Собеседники на пиру. Литературоведческие работы
Шрифт:
Ценимый еще при жизни критиками и немногочисленными читателями (в том числе Бердяевым, Буниным, Набоковым), Корвин-Пиотровский пока что не обрел в истории русской литературы места, которое он несомненно заслужил. Некоторые его стихи дошли до читателей на родине; они появились в нескольких антологиях последнего времени [760] . В России были также напечатаны две его драмы [761] . Однако до сих пор нет научно подготовленного и комментированного издания его сочинений, хотя таких изданий (правда, весьма различных по уровню редактуры) удостоились многие менее значительные эмигрантские авторы. Будем надеяться, что это дело недалекого будущего.
760
См. хотя бы «Строфы века» (Минск-Москва: Полифакт, 1995. С. 207–209); «Мы жили тогда на планете другой…»: Антология поэзии русского зарубежья, 1920–1990 (Первая и вторая волна). В 4 т. М.: Московский рабочий, 1995. Кн. 1. С. 320–332.
761
Владимир Корвин-Пиотровский. Смерть Дон Жуана, Ночь / Предисл. и подгот. текста Е. Витковского // Современная драматургия. 2 (1990). С. 214–227.
В целом Корвин-Пиотровский — мало исследованный писатель. О многих периодах его биографии, в том числе и важнейших, сохранились лишь скупые, неточные и отрывочные сведения. Загадки этой биографии отчасти объясняются характером поэта. В русской эмиграции он занимал обособленное положение. «Он мог быть сух и даже заносчив, но иной раз обжигал своей горячностью, упорством убедить оппонента в правильности своих воззрений, которые, кстати сказать, не всегда бывали устойчивыми. Некоторыми
762
Бахрах Александр. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж: La Presse Libre, 1980. С. 165.
763
Офросимов Ю. Op. cit. С. 259.
764
Там же. Г. Адамович в письме к Ю. Иваску от 17 апреля 1960 отмечает: «Пиотровский (с самолюбованием)». См. «Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску (1935–1961)» / Публ. Н. А. Богомолова // Диаспора: Новые материалы. Вып. 5. Париж — Санкт-Петербург: Athenaeum-Феникс, 2003. С. 536. Ср. неприязненные замечания Иваска, который встретился с Корвином-Пиотровским по совету Адамовича: «Корвин-Пиотровский — громко звучащая фамилия, не настоящая. Маленький, носатый, юркий — из Гомеля, Могилева… Манерный шут […] все суета, еврейско-иронический смешок» (запись 18 июня 1960 г.). Проект «Акмеизм» / Ред. Н. А. Богомолов // Новое литературное обозрение. 58 (2002). С. 165. О возможном еврейском происхождении поэта см. письма Ю. Терапиано В. Маркову в кн. Минувшее. Т. 24. С.-Петербург: Феникс, 1998.
Детство и ранняя юность поэта восстанавливаются в основном по семейной традиции. Они связаны с украинским городком Белая Церковь неподалеку от Киева. Пейзаж и история этого городка играют в творчестве Корвина-Пиотровского немалую роль. По словам Кирилла Померанцева, все его поэмы «исходят как бы из одной географической точки — из Белой Церкви, точно также, как все картины Шагала исходят из другой такой точки — из Витебска» [765] . Дата и место рождения Корвина-Пиотровского до сих пор всегда указывались следующим образом: «1891, Белая Церковь». Однако архивные материалы позволяют эти данные уточнить. Несколько французских документов, выданных поэту, освобожденному из нацистского концлагеря, определяют дату его рождения как 15 мая 1891 года. В качестве места рождения несколько раз указан Киев (лишь в одном случае — Фастов) [766] . В Белой Церкви Корвин-Пиотровский, видимо, провел детство и посещал гимназию.
765
П.[омеранцев] К. Поражение [рец.]. Мосты. 4 (1960). С. 327.
766
АКП, box 6, folder 35.
Согласно воспоминаниям сына поэта, отец Владимира Корвина-Пиотровского Лев Иосифович был поляком, а мать — смешанного польско-русского происхождения. Будущий поэт имел двух сестер и двоюродного брата. Его любимым школьным предметом была история, но он рано стал интересоваться и математикой, к которой имел склонность всю жизнь [767] . Интерес к поэзии в нем пробудила мать. Семнадцати лет Корвин-Пиотровский пытался поступить во флот, но мать не дала на это своего разрешения. Г од спустя (видимо, в 1909) он стал служить в артиллерийских частях [768] .
767
О математических способностях Корвина-Пиотровского см. Офросимов Ю. Op. cit. С. 254.
768
Частное сообщение сына поэта Андрэ де Корвина (Andr'e de Korvin), профессора математики в Хьюстоне (Техас).
