Сны куклы
Шрифт:
Вилохэд, уже направлявшийся в свой кабинет, замер на месте.
— Что? – переспросил он.
— Похороны, дорогущую церемонию в храме, погребение, цветы, памятник и всё это, вы не поверите, для обыкновенного деревянного манекена! Я и сам бы не поверил, если бы в «Вечернем Кленфилде» не прочитал. Об этом потом кто только не болтал, — парень покачал головой, — Меллоун, например, усмотрел во всём этом фарсе деяния злых сил. Кто-то считал, будто прекрасная дама в траурной вуали, что шествовала за гробом, хоронила свою любовь. Любовник её бросил, вот она и устроила их отношениям пышное погребение: купила манекен, одела его в платье бывшего, да и похоронила на кладбище, написав на
Вила же домыслы Турады не интересовали вовсе. Ему хотелось узнать имя и адрес дамы под вуалью, которая заказала церемонию погребения.
— Газета со статьёй всё ещё у вас? – спросил он.
— Да, господин коррехидор, — парень шустро выдвинул ящик письменного стола, порылся и протянул аккуратно сложенный номер «Вечернего Кленфилда».
Вилохэд взял газету, велел подать чай и пригласить госпожу Таками, сопроводив приказание таким суровым взглядом, что у адъютанта не возникло даже желания подтрунивать над чародейкой.
Рика только что пришла, она злилась на Вила за то, что он не рассказал ей правду о Древесном праве, а отделался пустыми отговорками. Её буквально заливала краска стыда, стоило лишь вспомнить разнообразные намёки в Оккунари и Кленовом дворце и совершенно спокойное лицо Вила. «Так бы и врезала по этой холодной самодовольной роже»! – подумала она, для успокоения нервов раскладывая свои папки в хронологическом порядке.
Стук в дверь оторвал её от этого высокоинтеллектуального занятия.
— Доброго вам дня, мистрис Таками, — поклонился Турада, — господин верховный коррехидор Кленфилда приказал вам явиться в его кабинет.
— Приказал? – вскинулась Рика.
— Попросил прийти, — смешался незваный посетитель, у него в памяти слишком свежо было воспоминание о тихом голосе и угрозе четвёртого сына Дубового клана, — вероятно, у него к вам какое-то важное дело.
У чародейки чуть с языка не сорвалось «Древесное право», но она вовремя сдержалась и спросила, идёт ли речь о срочном вызове, и следует ли ей взять с собой саквояж коронера?
— Ничего такого мне неизвестно, — последовал ответ.
Рика пожала плечами и пошла в другое крыло здания к Вилохэду. Турада деликатно отстал.
— В чём причина столь мрачного вида? – проговорил коррехидор. Он, как ни в чём небывало, сидел с газетой и большой чашкой чая в руке. На письменном столе перед ним стояла знакомая чародейке фарфоровая тарелка с любимым печеньем Вилохэда из перемолотых зёрен овса с вкраплениями кусочков шоколада.
— В Древесном праве! – выпалила с порога Рика, — и вашем отношении к данному вопросу.
Коррехидор даже чашку поставил на стол от удивления.
— Вас не устраивает статус-кво, или вы требуете осуществления упомянутого вами права? В таком случае вы выбрали не самое удобное время и место.
— Естественно, нет! – чародейка смутилась, осознав, насколько двусмысленно прозвучали её слова, — я имела ввиду…, то есть хочу сказать, что вы держали меня в неведении относительно одного вопроса, — тут она поняла, что даже под страхом смертельного заклятия не заставит себя высказать Вилу в лицо то, что говорила подруге.
— То есть, вы ставите мне в вину, что я не просветил вас о сущности Древесного права? – сощурился коррехидор, — но, простите, хоть вы и совершеннолетняя девушка, моё целомудрие плюс банальные нормы приличия не позволяют обсуждать некоторые аспекты взаимоотношения полов с посторонними дамами.
— Выкручиваетесь! – заклеймила его чародейка, — а сами, поди, посмеялись от души, пока
— Даже и не думал. У меня в мыслях не было оскорбить вас словом или действием. Я просто старался уменьшить количество таких намёков. Поверьте мне, любые древесно-рождённые жених и невеста в полной мере подвергаются шуткам и намёкам различной степени пошлости.
— Но мы с вами формальные жених и невеста, — возразила чародейка.
— Конечно, однако ж не стоит кричать об этом на каждом углу. Подобными заявлениями вы повредите и своей репутации, и репутации Дубового клана.
— Прикрывать свои собственные интересы интересами клана – низко! – воскликнула девушка, — вы просто надсмехались надо мной.
— И не думал. Во-первых, мне и в голову не приходило, что в вашем возрасте вы сохранили понейшую неосведомлённость по данному вопросу, — проговорил Вилохэд, жестом приглашая чародейку присоединиться, — вокруг вашей братии ходит такое количество слухов, что найти невинную душу среди чародеек также сложно, как — он тут замялся и не закончил фразу, — одним словом, я прошу у вас прощения за то, что исходил из неправильного мнения. В Оккунари и потом я просто старался по возможности смягчить для вас последствия подшучивания древесно-рождённых, многие из которых отнюдь не блещут утончённостью нравов и манер. Во-вторых, я не считаю возможным для себя и для вас пользоваться подобной привилегией, — твёрдо закончил он.
Рике стало неловко. Она ворвалась в кабинет человека и набросилась на него со своими обвинениями, хотя по сути-то дела, её незнание и было её собственным просчётом. Поэтому девушка поправила волосы и спросила, зачем, собственно, её пригласили.
Вил указал на газету.
— Пока мы с вами наслаждались тёплым южным солнышком и любовались старинной архитектурой, в Клефилде произошло одно прелюбопытнейшее событие, — коррехидор постучал пальцем по лежащей газете, — похороны манекена.
Рика чуть не подавилась горячим чаем. Манекен. Кукла. Это как раз по их части.
— Да, да, — кивнул коррехидор, — я по вашим глазам вижу, что у вас возникли те же самые мысли, что и у меня, когда Дурада показал мне газету.
Рике очень хотелось узнать, почему четвёртый сын Дубового клана назвал подчинённого её презрительным прозвищем, но не стала нарушать рабочую атмосферу, показавшуюся ей благодатно нейтральной после их стычки из-за Древесного права.
—На днях в столице произошло знаменательное событие, — прочитал Вил, —внимание граждан столицы привлекли куклы. Да, да, дорогие наши читатели, ваши глаза вас не обманывают, в дорогущем дубовом гробу лежал самый настоящий деревянный манекен, из тех, что выставляют в витринах магазинов модной одежды. К удивлению нашего сотрудника, манекен одели в традиционное артанское шёлковое платье убрали алыми паучьими лилиями, что по традиции символизируют глубочайшую скорбь. За гробом в трагичном молчании следовали двое. Таинственная светловолосая красавица с закрытым траурной вуалью лицом и высокий статный молодой мужчина, рано поседевшие волосы которого припорошил внезапно начавшийся снег. Кем были эти двое, выяснить редакции «Вечернего Кленфилда» нам так и не удалось, а природная скромность не позволила вашему покорному слуге нарушать скорбное безмолвие, тяжёлым бременем упавшее на хрупкие плечи юной красавицы, в торжественной печали следовавшей за гробом, — он перевёл дух, — дальше следуют предположения, одно фантастичнее другого, зачитывать их у меня нет никакой охоты. Большинство из них как раз в духе нашего Меллоуна.