Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников
Шрифт:
Во-вторых, Лжедмитрий II оказался в повстанческом лагере, когда дворяне стали покидать этот лагерь. Избиения казаков и холопов после поражения Болотникова под Москвой и казни дворян в Путивле и Туле обозначили важную веху в истории гражданской войны. Феодальные землевладельцы неизбежно должны были порвать с движением, которое приобрело ярко выраженный социальный характер.
Новый этап движения характеризовался сменой вождей. Выходец из неимущих слоев Лжедмитрий II оказался весьма типичной для того времени фигурой. Примерно в течение года-двух в разных концах страны появился десяток других самозванцев. В астраханском крае продолжали действовать «царевичи» Иван Август и Лавер (Лаврентий), на казачьих окраинах и в степных уездах объявились «царевичи» Осиновик, Петр, Федор, Клементий, Савелий, Симеон, Брошка, Гаврилка, Мартинка.{555} Уничижительные имена (Брошка, Гаврилка и др.) указывали на то, что казацкие предводители, действовавшие на юге, не скрывали своего холопского и мужицкого происхождения.
Социальный облик многочисленных «детей» и «внуков» царя Ивана IV, появившихся на южных окраинах, всего точнее охарактеризовал автор «Нового летописца». Придворный летописец первых Романовых в сердцах писал: «Како же у тех окаянных злодеев уста отверщашеся и язык проглагола: неведомо откуда взявся, а называхуся таким праведным коренем (царским родом. — Р. С.) — иной боярской человек, а иной — мужик пашенной».{556}
Весть об исходе из-за рубежа «Дмитрия» вызвала на Северщине небывалый энтузиазм. Но «царику», а вернее, Заруцкому и Меховецкому, действовавшим от его имени, понадобилось не менее двух-трех месяцев, чтобы сформировать новую повстанческую армию.
Чернигово-Северская земля подверглась опустошению уже в начале гражданской войны в 1604–1605 гг. В последующий период тут проводились многократные сборы воинских сил. Сначала северские города посылали ратников под Елец и Кромы, затем под Москву. Оставшиеся силы были уведены «царевичем Петром» и Шаховским в Тулу. Новая мобилизация могла дать лишь небольшое число воинских людей.
Пашков и Болотников смогли быстро собрать войска, потому что их призыв был поддержан мелкопоместным дворянством Северской Украины и юга, выступившим против боярского царя в Москве. Ко времени воцарения Лжедмитрия II в Стародубе ситуация резко изменилась.
В июне — июле 1607 г. польский посол в Москве Олесницкий собрал важные сведения о состоянии повстанческого движения. Задавшись вопросом, кто возглавляет столь значительное и длительное восстание в Русском государстве, посол в донесении королю предложил несколько вариантов решения. Первый вариант сводился к тому, что во главе восстания «должны быть сами жители Северщины, которые будучи недовольны Шуйским сражаются с ним из-за того, что он изменнически и без вины дал убить Дмитрия», но это недостоверно, так как «при Шуйском много думных бояр и дворян из Северской земли».{557}
Русские источники подтверждают свидетельство польского посла. Один из летописцев, описав военные действия на Северской Украине и Брянщине, отмечает: «Воины же благороднии от тех стран и градов (северских. — Р. С.) мало больши тысячи, но не согласяшеся, един по единому, соблюдошася от смерти, прибегнуши к Москве, токмо телеса и души свои принесоша, оскорб-ляющеся гладом и наготою, оставиша матери своей и жены в домех и в селех своих. Раби же их… озлонравишася зверообразием, насилующе, господеи своих побиваша, и пояша в жены себе господей своих — жены и тщери».{558}
По-видимому, летописец довольно точно описал ситуацию, сложившуюся в уездах, занятых повстанческими отрядами Лжедмитрия II. Восставшие низы самочинно расправлялись с изменниками-помещиками. Последние же в страхе перед рабами покидали свои владения на Северщине й Брянщине и поодиночке тайно пробирались к царю Василию в Москву.
