Снохождение

mso

— Так Ваалу-Миланэ — из Сидны?

— Да. Я — ученица у порога Приятия.

— О, так значит Ваалу-Миланэ вскоре станет сестрой-Ашаи?

— Миланэ надеется на это. Осталось меньше двух лун моей надежде.

— А как так случилось, что слышащая Ваала пошла на сожжение Оттара? Какое дело привело Ваалу-Миланэ в Марну?

— Пап, Миланэ приехала в библиотеку, — встрял Синга.

— Ваалу-Миланэ, сын. Проявляй уважение.

— Нет, всё хорошо, мы ещё раньше условились обходиться без излишних формальностей. В библиотеку Марны, по поручению наставниц Сидны.

— Надолго? — поинтересовался Тансарр.

— Завтра мне назначено уехать, — ответила Миланэ. — А прибыла я три дня назад.

Тансарр отпил из кубка и закрыл глаза.

— А ещё, пап, Миланэ родом из Андарии.

— В самом деле?

— Да.

— Откуда именно?

— Небольшой посёлок, недалеко от Ходниана.

— О небо, да я ведь родом из Кнасиса! Это совсем рядом. Льенов сорок от Ходниана! Най-най, но не слыхаю от Ваалу-Миланэ нашего родного говора, — вдруг заговорил он, как настоящий андарианец, растягивая гласные и смягчая «л».

— Втай же, как и я от сенатора, — улыбнулась Миланэ, сделав традиционное андарианское просторечное ударение на предпоследний слог. Этот говор, по сути — язык посёлков и маленьких городков Андарии. Миланэ даже стеснялась в дисципларии в первое время, если вдруг он нечаянно проскакивал. Странно, что такая знатная особа, патриций, не гнушается его.

«Подтрунивает?..», — чуть сжалась изнутри Миланэ.

— И что ж, у отца Миланэ есть какое-то дело в посёлке? — спросил Тансарр.

— Не совсем понимаю льва.

— Чем занимается, я имею в виду.

— Он торговец. Как и мать.

— О, и чем он торгует?

Миланэ хотела сказать это ни быстро, ни медленно. Обычно, короче говоря. Но, как всегда, не слишком-то получилось:

— Скотом. А мать — тканями, которые сама же тчёт.

Тансарр повернулся к супруге с очень довольной улыбкой:

— Только у нас в Андарии, милая, могут сказать: ткань тчётся. Львица тчёт ткань. Она изотчала целый локоть, — вздохнул и посмотрел на Миланэ.

Ксаала закивала с дежурной радостью, мол, о конечно, это очень интересно, невероятная деталь, а потом спросила Миланэ:

— Как тебе Марна?

— Каковой может быть столица нашей Империи? Только прекрасной. Я в восторге от Императорских садов.

— О, ты уже успела в них побывать?

— Нет, — почувствовала Миланэ дикий конфуз. — Только проходила рядом.

— Папа, а зачем хальсиды придумали себе новое вероучение? — внезапно вернулся к старой теме Синга. — У них ведь вроде было что-то там. Что, теперь Гельсия будет вся в бунте?

— Прайд хальсидов — лишь часть Гельсии. И то, лишь второй по величине. Все остальные продолжают верить в великую богиню-мать. Впрочем, что я рассказываю, наверняка Ваалу-Миланэ может поведать об этих вещах куда лучше и больше.

— Не так уж лучше и ненамного больше, — улыбнулась Миланэ, пожимая плечами. — В дисциплариях мы не слишком заостряем внимание на варварском вздоре.

Именно так положено говорить: «варварский вздор». Это не её слова, она должна так говорить, ибо только такое небрежение чужими взглядами согласуется с аамсуной.

— Я удивлена, что нечто подобное произошло в Гельсии. Обычно у них очень спокойные верования и ровное отношение к миру; тем более, что среди их аристократии принято тянуться в нашей вере, хотя она им недоступна. Сжечь себя ради своих иллюзий — это, скорее, нечто в духе Востока.

— А что, на Востоке тоже такое есть? — удивлённо вскинул брови Тансарр и даже смахнул прочь прядь гривы.

— Нет, именно о таком не слыхала, но это вполне в их духе, вот те же сумасшедшие шамхаты с реки Нкан… Почти каждый прайд имеет сонм своих богов, сложных мифов, сказок, поверий. Там можно совсем голову потерять; некоторые светские учёные любят в этом покопаться, но это недостойно Ашаи.

— Да какая разница, во что они верят, в конце концов? — махнул рукой Синга. — Их веры бессильны, они могут до скончания времён верить, что происходят от бога грозы, но бросаться молниями так и не научатся.

— Во-первых: кто знает? — улыбнулась Миланэ, поворачивая в ладонях кубок. — Во-вторых, их верования для нас ничтожны, но на их жизнь влияют самым решительным образом. Так что иногда полезно знать такие особенности — они могут идти нам на пользу.

— Например?

Ашаи-Китрах никогда не должна заминаться в разговоре, стесняться речи, мямлить; Миланэ ничего не оставалось, как вмиг что-нибудь придумать или вспомнить, что на ум придёт.

— У меня был случай на Востоке…

— Сиятельная была на Востоке? — почти в унисон спросили супруг с женой.

— Мммм… Да.

— О, я не знал, что дисциплар отсылают на Восток! — Тансарр изумлённо смотрел на Ксаалу. Та кивнула, мол, ещё как отсылают.

— Я не могла увильнуть от этого служения, — сказала Миланэ, словно оправдываясь за плохой поступок. — Ашаи-Китрах не увиливают. Да и мне предполагалось там быть в первую очередь: я знаю траурный церемониал, неплохая игнимара, фармация… Шансов избежать не было.

— И сколько Ваалу-Миланэ там провела?

— Четыре луны.

— Так а что за случай? — заинтересовался Синга.

— Однажды наш легион отправил обоз в тыл, взять припасов. В лесу на него напали драаги. И… одна львица, что была в обозе, в самом начале боя убила их вожака стрелой в шею. Драаги сразу убежали, и поначалу я не знала, почему.

— Струсили они, да?

— Отнюдь. Это те ещё… — Миланэ не сразу подобрала эпитета. — Те ещё звери. Дело в том, что львица для них — нечто достойное и презрения, и сожаления одновременно; самка — это нечто очень жалкое по их мнению, даже неодушевлённое, пригодное только для охоты и рождения; погибнуть от рук львицы для воина-драага примерно то самое, что… хм, идти по лесу, споткнуться о сук и разбить всмерть голову о пенёк. Если бог войны допускает смерть вожака от такой нелепости, то дело явно не сладилось, нужно разворачиваться, а богу стоит принести жертву побольше.