Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона
Шрифт:
— Мне довелось побывать на поле мучеников. В Лангедоке помнят о чудовищных зверствах. Не представляю себе, чтобы альбигойцы и храмовники могли быть заодно.
— Присвоить награбленное — не значит быть заодно, но нет невозможного под Луной. Перед лицом общего врага вчерашние противники могли и объединиться. В Каркассоне и Фуа такие метафорфозы имели место. Тому есть документальные подтверждения. Моя версия насчет внуков все же выглядит более убедительно. Уже в семнадцатом веке кто-то из Монфоров женился на девице из альбигойского клана Кальве. Наследнички, падре, наследнички. Именно они объединили усилия в поисках катарских и тамплиерских реликвий. По-моему, и к вам проложили дорожку. Нет? Как видите, я ничего от вас не скрываю.
— Вы ошибаетесь, монсеньор. Я ничего об этом не знаю.
— Вы слишком доверчивы, слишком увлечены своими научными изысканиями. Случайно находите манускрипт чернокнижника, обращаете внимание на ремарки Лоренцо, загораетесь интересом, начинаете искать, и пошло-поехало. Затем, как чертик из табакерки, появляется какой-то архитектор, который — вот совпадение! — тоже увлечен тамплиерскими ребусами. Он подбрасывает вам расшифровку строительных знаков. Зачем? Для какой цели? Спросите себя, дон Висенте, насколько бескорыстен ваш друг? Нет ли у него задней мысли? Или, например, родственников, считающих себя потомками героев крусад? Он правоверный католик, этот ваш зодчий?
— Простите? — Висенте задохнулся от возмущения и не знал, что ответить.
— Не сердитесь, падре, я никого не хочу обидеть. Скоро вы все поймете. Сольер умер в январе семнадцатого года, отказавшись от соборования и исповеди. И похоронили его в сидячем положении по неведомому обряду. Необычно для клирика, не находите? И это не досужий вымысел, а факт, отраженный в приходских записях. Все свое состояние он завещал своей служанке и сожительнице Мари Депарнон. Она продолжала вести роскошную жизнь на вилле Бетания, где хранились картины знаменитых мастеров и коллекции античных монет исключительной ценности. При жизни Сольера туда наезжали такие «звезды», как Морис Метерлинк, Стефан Малларме, Клод Дебюсси, а также певица Эмма Кальве. Известная всему Парижу оперная дива снискала прозвище «Весталки Юпитера». Как вам это понравится?.. Бывал там и Иоганн Сальватор фон Габсбург, кузен кайзера Франца Иосифа. Перед самой войной эксцентричный эрцгерцог перевел на счет Сольера значительную сумму. За какие, спрашивается, заслуги?
— У Габсбургов в крови подобные эскапады. Вспомните хотя бы Рудольфа Второго, промотавшего казну на оккультных забавах. — Висенте начал догадываться, что зачем-то нужен Скваронски, который завлекает его занимательными байками, уводя с намеченного пути. Боденшайн, похоже, чувствовал себя несколько неуютно, подыгрывая по мере возможностей. Коллизии, связанные со страшным судом, если и заботили их, то не в первую очередь. Похоже на пробный шар, предварительное прощупывание.
— Рудольф разорился в поисках философского камня, оплачивая шарлатанов, наводнивших Прагу, — вскользь заметил секретарь академии. — Сольер едва ли обладал алхимическими познаниями.
— В его руках могло оказаться нечто значительно большее, — покачал головой Скваронски. — Кто скажет, какой клад хранился в церкви, построенной на фундаменте базилики четвертого века? И был ли он на самом-то деле? Тамплиерские сокровища не ограничивались драгоценными металлами и камнями. К концу крусад орденскую элиту составляли интеллектуалы, мечтавшие о мировой империи. Соприкоснувшись с народами, сохранившими богатейшее наследие древних цивилизаций, тамплиеры многому научились. Они собирали научные манускрипты по всем отраслям знания, включая алхимию и астрологию. Умели предсказывать солнечные и лунные затмения на тысячи лет вперед, появление комет и высоту приливов. Словом, был у эрцгерцога Иоганна какой-то свой интерес. Ведь даже в начале века египетские папирусы, арабские и греческие пергаменты ценились дороже золота… А древние карты, на которых показаны неизвестные в ту эпоху материки?
— Вроде той, что осталась от турецкого адмирала Пири Рейса? — поинтересовался Висенте. — С обеими Америками и Антарктидой?
— И у Колумба, — подсказал ненароком Боденшайн, — и у Магеллана были карты неоткрытых земель.
— Даже так? — непритворно удивился монах.