Руководители повстанческого движения в Стародубе принуждены были прибегнуть к чрезвычайным мерам, чтобы сломить сопротивление северских дворян и принудить их к службе в армии Лжедмитрия II. Буссов описал эти меры весьма точно: «Димитрий приказал объявить повсюду, где были владения князей и бояр, перешедших к Шуйскому, чтобы холопы перешли к нему, присягнули и получили от него поместья своих господ, а если там остались господские дочки, то пусть холопы возьмут их себе в жены и служат ему. Вот так-то многие нищие холопы стали дворянами, и к тому же богатыми и могущественными, тогда как их господам в Москве пришлось голодать».{559}
Чтобы уяснить смысл прокламаций стародубского «вора», надо уточнить, кому они были адресованы и какую цель преследовали. Самозванец пытался припугнуть помещиков и одновременно привлечь в повстанческую армию помещичьих людей. Воинскую службу могли нести прежде всего боевые холопы, имевшие необходимые навыки и вооружение. По-видимому, к ним в первую очередь и адресовался Лжедмитрий II. Руководители повстанцев, таким образом, пытались использовать социальную неоднородность дворянского ополчения, противопоставить дворянам их вооруженную свиту и тем самым усугубить развал в поместном ополчении.
Такая мера, как передача верным холопам поместий дворян-изменников, сама по себе не была новой. Писатели Смутного времени утверждали, что Борис Годунов жаловал поместьями холопов, которые подавали ему доносы на опальных бояр.{560} Выступая поборником дворянских привилегий, Лжедмитрий I приказал отставлять от службы детей боярских, «которых Борис Годунов жаловал холопей боярских за довод поместьи».
На основании архивных материалов В. И. Корецкий доказал, что прокламации Лжедмитрия II претворялись в жизнь и поместья, отобранные у изменных дворян, получали как холопы, так и помещичьи крепостные крестьяне.{561} И для тех, и для других условием пожалования земли была успешная служба в повстанческой армии.
Политика руководителей повстанческих сил в Стародубе резко контрастировала с продворянской политикой Лжедмитрия I. Антидворянский характер воззваний Лжедмитрия II подчеркивало то, что заодно с поместьями изменников-дворян «вор» обещал холопам дворянских дочерей в жены. Прокламации стародубского «вора» вызывали страх и негодование в дворянской среде.
Наталкиваясь на трудности с набором войск внутри страны, повстанцы продолжали хлопотать о найме солдат за рубежом.
27 мая 1607 г. «царевич Петр» направил в Рославль грамоту двум ротмистрам, собиравшим для него наемное войско. Тула еще не была осаждена правительственными войсками, и гонец имел возможность добраться до Рославля. Местный воевода князь Д. В. Мосальский, следуя указной грамоте «Петра», составил свою грамоту в Литву, но уже от имени «царя Дмитрия Ивановича и царевича Петра Федоровича». Грамота сохранилась в копии. В конце ее помечена дата 22 июня 1607 г., однако в тексте упоминается, что указная грамота «Петра» доставлена в Рославль 29 июня. Одна из этих дат ошибочна, поскольку грамота Мосальского не могла быть составлена ранее получения грамоты «Петра». При копировании переписчик, скорее всего, допустил ошибку в буквенном обозначении числа и написал 29 июня вместо 19 июня. Менее вероятно, чтобы Мосальский получил указную грамоту из Тулы 29 июня, а выполнил приказ «Петра» лишь 22 июля, поскольку дело не терпело отлагательств.
На основании грамоты рославльского воеводы можно судить, какими путями шла вербовка наемников за рубежом.
Своим сторонникам за рубежом Лжедмитрий II писал, что «должен был до определенного времени скрываться в Литве, чтобы спастись от покушений со стороны Василия Шуйского и его людей», а ныне вернулся в свою вотчину Стародуб, чтобы вступить в борьбу с изменниками.{562} Приглашая наемных солдат из Речи Посполитой, «царик» обещал платить им вдвое и втрое больше, чем они получали на родине.{563} Рассылкой грамот ведал пан Меховецкий. «Именем царика, — писали польские современники, — он рассылал письма, кому хотел».{564} Известно, что «Дмитрий» посылал листы к «рыцарским людям» в Могилев, Оршу, Мстиславль, Кричев, Минск и другие пограничные белорусские земли. Однако шляхта не спешила на помощь русским повстанцам.