Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

фон Гёте Иоганн Вольфганг

«Александр был зеркалом Вселенной…»

Александр был зеркалом Вселенной — Так! Но что же отразилось в нем? — Он, смешавший в общей массе пленной Сто народов под одним ярмом. О чужом не мысля, не тоскуя, Пой свое, собою будь горда. Помни, что живу я, что люблю я; Твой везде и навсегда.

«Прекрасен мир во всех его обмерах…»

Прекрасен мир во всех его обмерах, Особенно прекрасен мир поэта, Где на страницах пестрых, белых, серых Всегда горит живой источник света. Все

мило мне: о, если б вечным было! Сквозь грань любви мне все навеки мило.

«В тысяче форм ты можешь притаиться…»

В тысяче форм ты можешь притаиться,— Я, Вселюбимая, прозрю тебя, Иль под волшебным покрывалом скрыться, Всевездесущая, прозрю тебя. В чистейшем юном росте кипариса, Вседивновзросшая, прозрю тебя, Живой волной канала заструися,— Вселасковая, в ней прозрю тебя. Фонтан ли ввысь возносится, красуясь,— Всерезвая, и в нем я зрю тебя; Меняет образ облак, образуясь,— Всеразноликая, я зрю тебя. Ковер лугов, и он тебе порукой, Всепестрозвездная, в нем зрю тебя, И если вьется плющ тысячерукий, — О Всесвязующая, зрю тебя. Лишь над горами утро загорится,— Вседобрая, приветствую тебя. Коль небо чисто надо мной круглится,— Всесердцеширящая, пью тебя. Весь опыт чувств, и внутренних и внешних, О Всеучительная, — чрез тебя. Аллаху дам ли сто имен нездешних, Звучит за каждым имя — для тебя.

КНИГА ЧАШНИКА. САКИ-НАМЕ

«И я там был, где сиживал любой…»

И я там был, где сиживал любой, Со всеми вместе и с самим собой. Они кричали, напивались всклень Или молчали — как пришелся день. А я сидел с мозгами набекрень И думал о любимой: как она? Не знаю, что с ней, знаю, что со мной, Ведь есть душа, которая верна Лишь той, что мучит, только ей одной. Где грифель, где бумага из бумаг — Сказать: так это было, только так!

«Сижу один…»

Сижу один, Сам себе господин. Вино тяну, Хорошо одному. Ни мне, ни я никому не мешаю, Сижу — и о своем размышляю.

«Мулей, по слухам, на руку нечист…»

Мулей, по слухам, на руку нечист, А пишет чище трезвого: артист.

«От века ли существовал Коран?..»

От века ли существовал Коран? Не очень-то я в этом понимаю. Иль человеком сотворен Коран? Я и об этом ничего не знаю. Что книгой книг является Коран, Я, мусульманин, истиной считаю. Но что вино от века — не обман: Когда я пью, я это понимаю. И что напиток ангелами дан — Не выдумка: я это нёбом знаю. Я пью и буду пить, а тот, кто пьян, Смелее бога зрит — я так считаю.

«Во все лета мы пить должны!..»

Во все лета мы пить должны! Мы в юности и так пьяны, А в старости, как захмелеем, Так на глазах помолодеем. Тускнеют от забот глаза, А промывает их — лоза.

«Что

расспрашивать — вино…»

Что расспрашивать — вино Строго нам запрещено! А уж пьешь, так не жалей, Только лучшее и пей. Пьянство — грех, но грешен вдвое Тот, кто пьет — и пьет помои!

«Пока ты трезв, тебе…»

Пока ты трезв, тебе И дрянь по нраву, А отхлебнул вина — И судишь здраво. А лишнего хватил — И все едино. Так научи, Гафиз, Где середина? По мне, натура всем Предел положит: Кто не умеет пить, Любить не может. Но, пьяницы, и вы В виду имейте: Не можете любить, Так и не пейте!

«Что ты так мрачен — черней, чем тьма?..»

_{Зулейка}

Что ты так мрачен — черней, чем тьма?

_Хатем

Видишь ли, тело — это тюрьма. Душу неправдой содержат в ней, Тесно — не повернуть локтей. Чтоб ей из тела не убежать, Тело решили в путах держать. Дважды в темнице… Вот и ответь, Как ей, легко ли это терпеть?

«Если уж тело — тюрьма души…»

Если уж тело — тюрьма души, Что же так жаждет тюрьма, скажи? Не заливайся она вином, В ней и душа бы жила добром. Но за бутылью бутыль вина Льется — и буйства душа полна; Схватит бутылку и хватит так, Что разукрасит дверной косяк!

«Не ставь перед носом бутыль, идиот…»

_{Кравчему}

Не ставь перед носом бутыль, идиот, А лучше налей, тупица! Будь ласков тот, кто мне подает, А то Айльфер помутится.

_{Чашнику}

Эй, мальчик милый, поди сюда, Чего ты стоишь у входа? Ты будь мне чашником — и тогда Вино будет слаще меда.

ЧАШНИК

говорит

Ну-ка, рыжая — не шастай, Не вертись, когда пируют. Подаю я господину, И меня он в лоб целует. А тебе — готов поклясться — Дружба чистая прискучит, Эти щеки, эти груди Друга до смерти измучат. Так проваливай отсюда! Ты хитра, да все я вижу. Задремлю я на пороге, Но пройди — во сне услышу!

«О нашем опьянении…»

О нашем опьянении Молва недаром шла, Но есть такое мнение, Что и молва мала. Обычно опьянение К рассвету валит с ног, Мое же опьянение Ни сну, ни дню не впрок. О, это опьянение Любовью, этот страх, И день и ночь смятение И смута на устах. И сердце в опьянении Растет от песен так, Что даже отрезвление Не отрезвит никак. Вином, любовью, гением И днем и ночью — в дым Небесным опьянением Я мучим и томим.