Различные источники утверждают, что семья поэта была дворянской и даже аристократической. «Внебытовую окраску придавало ему еще и то, что носил он фамилию двойную Корвин-Пиотровский и всё не мог приспособиться, какой половинкой звучнее называться. Остановился, наконец, на второй и первые сборники так у него и появились: Вл. Пиотровский», — пишет Юрий Офросимов [769] . Вплоть до 1945 года, иногда и позднее, поэт подписывался второй частью фамилии. Однако со временем он стал настаивать и на торжественной первой части. «Шутя любил поговорить о древности рода Корвиных, напомнить о венгерском короле Матвее Корвине (1458) и о „правах“ его, Владимира Корвина, на венгерский престол» [770] . Свою фамилию он связывал даже с историческими фигурами древнего Рима: то возводил ее к «некоему римскому консулу Метеллу Корвинусу» [771] , то «вел свой род от римского сенатора Марцелла Корвуса, отмеченного Сенекой за красноречие и упомянутого Горацием» [772] . Современники относились к этой родословной без особого доверия [773] .
769
Офросимов Ю. Op. cit. С. 251–252.
770
Гуль Роман. Op. cit. Поздний гость, II. С. 246. Матвей Корвин, занимавший престол в 1458–1490 гг., был одним из наиболее выдающихся средневековых властителей Венгрии; в частности, он установил дипломатические отношения с Русским государством.
771
Бахрах A. Op. cit. С. 162.
772
Офросимов Ю. Op. cit. С. 259. Имеются в виду полулегендарный герой IV в. до н. э. Марк Валерий Корв, воевавший с этрусками, самнитами и др., и консул времен Октавиана Августа — Марк Валерий Мессалла Корвин, друг Горация, покровитель Тибулла и Овидия.
773
Ср., например, Бахрах A. Op. cit. С. 161–162; Терапиано Юрий. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924–1974). Париж — Нью-Йорк: Альбатрос — Третья волна, 1987. С. 239.
Перед Первой мировой войной, в 1913 году, двадцатидвухлетний поэт совместно с Виктором Якериным издал в Киеве книгу «Стихотворения. Вып. 1» тиражом в 500 экз. Позднее он никогда не упоминал об этих ученических стихах. Однако о друге юности Якерине Корвин-Пиотровский не забыл и в конце жизни, в 60-е годы, тщетно пытался разыскивать его в Советском Союзе через знакомую Анну-Лизу Бетцендерфер (Anne-Lise Betzenderfer) [774] . К Виктору Якерину («Кирику») обращено вступление поэмы «Золотой песок» [775] :
774
В АКП (box 7, folder 39) сохранилась копия письма Корвина-Пиотровского к Бетцендерфер (б. д.), связанного с поисками Якерина.
775
См. упомянутое письмо, письмо вдовы поэта к Офросимову от 19 апреля 1966 (там же), письмо (б. д.) Корвина-Пиотровского к Роману Гулю: Roman Gul’ papers // Beinecke Rare Book and Manuscript Library. Yale University, GEN MSS 90, box 8, folder 173.
По словам самого поэта, в Первую мировую войну он был артиллерийским офицером [777] . Позднее, согласно свидетельству Романа Гуля, он участвовал в Гражданской войне на стороне белых — в войсках генерала Бредова, потом в отряде есаула Яковлева [778] . Об этом периоде его жизни сохранилось несколько отрывочных рассказов. Утверждается, что он быстро достиг звания подполковника (на фронте присвоение очередного звания ускорялось), а в Гражданскую войну болел тифом и должен был «уползти из госпиталя на четвереньках», спасаясь от красных [779] . После этого был взят в плен и «чрезвычайно неумело […] расстрелян красными партизанами» [780] . Роман Гуль со слов поэта рассказывает, что белый офицер Корвин-Пиотровский спас от расстрела своего гимназического товарища, коммуниста Лифшица, который в 20-е годы, приехав по делам из Советской России в Берлин, помог ему в издании книги стихов [781] . Все эти сведения трудно или невозможно проверить [782] .
776
Вероятно, именно «Кирик» в 20-е годы сотрудничал в «Красной нови» и «Новом мире»: именем Виктора Якерина подписаны не лишенная юмора статья «Об использовании имени Ленина» (Красная новь. 9 (1925). С. 280–281), рецензия на «Донские рассказы» Шолохова (Новый мир. 5 (1926). С. 187) и др.
777
Корвин-Пиотровский Вл. Автобиографическая справка // Поздний гость, II, с. 217; впервые опубликовано в сборнике: Содружество. Вашингтон: Victor Kamkin, Inc., 1966. С. 527.
778
Гуль P. Op. cit. С. 246.
779
Частное сообщение Андрэ де Корвина.
780
«Автобиографическая справка». Это утверждение повторяется в большинстве опубликованных биографий Корвина-Пиотровского.
781
Гуль. Op. cit. С. 246–247.
782
Биограф Набокова Эндрью Филд говорит, что Набоков считал военные истории Корвина-Пиотровского выдумками. Он же утверждает, что Корвин-Пиотровский мог послужить одним из прототипов Смурова, героя набоковской повести «Соглядатай» (которого, как известно, ловят на «мифотворчестве», связанном с участием в гражданской войне). См. Field Andrew. Nabokov: His Life in Part. New York: The Viking Press, 1977. P. 166; он же, VN: The Life and Art of Vladimir Nabokov. New York: Crown Publishers, Inc., 1986. P. 137. Ср. также Каннак E. Памяти поэта // Верность: Воспоминания, рассказы, очерки. Paris: YMCA-Press, 1992. С. 244.
