Сначала жизнь. История некроманта
Шрифт:
— Вы это что, серьезно? — профессор смотрел на Тося во все глаза. — Вы действительно считаете дары богов тяжелой ношей и едва ли не наказанием?
— Не едва ли, а наказанием, — буркнул Тось. — Если бы от моего можно было так просто избавиться, думаете, стоял бы я тут сейчас перед вами?
— Но ведь дары — это…., это…., - у профессора, похоже, кончились слова, настолько расходилось то, что говорил Тось, с его привычным представлением о мире. — Это высшее проявление божественной Любви, это благословение людям, это….
— Если это любовь, — хмыкнул Тось, — то я эльфийская танцовщица. Скажите своим богам спасибо, что они вас так не благословили, как меня или Миру.
Профессор развел руками.
— Нет, я отказываюсь это понимать. Это просто какое-то крайнее проявление эгоизма!
— Вам бы прожить мою жизнь, посмотрел бы я, как вы запели!
Зал взорвался воплями, кто-то одобрял высказывание Тося, кто-то протестовал. Среди членов Этического Совета тоже не было единства, они громко спорили, причем большая их часть явно была на стороне Тося. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, какую большую предварительную работу он с ними провел.
Конец шуму положил председатель, дав знак секретарю. Тот ударил в гонг, и в зале воцарилась тишина.
— Господа члены Этического Совета и славные жители Тирту! — обратился он ко всем присутствующим. — Ваши эмоции мне понятны, однако предлагаю все же начать процесс так, как положено это делать. Хотя, благодаря инициативе профессора Карлония, мы уже разобрались в некоторых аспектах этого дела, но, хочу напомнить, что существует процедура, которой следует придерживаться. И, исходя из этого, нам сейчас следует выдвинуть кандидатуры защитника и обвинителя. Господин Антосий Черный!
Тось поднялся со скамейки.
— Вы имеете право назвать того, кому доверите вести обвинение от вашего имени. Напоминаю, это может быть любой из членов Этического Совета, исключая, разумеется, меня, как председателя. Либо любой из присутствующих здесь граждан свободного города Тирту, опять же исключая только находящихся при исполнении жрецов, охранников, стенографистов и секретаря. Вам понятны ваши права?
— Да, господин председатель, — склонил голову Тось. — Я доверяю вести обвинение господину Жанурию Высокостильному, — он слегка поморщился от высокопарного прозвища прозаика. — Как писатель, написавший обо мне книгу, он знает о моей жизни почти столько же, сколько и я. Кроме того, ему будет помогать его друг и соавтор Леций Молчаливый. Правда, как вы уже поняли по его имени, эта помощь, скорее всего, будет редкой и негромкой. Ну и, кроме того, вести обвинение также буду я сам в меру сил и способностей. Надеюсь, это не противоречит вашим правилам?
— В целом, не противоречит. Хотя правила предполагают одного обвинителя, думаю, в вашем случае, и коллеги согласятся со мной, мы можем согласиться на предложенный вами вариант. Коллеги? — председатель окинул взглядом членов Этического Совета.
— Я полагаю, что раз уж у нас на процессе три обвинителя, — невинно заметил профессор Карлоний, — то тогда должно быть и три защитника.
После этого замечания члены Этического Совета начали переглядываться, а зал заметно заволновался.
— Если быть совсем уж точным, то защитника у нас два, — председатель окинул профессора Карлония неодобрительным взглядом. — Ведь, насколько я понял, молчаливый помощник господина Жанурия Высокостильного не собирается выступать, а просто намерен помогать советом, следовательно, он не может считаться полноценным обвинителем. В конце концов, помощь, как обвинению, так и защите, может оказать любой желающий, это не возбраняется. Таким образом, обвинение будут осуществлять только двое — господин Жанурий Высокостильный и господин Антосий Черный. И раз уж вы проявляете такую активность на ниве защиты города от нашего сегодняшнего истца, господин Карлоний, то я предлагаю вам занять место одного из защитников. У кого-нибудь есть возражения против этой кандидатуры?
— Протестую! — прозаик резво вскочил со своего места. — Господин Карлоний продемонстрировал резкую личную неприязнь к господину Антосию Черному, он может быть не объективен!
— Защита всегда несколько необъективна, равно как и обвинение, — философски заметил председатель. — Другие возражения имеются?
Прозаик посмотрел на Тося, тот недовольно мотнул головой. Что без толку болтать, если они так и не выяснили, что именно связывает профессора Карлония с Мирой и ее папашей-эльфом. А ведь связь была, Тось это чувствовал всеми частями тела.
— Нет, господин председатель, — сказал Жанурий, опускаясь на скамью.
— Вот и отлично. Кто «за», прошу голосовать.
