Смотри на меня
Шрифт:
23
Ресницы Егора слиплись острыми колючками от воды. Это так трепетно, будто к голой душе прикоснулись. Я не могу насмотреться в его глаза, не могу насытиться его объятиями, не могу перестать сгорать и снова восставать в жаре его крепких объятий.
Даже после вспышки удовольствия мы продолжаем целоваться, только теперь уже сидя на полу душевой кабины. Невозможно остановиться, невозможно прекратить пить эту долгожданную сладость с его губ. Будто если прервемся, мир рухнет, свет
Голодное безумие страсти. Непрекращающийся марафон нежности и нужды друг в друге.
Всё же Егор встаёт первым, заматывает меня в большое мягкое полотенце и уносит на руках в спальню. Сам он мокрый, и в комнате его кожа покрывается мурашками.
— Ты замёрз, нужно вытереться, — говорю очевидные вещи.
— Успею, — опускает на постель и улыбается.
Его губы такие же припухшие как и мои, а в глазах такой же лихорадочный блеск.
Мы больны друг другом. Это так очевидно. И только друг друга способны исцелить. Это тоже ясно как белый день.
Через пару минут он возвращается уже не мокрый, но всё ещё обнажённый. Я смотрю на него открыто, хотя и не без некоторого смущения.
Красивый. Я, конечно, не сказать, чтобы ценительница сексуальных парней, но это где-то на подкорке, видимо. Смотрю на него сейчас и чувствую, как внизу живота теплеет и хочется сжать бёдра.
— Я хочу ещё, — шепчу и бесстыдно выгибаюсь, когда Егор наклоняется меня поцеловать.
— Я только за.
Такое ощущение, будто он себя сдерживал и только ждал намёка на моё желание продолжить.
В этот раз Егор действует размереннее. Не набрасывается как недавно в душе. Целует долго-долго, не пропуская и сантиметра. Везде. Даже там.
Удивительно, но я не испытываю и капли смущения. Будто всё так и должно быть — полностью перед ним открыта.
Когда он оказывается во мне, то действует совсем иначе. Движется то медленно, заполняя меня полностью, но дразнит, проникая лишь на половину и заставляя в непреодолимой жажде подаваться ему навстречу. Растягивает удовольствие, играет ощущениями. Наслаждается сам процессом и учит наслаждаться меня. То потом наращивает темп, выбивая из груди низкие стоны. И при этом взглядом требует смотреть на него, будто в душу заглянуть пытается.
Второй оргазм тоже отличается. Это не резкая ослепляющая вспышка, это тягучий долгий спазм, который стягивает все мышцы и парализует дыхание. Он начинается постепенно, заражая клетку за клеткой, а потом, достигнув пика, так же медленно отступает, растворяется, оставив меня без сил и способности даже пошевелить пальцем. Будто накрыло волной и утащило в океан, а потом плавно вытолкнуло обратно, оставив вне сознания на песке.
Егора накрывает вместе со мной. Он не сдерживается и тоже стонет мне в шею. Низко, хрипло и так… уязвимо. Именно так — уязвимо. Будто в этот момент его жизнь зависит от меня.
Мы
Меня немного царапает смущение, когда понимаю, что постель под нами вся мокрая, как и мои бёдра изнутри едва ли не до самых колен. Но восхищённый взгляд Егора размывает это ощущение.
Он сползает с меня, укрывает нас одеялом и обнимает. Так и лежим ещё долго-долго. В каком-то полусонном мареве и тишине, прислушиваясь лишь к дыханию друг друга.
Наверное, я всё же засыпаю, потому что просыпаюсь от легкого касания его пальцев к лодыжке. Он обводит пальцами шрамы от спиц.
— Я заметил, ты немного начинаешь хромать, когда долго стоишь. Болит ещё?
— Немного.
— Срослось неправильно?
— Да нет, правильно вроде бы. Но иногда начинает тянуть.
Егор сводит брови и садится на колени на кровати. Берёт мою ногу и ведёт ладонью от пятки до чувствительного места под коленом, заставляя дыхание немного участиться.
— Юля, ты реабилитацию проходила? — сгибает мою ступню так, что связка под коленом начинает тянуть.
— Только вначале. Потом… ну… как-то не хотелось.
Вертинскому такой ответ не нравится. Он поджимает губы и надавливает чуть сильнее. Я ойкаю и отдёргиваю ногу.
— Попрошу Лекса свести с массажистом его клуба. Будешь разрабатывать. Связка тугая, и ты её бережёшь, поэтому она работает не в полную силу.
— Не хочу, — морщусь и подтягиваю ногу под себя. — Это больно, я помню.
Егор поднимает брови, но выражение его лица не смягчается.
— Прости, Конфета, но иногда твою «хочу-не хочу» меня не колышет. Я и так слишком много слушал тебя. Ты пойдёшь. Или хочешь, чтобы я попросил его показать мне что делать?
— Ой нет.
— То-то же.
Он снова уваливается рядом и привлекает меня к себе. Его фраза о том, что он слишком много слушал меня, отдаёт болью. В груди клубятся сомнения против моей воли, и я хочу их рассеять сразу.
— У тебя правда никогда не было два года? — поднимаю голову и смотрю ему в глаза.
— Правда.
— Но тебе ведь хотелось?
— Хотелось.
— Тогда как ты выдержал?
— Юль, — убирает у меня с лица прядь волос, — ты правда думаешь, что у меня мозг и душа в штанах?
Опускаю глаза. Становится стыдно, мне не хочется обидеть его.
— Конечно, мне хотелось секса. Иногда просто пиздецки. Но я ведь не животное, чтобы руководствоваться только инстинктами. Я хотел тебя. Только тебя. После того как тогда попробовал, больше никого не хотелось.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и сглатывает. Взгляд сначала загорается, но потом я вижу в нём что-то ещё, что-то острое.
— Ну а ты, как так вышло, что за полгода ты с ним… ни разу… — кажется, будто слова даются ему с трудом.