Смерть инквизитора
Шрифт:
Повар, бледный, с дрожащим подбородком, стоял среди своих помощников и поварят, и время от времени кто-нибудь из них протягивал ему стакан вина. Повар брал стакан двумя руками — они так тряслись, что одной рукой он не мог бы удержать его, — залпом выпивал вино и отдавал стакан обратно. Комиссар, заметив это, закричал, что повара подпаивают, а сейчас нужно, чтобы голова у него была ясная. Повар стал вполголоса ругаться, поминая Мадонну и всех святых.
— Ясная голова! А зачем она мне, ясная голова? При чем тут я? Что я знаю? Я проснулся от шума и увидел, как вот тут, на кирпичах, корчится какой-то тип в пижаме,
Молодой патлатый священник подошел ко мне.
— Бедняга, совсем помешался: никогда раньше не слышал, чтобы он так ругался. — Ему хотелось защитить репутацию повара и гостиницы. — Бедный адвокат Вольтрано! Вы его знали?
— Нет.
— Солидный человек. Sacra Rota [104] , расторжение браков. А в последние годы занялся политикой: не слишком выставляясь напоказ, но ловко и с авторитетом… Бедняга, каждый год, как сюда приедет, так просит: «Пожалуйста, номер на верхнем этаже». И мы всегда его просьбу выполняли.
104
Церковный суд в Риме.
— И в этом году тоже.
— И в этом году тоже. — Его слегка передернуло.
— Но вас-то пусть совесть не мучит: он бы погиб, даже если бы упал с восьмого или седьмого этажа. И даже если бы жил на первом этаже, только тогда его не пришлось бы для проформы бросать вниз.
— Вы думаете, его убили?
— А вы так не думаете?
— Боже, еще один!
— Когда что-нибудь начнешь, главное — не останавливаться…
— Но преступление…
— Именно в преступлении-то и нельзя останавливаться.
— Вы полагаете, будут еще убийства?
— Да нет. Не исключено, что здесь и сейчас все закончено. Я имею в виду другое: нельзя останавливаться, пока не устранишь все ошибки, все осложнения и шероховатости, которые, как выясняется, были при первом преступлении… а потом, исправив их посредством нового преступления, надо устранять те, которые непостижимым образом возникнут при его совершении, и так без конца. Это обычное дело, даже когда преступник все точно рассчитает, чтобы остаться безнаказанным. Но ведь нет такого расчета, куда не закралось бы нечто неуловимое, случайное, словом, где фортуна не сыграла бы роковой роли… Именно это сейчас и происходит: если бы утром адвокат Вольтрано не усомнился вслух, что при чтении Розария с ним рядом не все время шел достопочтенный Микелоцци, он был бы жив.
— Значит, по-вашему, за то, что он сказал утром…
— Или за то, чего не сказал.
У комиссара, должно быть, в ушах были невидимые антенны, если он, хлопоча поодаль от нас и будучи поглощен, как мне казалось, решением задачи, почему вдруг адвокат Вольтрано упал из своего окна именно на кучу кирпичей, находившуюся метров на десять в стороне (один из полицейских, стоя у окна в номере Вольтрано, спустил вниз камень на веревке), если он услышал последние две фразы и крикнул мне:
— Вот это верно: за то, чего не сказал… и сбросили его вниз с крыши — вы видите? — а не из окна в номере.
— А что это значит? — спросил священник.
— Это значит, дорогой мой, что для площадки на крыше адвокат Вольтрано дошел своим ходом: пошел он туда на свидание со своим убийцей.
— Комиссар, держите, пожалуйста, при себе ваши выводы или сообщайте их только мне, — грубо оборвал его Скаламбри.
— Простите, господин прокурор, простите, но тут любопытное совпадение… Ваш друг выдвинул свою гипотезу как раз в тот момент, когда я, придя к той же гипотезе самостоятельно, проверял, насколько она правильна. Даже физика ее подтверждает, видите? — Он указал на полицейского, который стоял у окна и держал в руках конец веревки; на другом ее конце, в метре от земли и далеко от кучи кирпича, болтался камень.
— Но вы не знаете, что мой друг пишет детективы, — сказал Скаламбри мирно и даже шутливо. — Он не только великий художник, как известно нам всем… Кстати, где рисунок? Как сказал Гораций, promissio boni viri est obligatio… [105] Или, может, это Трилусса приписал ему ради рифмы Horatio — obligatio?
— Не помню, ведь ты знаешь, я в латыни…
— А вот я любил ее, да, любил… — Он вздохнул, сокрушаясь о своей участи, которая оторвала его от Цицерона и Лукреция и привела сюда, заставив расследовать два загадочных преступления в среде людей могущественных и коварных. — Так как же с рисунком?
105
Обещание порядочного человека есть обязательство (лат.).
— Получишь сегодня или завтра утром. Тем более что при нынешнем положении вещей ни тебе, ни мне отсюда не уехать.
— Мы как караван, увязший в песках…
— Господин прокурор, — перебил его комиссар, — не угодно ли вам подняться со мной на крышу? Я полагаю, осмотр на месте…
— Да, конечно, — ответил Скаламбри. И, как бы поддавшись порыву великодушия, необыкновенному для него и превосходящему мои надежды: — Пошли с нами.
На лифте — до девятого этажа, а там по лесенке, скрытой люком, на широкую плоскую крышу, выложенную глазированной плиткой, ослепительно блестевшей на солнце.
Возле перил в том месте, откуда адвокат Вольтрано строго вертикально полетел на кучу кирпича, были пятна крови.
— Превосходно, — сказал комиссар. Он был доволен собой, даже потирал руки. — А теперь мы должны, — он огляделся вокруг, — найти предмет, которым этот сукин сын его ударил.
— Я полагаю, — сказал я робко, — что убийца, наверно, бросил вниз тот предмет, которым ударил адвоката, сразу же, как только нанес удар или удары. Сразу, как увидел, что Вольтрано рухнул. Ведь он не мог держать свое орудие в руках, когда сбрасывал адвоката.
— Он мог положить его, чтобы снова воспользоваться им, если опасался, что адвокат очнется, — возразил комиссар.
— Верно. Но сбросил ли он раньше орудие, а потом адвоката или раньше адвоката, а потом орудие…
— Во всяком случае, вы утверждаете, что орудие было сброшено вниз… Да, к себе в номер он его не понесет.—
И, переходя от размышления к действию: — Побегу поищу.
— Только ищите не там, где упал адвокат, а подальше, — крикнул я ему вслед, окончательно уверовав в себя.