— Дон Висенте! — патетически воззвал Скваронски. — Будем трудиться рука об руку, и уверен, перед нами откроются поразительные вещи. Неужели вы не знали, что Колумб имел отношение к ордену?
— Очередная легенда?
— Достоверная истина. Вам хотя бы известно, что спасло большую часть рыцарей-испанцев от костра и пытки?
— Они сменили тамплиерский плащ на ваш, госпитальерский. Де Луна, кажется, был одним из первых.
— Так и случилось. Португальский король взял опальных храмовников под защиту, а португальцы, как известно, первыми проложили пути в океан, и произошло это сразу же после учреждения ордена Рыцарей Христа, костяк которого составили бывшие тамплиеры. Принц Энрике, прозванный Мореплавателем, стал великим магистром. Васко де Гама тоже принял обет. Его корабли плавали под восьмиконечным крестом. Тот же знак несли и каравеллы Колумба — «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья». Морские карты и лоцманские записи Адмирал океана получил от своего тестя — потомственного рыцаря.
— Maravilla! — восхищенно воскликнул задетый за живое Висенте. — Чудны дела твои, Господи!
— Cecidit de coelo Stella, — кивнул Боденшайн, переглянувшись с историографом. — Кажется, так написано на гербе дона де Луна?.. Нам стоит объяснить усилия, доктор. Когда вы вернетесь, мы как говорится, все разложим по полочкам. Надеюсь, к тому времени монсеньор будет располагать столь нужной вам информацией. Viribus unitis.
Висенте покидал обсерваторию со смешанными чувствами. Не приходилось сомневаться, что за его уединенными занятиями кто-то постоянно следил. Иначе откуда стало известно о гримуаре с ремарками Лоренцо, об архитекторе и строительных знаках? При всем при том, ни секретарь, ни магистр и словом не обмолвились об организаторах экспедиции в Мегиддо. Не знали, не успели навести справки? Маловероятно. Со всех точек зрения чудной получился разговор, наводящий на размышления.
Авентира двадцать шестая
Уорчестер, штат Массачусетс
Навязчивый образ медитирующего аскета промелькнул при трансляции прямого репортажа из Тулузы, где вступила в строй новая гелиоустановка. Теневым расплывчатым ореолом неукротимый Мунилана дал знать о себе и миллионам телезрителей, наблюдавшим приземление шаттла «Колумбия» на военной базе «Эдвардс». Оба эпизода в определенной степени были связаны с резонаторными экспериментами: «Колумбия» выводила на орбиту спутник, собранный в Силиконовой долине, а в механизм, управляющий зеркалами, была введена микросхема, чутко регистрирующая малейшие колебания солнечной активности. Разборки причин «технического брака» пока не стали достоянием широкой общественности. Тем более, что при контрольном прокручивании посторонний объект исчез. Куда более таинственным выглядело происшествие в обсерватории Маунт Паломар, где по неизвестной причине оказались испорченными несколько фотопластинок, запечатлевших область неба в центре галактики. На обод Млечного пути наложилась цепочка округлых пятен, напоминающих то ли бусы, то ли четки из двадцати двух зерен. На повторно отснятых с компьютера копиях пятен не оказалось. Злокозненный вирус обнаружил свою латентную природу. Возникая в самых неожиданных местах, он непостижимым образом исчезал, затаившись до срока вне времени и пространства. Последняя шутка йога, заблокировавшего прямой обмен компьютерной информацией между осцилляторами, установленными в гробницах «Долины царей» и Хаттусаса, вообще поставила программу на грань срыва. Получив двойное усиление резонанса, Гринблад готов был плясать от восторга, но тут же все полетело к чертям. Из щелей прибора пополз удушливый дым, и если бы не расторопность Хейджберна, метнувшегося к рубильнику, прецизионное оборудование, стоившее сорок пять миллионов, превратилось бы в пепел. То-то были бы удивлены археологи двадцать первого века, обнаружив в доисторическом прахе следы ванадия, индия, осмия и таланта. Что же касается тончайшего золотого покрытия, то его пробило в двадцати двух местах.
Гринблад и Хейджберн ошарашенно уставились друг на друга, пересчитав дыры, словно бы прорезанные лазерным лучом.
— Преисподняя объявила войну, — упавшим голосом уронил Гринблад. — Рехнуться можно.
— Ну, это мы еще посмотрим! — сжав зубы, процедил Брюс Хейджберн и отбил факс в Бостон. — Я так просто не сдамся.
Через три часа пришел ответ. Джонсон предписывал приостановить исследования и вылететь в Мехико, взяв с собой файлы и «клипперы». Аналогичные послания были разосланы по всем точкам, связанным с программой «Эпсилона». Вылет в Гонолулу пришлось отложить еще на неделю, а Рогир ван Вейден спешно возвратился в Преторию.