Смертный бессмертный
Шрифт:
– Почему вы еще здесь? – вскричала она, обращаясь к сестре. – Глупая, слепая Идалия, почему же ты меня не послушалась? – слишком горда ты, должно быть, чтобы повиноваться кому-то, кроме себя; но если не внемлешь моим предостережениям – он погибнет, и причиною его смерти будешь ты!
Затем с яростной жестикуляцией, свойственной итальянцам, она бросилась к ногам Владислава и с видом полной убежденности в том, что говорит, принялась упрашивать его немедля уехать не только из Неаполя, но и из Италии, ибо в этой стране предателей и убийц жизнь его не будет в безопасности. Владислав и Идалия почти с таким же нетерпением молили ее объясниться, но это лишь вызвало новый страстный монолог: опасность слишком близка, слишком неотвратима, чтобы тратить время на объяснения – дорога каждая секунда, лишний час промедления в Неаполе будет означать смерть.
Владислав оказался в любопытном положении. Он участвовал в российских кампаниях против Персии и Турции, где смерть угрожала ему ежечасно; в последней войне между
Не менее четверти часа прошло, прежде чем им удалось вытянуть из Мариетты объяснение. Легко вообразить себе хаос, царивший в ее мыслях! Она стала обладательницей тайны, угрожающей жизни двоих. Владислав отказывался спасаться, пока она не откроет секрет – и тем не подвергнет опасности жизнь ее брата. Куда ни смотрела она, смерть заслоняла ей взор. Природа наградила Мариетту сердцем чутким, открытым для чужих страданий, быстрым умом, легко отличающим дурное от доброго, и сильной волей, помогающей исполнять предписания совести. Все отклонения от этих принципов в ее поведении были плодами судьбы, мощной и неукротимой, как буря, что легко гнет слабый тростник юности. Когда-то она любила Джорджио; он нянчил ее и играл с ней ребенком – любовь и забота старшего брата стали одной из немногих отрад ее сиротского детства. Сестринская любовь громко взывала к ней, моля не подвергать опасности жизнь брата; благодарность столь же громко призывала не допустить, чтобы жертвою Джорджио стал ее благодетель. Сама мысль об этом была невыносима! Но в юности человек подвержен чужому влиянию – и, в конце концов, Мариетта поведала все, что знала.
Поистине бедняжке было от чего прийти в такое смятение и расстройство! Она провела ночь в катакомбах Сан-Дженнаро под Капо-ди-Монте. В этих подземных галереях встречалась по ночам банда отчаянных bravi [118] – и не кто иной, как Джорджио, был их тайным главарем. Вход в катакомбы располагался в заброшенном винограднике и был закрыт от посторонних глаз огромными кустами алоэ; растущие среди камней и острых скал, они вздымали свои колючие листья над входом и полностью скрывали его от взора. Одинокое фиговое дерево, стоящее рядом и легко заметное издали, служило приметой для всякого, кому секрет катакомб был уже известен. Сами катакомбы представляют собой широкие и извилистые коридоры; в былые века там хоронили покойников. Вдоль каменных стен этих пещер грудами сложены выбеленные временем кости. Во времена, когда Джорджио с Мариеттой еще были друзьями, однажды он взял ее с собою под землю и показал место тайных собраний. В те дни он не страшился доверять ей свои тайны; в обыденной жизни девочка была дика и строптива, но, когда дело касалось интересов тех, кого она любила, становилась молчалива и сдержанна, как Эпихарис [119] . Угрозы, услышанные от Джорджио накануне, возбудили в ней глубочайшую тревогу, и она решила, несмотря на риск, разузнать, какой опасности подвергается чужеземец. Тщетно прождав до конца вечера возвращения Идалии, она поспешила в Капо-ди-Монте, в одиночку вошла в катакомбы и там, спрятавшись за грудой костей, дождалась появления заговорщиков.
118
Наемники, бандиты (ит.).
119
Эпихарис (ум. 65 г.) – римлянка, участвовавшая в заговоре против императора Нерона. Прославилась тем, что, будучи схвачена, стойко перенесла все пытки и не выдала своих товарищей.