Большинство членов Совета подняли руки.
— Принято. У кого есть предложения по поводу второго защитника? Может, кто-нибудь желает попробовать себя в этой роли?
В зале зашушукались, члены Этического Совета сидели с каменными лицами и, как ни странно, в обвинители никто не рвался.
— Что, неужели совсем нет желающих?
— У меня есть предложение, — поднялся со своего места профессор Карлоний. — Раз уж желающих не наблюдается, почему бы нам не пригласить в качестве второго защитника города благородного эльфа Аматиниона-э-Равимиэля? Он сейчас находится в комнате для свидетелей вместе со своей дочерью. Уверен, многие из здесь присутствующих подтвердят, что это достойнейший и честнейший господин, и наше разбирательство только выиграет, если он будет принимать в нем участие.
— Протестую! — тут же подскочил Жанурий. — Поскольку в деле упоминается о покушении на честь его приемной дочери, он будет пристрастен!
— Он — сын Ани Милосердной! — срезал его негодующим взглядом профессор Карлоний. — Он не может поступать иначе, как по совести!
— Что-то он не вспоминал о совести, когда хотел увезти Миру, — хмыкнул со своего места Тось.
— Что вы себе позволяете? — возмутился профессор. — Намекаете, что он соврал о своем назначении в Унн?
— Разумеется, соврал, — по-прежнему не вставая, бросил Тось. — Если назначение было настоящим, то эльф давно должен был уехать на новое место работы, а он до сих пор тут отирается.
— Ваши обвинения голословны!
— Мои обвинения очевидны!
— Довольно! — прервал их перепалку председатель. — Кандидатура эльфа отклоняется! Он действительно заинтересованная сторона. Что ж, если у нас нет желающих на место второго защитника, то обойдемся одним, это допускается протоколом. Итак, мы начинаем процесс «Некромант Антосий Черный против свободного города Тирту». Господин Антосий, вам слово!
Тось встал и солидно откашлялся.
— Уважаемый Совет! Достопочтенные жители свободного города Тирту! Я, Антосий Черный, имеющий дар некроманта, прошу у вас справедливости! — Тось почти не волновался, его речь, написанная им в соавторстве с ушлыми литераторами, давно была выучена назубок. — Больше трех лет я жил в вашем городе, у вас на глазах и за это время не совершил ни одного не то, что преступления, но даже просто неблаговидного поступка. Более того, своими скромными трудами я заслужил уважение и доброе отношение к себе многих жителей. Я готов поклясться вам какой угодно клятвой, что причиной всех неправедных деяний, которые мне пришлось совершить в своей жизни, было всего лишь злосчастное стечение обстоятельств, а не моя недобрая воля. Боги свидетели, я всегда пытался жить с людьми в мире и согласии, это окружающие боялись и не понимали меня и, вследствие этого, пытались причинить зло. Я вырос в семье, в которой не было ни любви, ни доверия, ни понимания. Меня некому было учить добру, и мне не к кому было обратиться за помощью и советом. Мои родители давно умерли, но я часто вспоминаю их и думаю, что прояви они ко мне хоть каплю внимания и участия, моя жизнь могла бы пойти совсем по другому пути. Впрочем, я уже давно никого не виню и ни на кого не обижаюсь, судьба наказала их гораздо более жестоко, чем мог бы наказать я. Сейчас я понимаю, что моих родителей, как и всех остальных людей, отпугивал от меня мой темный дар, а не я сам. Но избавиться от этого дара, — Тось картинно развел руками, — я не властен. И рад бы, но не властен. Здесь простирается власть другого существа, гораздо более высокого, чем я.
Тось сделал паузу, и она заполнилась гулкой, напряженной тишиной. Как будто зал внезапно вымер. Хельфа в народе, конечно, не любили, но боялись гораздо больше.
— Так чего же вы хотите, господин Антосий Черный? — не выдержал председатель.
Тось счел это своей маленькой победой.
— Я хочу всего лишь вернуться в свой дом и жить, как любой добропорядочный гражданин Тирту. Я хочу, чтобы меня перестали гнать и травить только за то, что у меня есть дар, и я иногда им пользуюсь, впрочем, не во вред окружающим. Я даже готов признать незаконными все свои действия после моего побега из тюрьмы и выплатить городу штраф за убийство нанятых им черноборцев… Ладно, демоны с ними, с этими деньгами, хотя это и не кажется мне справедливым, платить за тех, кто приходил за моей головой… И, честно говоря, я не вижу ни одной причины, по которой мне можно отказать в моих требованиях. Но если кто-то из присутствующих все же сочтет их несправедливыми, я хочу услышать объяснение, почему это так. Возможно, я действительно чего-то не понимаю в этой жизни. Я закончил, господин председатель!