Собрание сочинений в 10 томах. Том 7
Шрифт:
Некоторое время мы спокойно двигались вперед, хотя не слишком быстро, потому что Орм чувствовал себя не очень хорошо. Когда мы покрыли уже добрую половину расстояния до Белого утеса, я оглянулся и увидел, что нас преследует новый конный отряд человек в сто, который, как я решил, выехал из других городских ворот.
— Хлестните верблюдов, — крикнул я Квику, — не то они все же захватят нас!
Он послушался и понесся вперед крупным галопом. Всадники с каждым мгновением все приближались. Я уже решил, что все пропало, особенно когда заметил, что из-за Белой скалы появился еще один отряд.
— Отрезаны! —
— Похоже, что так, — ответил Квик, — но только эти, по-моему, другого племени.
Я присмотрелся и увидел, что сержант прав. Они действительно были другого племени — впереди них развевалось знамя абати. Я не мог ошибиться, так как хорошо узнал его в то время, когда был гостем этого племени: забавный треугольный флаг зеленого цвета с золотыми еврейскими буквами вокруг изображения Соломона, восседающего на троне. Более того — непосредственно за знаменем, окруженная телохранителями, виднелась тонкая женская фигурка, одетая во все белое. Это была сама Дочь Царей.
Спустя две минуты мы были среди них. Я остановил верблюда и увидел, что кавалерия фенгов отступила. После всех событий сегодняшнего утра у нее, по-видимому, не хватало духа сражаться с численно превосходящим ее врагом.
Женщина в белом подъехала к нам.
— Привет тебе, друг! — сразу узнав меня, воскликнула она. — Кто ваш начальник?
Я указал на Орма, который почти без чувств сидел на верблюде, полузакрыв глаза.
— Благородный чужестранец, — обратилась она к нему, — прошу тебя, скажи мне, что случилось. Я — Македа, правительница абати, та, кого называют Дочерью Царей. Взгляни на знак на моей голове, и ты увидишь, что я говорю правду.
И, откинув назад покрывало, она открыла золотой обруч — символ ее власти.
Глава VII. Барунг
При звуке этого нежного голоса Орм открыл глаза и взглянул на нее.
— Престранный сон, — услыхал я его бормотание. — Вероятно, что-то магометанское. Замечательно красивая женщина, и эта золотая штука очень идет к ее темным волосам.
— Что сказал твой друг-чужестранец? — спросила у меня Македа.
Я сначала объяснил ей, что он страдает от полученного при взрыве сотрясения, а потом слово за словом перевел его речь. Македа покраснела до самых своих красивых глаз цвета фиалок и быстро опустила на лицо покрывало. В воцарившемся неловком молчании я расслышал, как Квик говорит Орму:
— Нет, нет, сэр, это не гурия. Она настоящая королева по плоти, и притом самая красивая, какую я когда-либо видел, хотя она только безвестная африканская еврейка. Придите в себя, капитан; вы только что вырвались из адского пламени. Оно поглотило фенгов, а не вас.
Слово «фенги», казалось, привело Орма в себя.
— Да, — сказал он, — понимаю. Мне лучше теперь. Адамс, спросите у этой дамы, сколько воинов она привела с собой… Что она говорит? Около пятисот? Так пусть они немедленно нападут на Хармак. Наружные и внутренние ворота разрушены; фенги думают, что в дело замешан сам дьявол, и сейчас же побегут. Она может нанести им такое поражение, от которого они не оправятся много лет, но только нельзя медлить ни минуты, пока враги не пришли в себя, а то мы больше напугали их, чем действительно
Македа внимательно выслушала его совет.
— Мне это нравится, прекрасно, — произнесла она на своем древнем арабском наречии, когда я кончил переводить то, что предлагал Орм. — Но я должна спросить мнение своего Совета. Где мой дядя, принц Джошуа?
— Здесь, госпожа, — ответил голос из толпы, и из нее вынырнул довольно пожилой полный мужчина, сидевший на белой лошади. У него была смуглая кожа и необычайно круглые глаза, сильно навыкате. Поверх богато изукрашенной восточной одежды он носил кольчугу, а голову прикрывал шлем с металлической сеткой, охранявшей затылок и уши, что делало его похожим на дородного завоевателя раннего, норманнского периода или крестоносца, но только без креста.
— Так это Джошуа? — сказал Орм, снова начинавший бредить, — Какой петух, не правда ли? Сержант, скажите ему, что стены Иерихона уже рухнули, так что ему не к чему трубить в свою трубу. Мне кажется, что ему в самую пору подошло бы играть на трубе.
— Что говорит твой друг? — снова спросила Македа.
Я перевел среднюю часть речи Орма, отбросив начало и конец, но даже это рассмешило ее, и она расхохоталась и сказала, указывая на Хармак, над которым все еще стояло облако дыма:
— Да, да, дядя Джошуа, стены Иерихона рухнули, и все дело за тем, захотите ли вы воспользоваться этим случаем. Если да, через несколько часов мы будем мертвы или на много лет избавимся от фенгов.
Принц Джошуа сначала поглядел на нее своими большими вытаращенными глазами, потом ответил низким кудахтающим голосом:
— Ты сошла с ума, Дочь Царей? Нас здесь всего пятьсот человек, а фенгов больше десяти тысяч. Если мы нападем на них, они съедят нас. Разве пятьсот могут сражаться против десяти тысяч?
— Сегодня утром три человека сражались с десятью тысячами и нанесли им большой урон, но эти люди не принадлежали к племени абати, — ответила она с горькой усмешкой. Потом обернулась к сопровождавшим ее воинам и крикнула:
— Кто из моих военачальников и Совета пойдет со мной, если я, хотя я только женщина, решусь напасть на Хармак?
Раздались отдельные возгласы: «Я!…» Несколько пышно одетых мужчин неуверенно выступили вперед — и только.
— Вот видите, чужестранцы с Запада! — воскликнула Македа, помолчав немного. — Благодарю вас за ваши подвиги и за совет. Но я не могу последовать ему, потому что мой народ не воинствен. — И она закрыла лицо руками.
Среди ее спутников поднялся ужасный шум, и все заговорили разом.
В частности, Джошуа вытащил огромный меч и стал размахивать им, громко перечисляя подвиги своей молодости и имена фенгов, которых он, по его словам, убил в единоборстве.
— Я говорил вам, что эта жирная собака — первоклассный брехун, — медленно проговорил Орм, в то время как сержант крикнул с отвращением:
— Ну и компания! Доктор, к ним не мешало бы приставить рефери с какого-нибудь лондонского футбольного поля. Фараон, если бы он не сидел в этой корзине, разорвал бы в минуту всю эту шатию. Эй, свинья, — обратился он к Джошуа, который стал размахивать мечом слишком близко от него, — убери свой картонный меч, а не то я расшибу твою жирную голову.