Они собрались в полночь. Первым предметом их обсуждения стал Владислав. Джорджио рассказал им его историю, как он объяснил, поведанную ему сегодня утром некой знатной дамой из России; от нее же он получил задание, которое далее им открыл. Он говорил, что Владислав – беглец, его не защищает ни одно правительство; что при себе у него некие бумаги, найденные в Варшавском дворце – конфиденциальная переписка российского самодержца с братом его, наместником Царства Польского, которая, если ее опубликуют, может возбудить против автора писем всю Европу. Эти бумаги были доверены Владиславу; его задача – опубликовать их в Париже. Однако личное дело величайшей важности побудило его прежде посетить Неаполь. Российское правительство проследило его путь до Неаполя и поручило некой русской даме любым способом, не брезгуя никакими мерами, заполучить от Владислава эти бумаги. Эта-то дама и сделала Джорджио своим эмиссаром; имя ее он тщательно скрывал, но Мариетта догадалась по описанию, что это может
Вот что поведала Мариетта – и, выслушав ее, Владислав поверил в необходимость бежать. Слишком хорошо знал он вероломство русских, чтобы сомневаться: даже дама столь высокого звания и положения, как княгиня Дашкова, способна заниматься столь грязным делом, в каком обвиняет ее Мариетта. За светскими и утонченными манерами этой дамы, будь она итальянкой или француженкой, могли бы скрываться разве что привычка к интригам; однако русские, незнакомые с понятием о святости человеческой жизни, наученные правительством собственной страны, что убийство и предательство суть мелкие грехи, полностью лишенные чувства чести, способны скрывать за таким фасадом самые одиозные пороки и склонность к преступлениям, немыслимую в более цивилизованных странах. Об этом знал Владислав; знал и то, что неаполитанское правительство предоставляет преступникам свободу, в других местах немыслимую; и потому понимал, что должен как можно скорее убраться из страны, где ему грозит опасность.
Он размышлял обо всем этом, а Идалия не сводила с него глаз, красноречивым взором умоляя бежать. Наконец он согласился, но с одним условием: она убежит с ним вместе. С пылким чувством изложил он ей свой замысел: обратиться к духовнику Идалии, убедить его немедля связать их брачными клятвами – стать мужем и женой и скрыться вместе. К мольбам влюбленного присоединилась Мариетта, и Идалия, краснея и смущаясь, могла лишь ответить:
– Но, если мы уедем вдвоем, опасность увеличится – убийцам станет проще вас выследить. И где я добуду паспорт? Как покину страну?
– Я все продумал, – отвечал Владислав; а затем объяснил, что в порту Неаполя сейчас стоит пакетбот «Сюлли», готовый отплыть по первому требованию; он наймет судно – и они отправятся морем во Францию, простившись и с красотами Неаполя, и со всеми его опасностями.
– Но ведь этот пакетбот, – воскликнула Идалия, – тот самый, что княгиня наняла для сегодняшней экскурсии в Пестум!
На миг показалось, это расстроит их планы; однако, подумав, они пришли к мысли, что на увеселительной прогулке с княгиней Владислав будет в безопасности, к тому же его присутствие не позволит заподозрить, что он готовится к бегству. Ночью, после возвращения из Пестума, когда все прочее общество сойдет на пристани в Неаполе, Владислав и Идалия останутся на борту, и корабль немедля начнет путешествие во Францию. Казалось, такой план решал все затруднения. Идалия колебалась; Владислав тоном мягкого упрека спрашивал, неужто она откажется разделить его судьбу; а Мариетта, хлопая в ладоши, восклицала:
– Она согласна! Согласна! Не спрашивайте ее более, она уже покорилась! Мы вместе вернемся в Неаполь. Владислав сразу пойдет разыскивать капитана «Сюлли» и с ним договариваться; а мы, не теряя времени, отправимся в монастырь к отцу Базилио и все подготовим к приходу Владислава – только, бога ради, пусть он не задерживается!
Наконец Идалия молча кивнула; с горячей, трепетной благодарностью Владислав поцеловал ей руку. Втроем они сели в кабриолет, и, когда уже отъезжали, поляк воскликнул:
– Однако мы совсем позабыли о будущей судьбе нашей милой Мариетты! Она останется здесь без единого друга, и это меня тревожит. Она спасла мне жизнь, и теперь мы оба перед нею в безмерном долгу. Мариетта, что ты будешь делать, когда мы уедем?
– За меня не бойтесь, – воскликнула бесстрашная девушка, – я должна буду остаться, чтобы привести в порядок дела Идалии – но скоро присоединюсь к вам в Париже; какая же сила заставит меня разлучиться с сестрой?
На подъезде к Неаполю Владислав вышел из экипажа и направил свои стопы в порт, а прекрасные дамы поехали дальше, в монастырь. Трудно и предположить, что бы стала делать застенчивая и робкая Идалия, не будь рядом сестры! Мариетта все взяла на себя: уговорила священника немедленно обвенчать молодых, раздобыла дорожное платье для новобрачной – словом, обо всем подумала, обо всем позаботилась, словно ангел-хранитель влюбленных. Вот появился Владислав: он договорился с капитаном пакетбота, и все было решено. Мариетта услышала об этом из его собственных уст и побежала сообщить Идалии радостную новость. Он не видал невесту, пока они не встретились у алтаря – и там, преклонив колени перед достопочтенным служителем Божьим, соединились навеки. Но время летело стремительно – и не оставило им ни секунды, чтобы отдаться чувствам, переполнявшим обоих. Идалия то и дело обнимала сестру, просила как можно скорее присоединиться к ним в Париже; взяла с нее обещание писать – а затем в сопровождении мужа отправилась в порт, где на борту «Сюлли» уже собралась большая часть веселой компании.