Из письма Корвина-Пиотровского (4 июня 1931) к сестре Людмиле, жившей в Харбине, мы узнаем, что он оказался в польском лагере, после побега оттуда в 1921 году был интернирован в Германии, получил право работы и некоторое время учился в Берлинском университете [783] . Поначалу пытался жить случайными литературными и окололитературными заработками, познакомился и подружился с Романом Гулем, Юрием Офросимовым, Федором Ивановым, Ниной Петровской, а также с Набоковым [784] . «Облачен он был в военную шинель разнообразных оттенков, не снимавшуюся и в моей комнате», — пишет Офросимов [785] . Затем Корвин-Пиотровский стал работать шофером такси. «Долгое время я очень нуждался, как и большинство русских заграницей, нуждаюсь и теперь, но не так. […] Я, как тебе известно, пишу стихи, критики и издатели относятся ко мне хорошо, но денег это почти не приносит, и потому для более солидного заработка я езжу шофером на извочищьем (sic!) автомобиле. Как видишь, работа эта не очень почетная, но это единственное, чем могут заниматься заграницей русские, вроде меня. Впрочем, мои знакомые не чуждаются меня и при встрече очень вежливо со мной раскланиваются, к огромному удивлению моих немецких пассажиров. Вообще, немцы, едущие в моем автомобиле (автомобиль, конечно, не мой, а чужой), часто обращаются ко мне с расспросами: кто я таков, чем был раньше и пр. Чаще всего, чтобы избавиться от этих расспросов, я отвечаю, что я венгр и плохо понимаю по-немецки. Само собой разумеется, что работа эта очень меня утомляет, но я не падаю духом и думаю рано или поздно купить когда-нибудь собственный автомобиль, тогда можно будет передохнуть», — писал он Людмиле (29 апреля 1931) [786] .
783
Копия письма сохранилась в АКП (box 9, folder 40).
784
Гуль Роман. Я унес Россию, I. М.: Б. С. Г. — Пресс, 2001. С. 115, 172, 257; II, 169; Field A. Nabokov: His Life in Part. С. 165–166.
785
Офросимов Ю. Op. cit. С. 251.
786
Копия письма — в АКП (box 9, folder 40). Здесь и в некоторых других письмах нами исправлены мелкие пунктуационные неточности. Ср. Каннак Е. Op. cit. С. 243–244. Гротескную историю о приключении Корвина-Пиотровского-шофера приводит Набоков в письме к Эдмунду Вильсону (20 января 1945), см. Karlinsky Simon, ed. Dear Bunny, Dear Volodya: The Nabokov-Wilson Letters, 1940–1971 / Rev. and exp. ed. Berkeley: University of California Press, 1979. P. 164–165.
При этом Корвин-Пиотровский стал одним из видных деятелей берлинской литературной эмиграции. Он не только публиковался в периодике, читал свои произведения в кафе и др., но и был редактором издательства «Манфред», руководил отделом поэзии в журнале «Сполохи» (ноябрь 1921 — июль 1923). Некоторое время он обладал «двойственным статусом» полуэмигранта — работал метранпажем в газете «Накануне» [787] , сотрудничал в литературном приложении к ней, по-видимому, ездил в Зааров (Сааров) к Горькому [788] . Эти «примиренческие» настроения могут быть объяснены стремлением увидеть мать и других родственников, оставшихся под советским режимом. «Я все время думал и думаю о своих родных. Все время собирался в Россию, но мне не разрешили въезд на родину» [789] , «…я очень рвался в Россию, и главным образом из-за матери, так как из Берлина я ничем не мог ей помочь. Но в Россию меня не пустили и не пустят» [790] .
787
Гуль P. Я унес Россию, I. С. 182.
788
Офросимов Ю. Op. cit. С. 262–263.
789
Письмо к сестре Людмиле 29 апреля 1931 (см. сноску 31 /В файле — примечание № 786 — прим. верст./).
790
Письмо к сестре Людмиле 4 июня 1931 (см. сноску 28 /В файле — примечание № 783 — прим. верст./).
Поэт считался «веретенцем», т. е. был членом писательского содружества «Веретено», основанного Александром Дроздовым (1895–1963), и входил в его совет, но в декабре 1922 года из содружества вышел [791] (оно окончательно распалось в 1923 году, когда Дроздов уехал в СССР). Летом 1922 года содружество издало альманах под тем же названием «Веретено», в котором Корвин-Пиотровский принял участие вместе с Буниным, Иваном Лукашем, Сергеем Маковским, Пильняком, Ремизовым, Сириным и др. В 1923 году в Берлине под маркой «Манфреда» и под редакцией Корвина-Пиотровского выходил альманах «Струги», собравший подлинное созвездие имен: в нем Корвин-Пиотровский печатался рядом с Айхенвальдом, Балтрушайтисом, Андреем Белым, Пастернаком, Ремизовым, А. Толстым, Ходасевичем, Цветаевой, Эренбургом…
791
См. Новая русская книга. 1922. С. 10, 32.