Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
— Мы сейчас узнаем, как она провела вечер. Если она спала всё это время, то сон лучше всего подкрепит её расстроенные нервы.
Разговаривая таким образом, приятели вышли на середину улицы. Цамбелли встал и прижался спиной к стене; фигура его имела неподвижность статуи, мертвенная бледность покрыла лицо его; одни только глаза светились лихорадочным блеском.
С другого конца улицы приближалось несколько молодых людей. Одни пели, другие громко разговаривали между собой и смеялись.
— Это что такое! — воскликнул с удивлением Бурдон, останавливаясь перед госпиталем и указывая на флигель, стоявший посреди двора, фасад которого был обращён на улицу.
Месяц освещал окна верхнего этажа, стёкла блестели голубовато-серебристым светом, между тем как нижний этаж был совершенно закрыт стеной.
Эгберт поднял голову и увидел у открытого окна второго этажа белую фигуру. На минуту она исчезла в тёмном фоне комнаты, потом снова появилась с простыней, которую привязала к окну, как будто собиралась бежать из госпиталя таким способом.
Внезапно вскочила она на подоконник, придерживаясь рукой за косяк. Ноги у ней были босые; поверх рубашки была надета тёмная юбка.
— Лунатик! — сказал Бурдон.
Хотя Эгберт не мог различить лица на таком расстоянии, но движения и фигура показались ему знакомыми.
— Это чёрная Кристель! — воскликнул он с ужасом.
Цамбелли, услыхав это восклицание, поспешно позвонил у ворот госпиталя.
В то же время подошли певцы.
— Тише господа, — воскликнул Бурдон, — вы можете испугать её. Эта женщина лунатик! Припадок только что начался.
Певцы остановились, привлечённые любопытством.
Несчастная стояла уже на узком карнизе окна и как будто повисла в воздухе, представляя собой страшное, чарующее зрелище. Спокойно светил на неё месяц из-за серебристо-серых облаков.
С шумом отворилась дверь, выходившая на улицу. Вслед за Витторио несколько молодых людей поспешно вбежали на лестницу мимо оторопевшего привратника.
Бурдон отпер своим ключом небольшую калитку в стене, которая прямо вела во двор госпиталя. В это время тут уже всё поднялось на ноги. Сбежались больничные сторожа, сестры милосердия, слуги. Одни бросились во двор, другие в ту часть госпиталя, где была комната несчастной. Это была та самая нищая, которую привезли сегодня утром в судорогах из Тюильрийского сада. После сеанса известного в то время магнетизёра Бурдона она заснула крепким сном. Сиделка оставалась при ней несколько часов и, видя, что больная не просыпается, вышла в убеждении, что она проспит всю ночь. Но Кристель, должно быть, проснулась вскоре после этого и захотела бежать из госпиталя.
Стоявшие во дворе смотрели с ужасом, как девушка ходила взад и вперёд по карнизу. У окна висела привязанная простыня, доходившая до первого этажа; ветер вздувал её. Больная, по-видимому, забыла о своём первоначальном намерении спуститься из окна с помощью простыни. Она села на край подоконника и, ударяя босыми ногами по стене, тихо покачивалась взад и вперёд. Лунный свет ярко освещал её бледное исхудалое лицо. Мерно шумели верхушки деревьев, растущих во дворе, под её ногами.
У всех замерло сердце от боязливого ожидания. Лунное освещение придавало особенное очарование стройной, изящной фигуре Кристель. Бедный смятый цветок, следующий порыв ветра снесёт тебя с ветки!
По распоряжению Бурдона сторожа принесли лестницы и старались прислонить их к стене. Другие предлагали на всякий случай положить матрацы под окном. Эгберт, зная ловкость и проворство Кристель, убеждал не трогать её, говоря, что она сама вернётся в комнату. Действительно, минуту спустя больная опять поднялась на ноги и, стоя на окне, стала прислушиваться.
По знаку Бурдона во дворе воцарилась мёртвая тишина. Лестницы были подставлены. Теперь нетрудно было кому-нибудь добраться до окна и, выждав удобную минуту, схватить девушку и спустить её на землю.
В это же самое время несколько человек столпилось перед комнатой Кристель. В их числе был Цамбелли. Дверь была заперта, так что отворить её без шума не было никакой возможности.
— Разве в эту комнату нет другого входа? — спросил Витторио.
Повелительный тон, которым был задан вопрос, оказал своё действие на больничных сторожей и служанок, которые настолько потеряли голову, что ни один из них не обратил внимания на то, что Цамбелли совершенно не знакомый для них человек.
Оказалось, что в комнату Кристель есть ещё ход через коридор и небольшую каморку, которая зимой служила для дров.
— Но и эта дверь постоянно заперта, — заметил один из сторожей.
— Посмотрим! — возразил Витторио. — Укажите, как пройти туда.
Его провели по длинному коридору к закрытой двери, но она поддалась от первого толчка.
Каморка освещалась крошечным окном, пропускавшим узкую полоску лунного света. Никто не решался войти в неё из боязни, что в ней спряталась сумасшедшая.
— Вы можете идти! — сказал Витторио провожавшим его сторожам.
Те поспешно удалились, довольные тем, что могут избавиться от присутствия человека, наводившего на них инстинктивный страх.
Цамбелли должен был согнуться, чтобы пройти низкую каморку; шляпа слетела с его головы, но у него не было времени отыскивать её.
Чувствовала ли Кристель близость любимого человека, или это была простая случайность, только лицо её, до сих пор обращённое к лунному свету, внезапно повернулось в ту сторону, где был Цамбелли.
Дверь тихо отворилась.
— Витторио! — вырвалось из бледных губ девушки.
— Кристель! — сказал он ласково своим звучным голосом, который всегда так магически действовал на неё.
Она раскрыла глаза и протянула ему руки, но в тот же момент её нога соскользнула у ней с узкого подоконника. Потеряв равновесие, она упала навзничь на вымощенный двор.
Её подняли мёртвую с раздробленным черепом.
Цамбелли отодвинул задвижку и выбежал из комнаты. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Все были заняты трагической кончиной девушки, и только тогда некоторые из сторожей и прислуги вспомнили о таинственном незнакомце, когда на место происшествия явилась полиция. Но показания были так различны, что трудно было вывести какое-либо заключение. При обыске найдена была шляпа Витторио. Полицейский комиссар молча разглядывал её и приказал отнести её к нему на дом. Этим комиссаром был Дероне.