядя на рану, она сделала вывод, что – поскольку было ясно, что Долорес защищалась, – настоящее избиение, то самое, которое довело ее до полукоматозного состояния, должно было произойти после изнасилования; информация, возможно, уже не такая важная, но она обязательно поговорит об этом с Фарчи и Евой, чтобы обновить информацию по делу.
Превозмогая отвращение, Раис приложила к ноге трупа тыльную сторону ладони.
– Еще теплый. Должно быть, это случилось не больше часа назад, – сказала она остальным. – Зовите криминалистов.
Все сделали вид, что не расслышали ее слова, и оставили одну. Мара услышала, как кто-то передразнил ее, а остальные расхохотались.
– Что за сволочи… – сказала она, качая головой. В последний раз взглянула на висящий труп и набрала номер на мобильном.
– Раис, – ответил Фарчи. – Все в порядке?
– Да нет, не совсем…
– Что, черт возьми, это значит?
– Мы прибыли слишком поздно.
– Ты будешь говорить или мне послать тебя на хрен?
– Оставайся на линии.
Женщина вернулась в спальню, сфотографировала убитого и отправила ее начальнику.
– Посмотри на уведомления.
Она слышала, как он поставил звонок на громкую связь, а через несколько секунд услышала его ругательство:
– Господи Иисусе… Скажи мне, что это шутка, пожалуйста.
– Ты знаешь, я бы хотела, но не могу.
– Это он? Куррели?
– Он все еще висит, и мы не сняли с него маску, но у него рана от укуса на груди, так что да, я так понимаю, это он.
– Черт… Тебе это кажется самоубийством?
– Выглядит так, да. Но есть ли в данном случае разница, так это на самом деле или кто-то инсценировал самоубийство?
– Мать твою за ногу…
– Посмотрим, сколько времени потребуется, чтобы эта история попала в СМИ, – намекнула Раис.
– Пришли мне список всех, кто был на месте происшествия, – приказал Фарчи.
Если б он попросил ее о таком хотя бы несколько месяцев назад, Мара послала бы его куда подальше: она не стукачка. Однако в тот момент она даже не задумывалась о влиянии этого «сотрудничества с начальством» на карьеру – просто потому, что у нее таковой больше не было. Более того, ею двигала сильная жажда мести своей старой команде.
– Хорошо. Сию минуту.
– Дождись прибытия криминалистов. И не позволяй никому приближаться к телу, а самое главное, не давай фотографировать, понятно?
– Хочешь, я еще пол там подмету? – возмущенно спросила Раис.
– Мара, прекрати, давай хотя бы не сегодня… Пойду сообщу эту «радостную» новость, чтобы опять получить ушат дерьма. Увидимся позже.
– До скорого.
«Это послание всем остальным адептам, – подумала Мара, наблюдая за покачивающимся телом. – „Если вы попытаетесь заговорить, то закончите тем же“, – или что-то в этом роде».
Через несколько секунд она почувствовала, как завибрировал телефон, и увидела на экране имя дочери. Закрыла глаза, не обращая внимания на труп, который, казалось, смотрит на нее из темных полостей маски, улыбнулась и ответила девочке:
– Здравствуй, моя дорогая. Все хорошо?
Глава 91
Полицейское управление Кальяри
Перекур судьи превратился в нечто вроде сеанса прослушивания. Когда Ева закончила говорить, в маленьком пластиковом стаканчике, который держала Аделе, на палец заполненном остывшим кофе, плавали шесть окурков. И она только что закурила еще. Ева восприняла это как хороший знак: если б у судьи сложилось впечатление, что она тратит время впустую, то прервала бы ее при первой возможности.