Снохождение
Шрифт:
Симпатичные лапы, некрупные.
Улыбнулась себе с зеркале. А что, красива, ей ведь красива.
Тонкочувственна в движении, всегда плавна, как всякая хорошая дочь Сидны, сдержанная, во многом даже застенчивая; но что-то всегда есть в её движениях, позах, в её сдержанности, нечто строптивое да неручное.
Потом шемиза, потом пласис, пояс да всё к нему: стамп, кошель, сирна. Поискала у себя, что бы взять из эфирных масел, выбрала смесь сандала с розой. И Ваалу-Миланэ-Белсарра как раз завязывала пояс пласиса,
— Как я? — спросила Миланэ, не глядя.
— Шик-блеск, — подошла сзади подруга.
— Который час?
— Пятый-шестой примерно.
Миланэ пригладила уши, дотронулась к щекам.
— Хильзе.
Молчание.
— Хильзе?
— Тихо! Кто-то приехал!
Только сейчас Миланэ обратила внимание на цокот копыт, который тут же стих.
— Кто? — всё ещё глядя на себя в зеркале, спросила Миланэ.
— Не знаю. Пойду гляну.
Сидя тише мыши, она слушала:
— Есть ли сиятельная Ваалу-Миланэ-Белсарра? — прозвучал низкий самцовый голос в прихожей.
— Да, есть, — отвечала хозяйка-Хильзе.
— Мне поручено сопроводить её к дому сенатора Тансарра Сайстиллари.
— Она занята, но сейчас выйдет. Льва не затруднит ожидание?
— Конечно нет. Я могу ждать сколько потребуется.
— Спасибо.
Двери закрылись и Хильзе влетела в свою комнату, в которой приводилась в порядок и красоту Миланэ. Собственно, всё было готово, но подруга жестом пригласила присесть дочь Андарии на кровать.
— Ещё посидеть? — спросила Миланэ.
— А то.
Миланэ умолкла, сложив руки накрест. Хильзе встала у окна.
— Это Синга всё подстроил.
— Думаешь? — молвила через плечо Миланэ, чуть прижав уши.
— Скорее всего.
— Тогда зачем всё так сложно?
Хильзе пожала плечами и бросила трепать занавесь.
— У патрициев свои причуды.
— Насколько поняла, его род не принадлежал к высокому сословию. Так, богатые дельцы, — Миланэ начала пристально осматривать когти.
— Но отличие патриция дают всякому, кто стал сенатором. Да не в этом суть. Это нечто вроде жеста, знаешь: «Глянь, какой я влиятельный». Ужин с отцом-сенатором. ещё какой-то сюрприз. И ещё, пока ты не растаешь.
— И как же мне себя повести, Хильзи?
— Да как хочешь, — с тяжёлым вздохом сказала Хильзе. — Если всё будет хорошо, так почему бы и нет.
Диковинная штука эта жизнь, подумалось Хильзе. Иные так добиваются хоть малейшей благосклонности рока, ищут окольные пути и сражаются за шанс, другие удивлённо хлопают глазами, получая очередной подарок от доброй судьбы, да ещё сомневаются: брать или не брать…
Когти сами расцарапали занавесь. Хильзе неслышно выругалась.
— Лучше бы Синга сам пришёл, куда-то пригласил. Так было бы честно и красиво, по-моему, — тем временем говорила Миланэ.
— Ну, смотри сама.
— Может мы зря истратили пять сотен?
— Моя мать говорила, что лучше обрести каплю опыта, чем море золота.
— Преувеличение, конечно.
— Как сказать.
Неожиданно слушать такой ответ от Хильзе, которая всегда казалась весьма практичной особой.
— Побывать на ужине у сенатора никому не помешает, и оно того стоит. Это лишь кажется, что никто не заметит.
— Ладно. Пора.
— Посиди ещё, для важности.
— Не могу уже.
Миланэ встала, подошла к подруге. Та продолжала осматривать её, мерить взглядом, что-то прикидывать в уме.
— Расскажешь потом, что там как.
— Конечно, сестра,
— Ну, ясных глаз, чутких ушей.
— Тихого вечера, Хильзе.
Они поцеловали друг друга в щёку, обнялись. Затем Миланэ вышла спокойно, неспешно, и села в предложенное ландо.
— Прошу, сиятельная.
— Моя благодарность.
За нею приехал совершенно незнакомый лев, хмурый и без симпатии, в длинном, не по погоде, плаще, с длинными усами. Он сидит молча, постоянно потирая правую ладонь большим пальцем, со смутным недовольством разглядывая окружающее, иногда зорко поглядывая на неё, как строгий и ответственный сторожевой, которому должно уберечь хозяйское добро.
— Чудесная погода, не правда ли? — чудовищная банальность от неё, но лев ответил исчерпывающе-необычным образом:
— Кости ломит.
Миланэ заметила, что едут они по уже знакомой дороге; но потом свернули, но Миланэ поняла: дом сенатора должен быть вот здесь, в этом богатом районе, возле Императорских садов.
«Мда, пояс этого пласиса держит осанку получше иных корсетов».
Тряхнула браслетом на левой руке. Старая привычка успокаивает.
Мимо проплывали дома, что утопали в зелени.
Поездка не была утомительной, несмотря на гробовое молчание её компаньона-хранителя. Дом сенатора оказался не таким большим, как представляла себе Миланэ. Она ожидала некоей вычурности, роскоши и неумеренности, а оказалось, что это обычный дом зажиточного марнского гражданина: длинный одноэтажный прямоугольник строгой архитектуры. Двери были открыты настежь, веяло пустотой. Миланэ ожидала, что будет полно приглашенных, что будет шум и гам светского повечерья, но ничего такого не наблюдалось и помине.
«Ваал мой, что я помню из патрицианского этикета?..»
Она не раз была на званых ужинах и пирах у богатых особ, главным образом в Сармане, ближайшем крупном городе возле Сидны, но в провинции нравы и манеры соблюдаются не так строго. Но как будет здесь?
Закатные лучи освещали холл.
— Приветствую, благородная гостья дома Сайстиллари. Смею узнать имя? — встретил её лев-управитель.
— Ваалу-Миланэ-Белсарра имеет честь войти в дом Сайстиллари, — незамедлительно ответила дочь Сидны.