Случай на станции Скалба
Шрифт:
И здесь Глебов заметил, что с платформы спускается тот самый парень. Да это произошло Глебов узнал его. Он понимал, что ни один суд не поверит ему, но и знал, что никто никогда его не переубедит. Это действительно был тот парень. Тот!
Как и в прошлый раз, парня можно сказать Глебов не видел. Тогда все было в темноте при скупой поддержке далекого и мутного фонаря. Теперь на мгновение мелькнул профиль, а потом лишь спина затылок. И все-таки Глебов знал это он. И не надо быть летучей мышью с ультрафиолетовыми улавливателями вместо ушей, а надо только,
Глебов шел, ведя велосипед за рога. И велосипед этот был ему маскировкой - такая очень дачная примета.
Впрочем парень и так не оглядывался не думал о возможности преследования, словно вообще не опасался. В то же время в нем чувствовалась какая-то грусть, прибитость. Или это лишь казалось Глебову?
Однако никакой это был не парень. Это был обыкновенный мальчишка! И вовсе не так уж он высок как это показалось Глебову ночью у станции. У страха глаза велики. А у неприязни и того больше. И, может, думал Глебов вся эта акселерация. Ну пусть не вся, так большая ее часть, есть не, что иное, как наша неприязнь к ним «Ишь какой вымахал!» А дальше уже пошли-поехали теории. И сейчас он почти уверен был, что «теории» эти не подкреплены достаточным количеством убедительных фактов.
Неожиданно мальчишка пришел! Случилось это очень как-то обыденно. Глебов даже словно бы «расстроился» испытал некое разочарование, что ли. Очень уж недетективно все случилось. Просто он свернул вдруг в калитку, калитка хлопнула и когда Глебов поднажав на педали подъехал к тому месту, в ответ на его любопытный взгляд только ветки мичуринской черной рябины помахали, дразнясь уже покрасневшими кое-где листьями.
Глебов не удержался притормозил, надеясь еще хоть, что-то углядеть. Однако у него хватило ума все же проехать мимо калитки и забора.
Дальше улица полого уходила вверх. И на пригорке этом лежало несколько старых бревен. На них сидели парень и девушка. А скорее все-таки мальчишка и девчонка. Довольно легкомысленно, однако доверяясь интуиции, Глебов затормозил около. Сел на бревнышки, а коня своего положил железным боком на траву.
Он почувствовал, что нарушил какой-то разговор. Но при этом не испытал ничего похожего на угрызения совести. Дело какое! Ведь он был старший. И уже через секунду Глебов решил, что вполне может завязать разговор. Мальчишка ему показался никаким. А вот девчонка была прелесть, что такое. Прелесть!
Глебов признаться никогда особенно не приглядывался к молодежи. Она была, как говорится, вне сферы его интересов. А почему? Никаких внятных объяснений тут не подберешь. Просто Глебов не интересовался молодыми да и все. Как сотни тысяч других людей.
Однако случай весь этот и особенно слежка. Ну, не слежка, пусть, а скажем эта его велосипедная прогулка, повернула душу Глебова в новую сторону. И вот он залюбовался девчонкой. Нет не девчонкой. Но и не барышней! Бог знает, как было назвать это состояние ее духа и бытия.
Одно стало вдруг ясно Глебову красота - момент жизни. Не было - пришел - исчез. И эта девочка была как раз в том моменте. Глебов видел, что, повзрослев, она сделается полновата, жила в ее генах такая склонность. И морщинки на лбу, которые столь милы сейчас, станут ее настоящими врагами.
Но сейчас она была прелестна и неповторима в начале своей женственности, а на самом деле - в ее зените!
На мгновение Глебову захотелось просто довериться ей. Не начать хитро выспрашивать, а просто вот довериться.
Ничего подобного, конечно, Глебов не сделал! Он кашлянул самым банальным образом, чтобы привлечь к себе внимание… Хотя его и так заметили, ведь он мешал их разговору.
– Извините, ребята, вы давно здесь живете? Вы здесь всех знаете?
– Слушай, отец, - сказал мальчишка очень внятно.
– Мотай отсюда!
Теперь Глебов увидел, какой перед ним угрюмый парень, какой темный у него взгляд. Но это лишь промелькнуло в сознании. А ясно и горько там отпечаталось другое - Что его назвали «отец». В первый раз. Вспомнилось чье-то стихотворение об этом, Межирова, что ли. Совершенно нелепо и не к месту улыбаясь, он вглядывался в лицо этого мальчишки.
– Чего уставился? Не понял, что тебе сказали? По рогам захотел?
Глебов вспыхнул. Он как-то должен был ответить, осадить его. И сделалось страшно. У мальчишки были кулаки каратиста и тяжелый, безжалостный взгляд. Неважно, что ему шестнадцать, судя по физиономии безусой. Они теперь, эти акселераты… Глебов понял, что сейчас он поднимется и уйдет. И эта девочка, которая.
Вдруг она словно услышала его мысли. Внимательно, не отрываясь, смотрела Глебову в лицо, как будто узнавала в нем кого-то. Потом взяла грубого парня за плечо, тряхнула эдак
– довольно бесцеремонно, чего Глебов никак бы не мог от нее ожидать. Но тут же оправдал ее так и следует с этим. Быстро сказала грубому «Сбегай за…» - и произнесла какую-то фамилию… короткую и скользкую - так отчего-то ему показалось.
Мальчишка, больше не взглянув на Глебова, сразу ушел. Тогда она стала говорить. Слов ее он потом вспомнить не мог. Но говорила она именно так и именно тем голосом, которого Глебов ожидал. И от этого получилось еще неожиданней!
С трудом сдерживая себя в рамках взрослости своей постылой, Глебов начал плести ей, что-то несусветное, будто он ищет, не сдаст ли кто дачу… И это в конце августа!
Но девочка слушала, словно понимая, что-то большее, чем эти слова. Словно понимая, чем вызвана его сбивчивость - просто ее обаянием, вот и все!
Вдруг она встала. И Глебов невольно поднялся.
– Я вам ничем помочь не могу. Здесь по-моему никто не сдает, - она улыбнулась.
– Мне, к сожалению, пора идти - Что мол рада бы еще с вами поговорить да вот.
Она пошла навстречу двум мальчишкам тому грубияну и другому «со скользкой фамилией». Последнее, что он увидел - как эта девочка прикуривает от спички поданной ей «грубияном». Так странно все было так смешано в душе у Глебова, так все непонятно, как в этой девочке. А может быть как в этом поколении?