Снохождение

mso

— Как занимательно… — Тансарр очень оживился, бросив и еду, и вина, вовсю начав внимать дисципларе. — А что сиятельная думает о войне на Востоке?

— Как таковой войны я не застала. Полагаю, что там многое изменилось за эти три года…

— Тансарр… Не сейчас, — властно подняла ладонь Ксаала и, кашлянув, поглядела на Сингу. Тот с явной неохотой встал, бросил подушку и подошёл к дочери Сидны:

— Спасибо за ужин. Меня ещё ждут неотложные дела. Ваалу-Миланэ, — приложил он руку к груди. — Отец, мама. Простите.

Тансарр три раза похлопал в ладоши.

Вошёл лев, но не прислужник из дхааров (а Миланэ заметила, что в доме прислуживают именно они), а управляющий, который ранее встретил её. Он подошёл к сенатору и торжественно протянул какую-то вещицу, больше всего похожую на кошель. И сразу удалился.

«Это ещё что? Снова они за своё! Говорила же: не возьму! Да что им до этих денег, всё ими не измеришь-то! Так, идёт ко мне…».

Но далее всё произошло, как во сне. Тансарр отдал супруге эту вещицу, подошёл к Миланэ, близко-близко, и его тога дотрагивалась к её колену, и во взгляде у него было нечто странное: то ли печальная надежда, то ли тихая решительность. Вдруг он — как понимать? — встал на колено и протянул к ней руку смелым жестом, а Миланэ невольно подхватила от неожиданности подол пласиса, навострила ушки, а рот чуть приоткрылся от удивления. А ещё Миланэ замечает всевидящим глазом самки, что супруга Тансарра поднялась с места, с неким многозначительным вздохом, играя вещицей-кошелем, и проходит к большим окнам, что напротив; она смотрит на огни фонарей на улице, где почти ночь.

Всё успела передумать Миланэ, всё предположить, удивляясь странным поступкам четы патрициев; от неожиданности забыла изобразить хоть какой-то жест, да и так сидела, держа правой рукой пласис.

— Посмотри на меня, дочерь Ваала, обращаюсь к тебе, искра Ваала, выслушай слово, львица Ваала, — глухим голосом молвил ей сенатор Тансарр.

Изумлённая, Миланэ всё ещё покоилась, а сенатор продолжал стоять перед нею в преклонении, твёрдо глядя прямо в глаза.

Она поняла, что происходит.

«Ладонь навстречу, скорей!».

— Взгляд мой к тебе, верный сын Сунгов, обратился ты верно, смелый сын Сунгов, для тебя мои уши, добрый сын Сунгов, — поднимаясь, дала она ему хрупкую ладонь, а потом вторую.

Голос не дрогнул, потому что Миланэ повторяла эти слова бесчисленное множество раз. Но до этого они были только пустышкой, упражнением, просто речью безо всякой силы.

Тансарр сжал её ладони, поднялся и уверенно повёл к окнам, где спокойно стояла Ксаала.

Короткий, совсем маленький миг для неё, и нужно успеть решиться: да или нет? Хочет ли Миланэ, чтобы Тансарр из рода Сайстиллари стал её патроном? Она ещё может отказать. А может согласиться. Выбор за нею.

«Выбор за мною. О Ваал, я думала что угодно, я думала он хочет или поблагодарить, или атлас красоты, или просто вежливость, или ещё небо весть что, но я ему нужна как львица-Ашаи, ему нужны дары моего духа, ему нужны мои умения, ему нужна моя преданность; хочет он стать патроном моим — но что же увидел во мне сенатор Империи? Отчего обязана я, Сидны дисциплара, дочерь Андарии, да ещё не сестра, такой чести? Сенатор-патрон. О, мой Ваал».

Тансарр взял с рук Ксаалы вещицу — Дар Обращения. Кошель, туго перемотанный верёвкой, не большой, но и не маленький.

— Прими мою почесть, дочерь Ваала, скажи своё слово, львица Ваала, — спокойно, но торжественно, как и подобает сенатору, произнес Тансарр. Ксаала нетерпеливо покосилась на него. Миланэ ждала, чувствуя, как бегает холод по спине да сдавило горло тихим волнением. Ещё не всё. Не все слова…

— Ведь желаю силы Ашаи, что Сунгам во вечности служит.

Да? Нет? Да или нет? Миланэ, Милани, решайся. Дочь Сидны. Будущая сестра Ашаи-Китрах. Почти сестра Ашаи-Китрах. Гордость матери.

Да.

Счастливая звезда всегда неожиданна — не стоит отвергать подарки судьбы.

Конечно же, да.

— Принимаю я почесть, верный сын Сунгов… — Миланэ, чувствуя жгучую неловкость и умело скрывая её, берёт Дар Обращения.

Двумя руками держи Дар, двумя. Строже взгляд.

— …я согласна служить, смелый сын Сунгов…

Миланэ склонила голову в легком книксене.

— …желания сбудутся, родной мне сын Сунгов.

Её левая рука ненадолго дотронулась к его правому плечу.

В воздухе повисла тишина.

Миланэ слышала своё дыхание и сердце.

В конце зала открылись двери — негромко, но в пленительной тишине звук раздался жалобно и назойливо. Кто-то из прислужников удивительным образом не знал о строжайшем запрете хозяина тревожить, пока дом не покинет Ашаи-Китрах. Гневный взгляд и сжатые скулы были красноречивее всяких слов — нарушитель спокойствия мгновенно прикрыл двери.

— Прошу меня извинить, но сейчас в моём долгу покинуть вас.

Тотчас покинув свой гнев, Тансарр с удивлением посмотрел на Миланэ. Ксаала, зоркая, молчащая, заметила это и поняла, что супруг так и не смог запомнить всех нюансов.

— Конечно. Мы понимаем, Ваалу-Миланэ. Я провожу слышащую Ваала.

Миланэ присела, приложив правую руку к сердцу, пожелала хорошей ночи и поблагодарила за гостеприимство. Ксаала повела её обратно, к гостевой комнате; в доме было удивительно тихо и пусто, и они пока не проронили ни слова, думая о своём. В гостевой она подошла к зеркалу, рассмотрелась, поправила складки пласиса, перевязала пояс; вздохнув, опёрлась ладонями на столик перед зеркалом, и так смотрела на себя с добрую минуту. Осмотрелась вокруг.

«Теперь этот дом имеет ко мне отношение. Ну надо же».

Вышла, очутилась в коридоре. Что ж, пора прощаться и уходить.

— Ваалу-Миланэ, волею судьбы мы стали ближе друг другу.

— Благодарна доброй судьбе.

— Раз уж так, то мы можем перейти на близкое общение?

— Почту за честь, — кивнула Ксаале Миланэ.

— Насколько я помню, ты должна завтра уехать в Сидну, верно?

Миланэ сразу уловила чутьём, безмолвно поймала, что Ксаала много общалась с Ашаи-Китрах. Это чувствовалось по непосредственной, лёгкой манере.