Собрание сочинений в одном томе

Рубальская Лариса Алексеевна

Мона Лиза

В давно ушедшие века Творила мастера рука — Водила кистью по холсту, Дарила людям красоту. Был, может, солнцем день пронизан, А может, дождь унылый лил, Когда улыбку Моны Лизы Он человечеству дарил. Мона Лиза, вечности портрет, Мона Лиза, в чем же твой секрет? Мона Лиза, тают времена, Тайну знаешь ты одна. Наутро выпал первый снег, И улыбнулась ты во сне, Забыв заботы и дела, Как будто что-то поняла. А может, мастер в давней жизни И в неразгаданной судьбе Писал улыбку Моны Лизы И молча думал о тебе?

Служебный роман

Веткой клена в золоте листвы Ты вошла в весну моей любви, Голосом своим меня тревожа, Ветром в жаркий день ворвалась. Посмотрела в зеркало тайком, Проглотила в горле горький ком. Не влюбляться так неосторожно Ты себе клялась тыщу раз. Дней привычных грустный караван Вдруг замедлил ход И свернул с пути. Может быть, служебный наш роман Кто-то не поймет, Кто-то не простит. Зря глаза ты прячешь от подруг, Будто перед ними ты грешна. Все равно все поняли вокруг — Осенью случилась весна. Ну и что ж, что при всех посторонних Мы с тобою друг с другом на «вы»… Кто сказал, что в любви есть законы, Тот не знал настоящей любви!

Кто сказал, что с годами…

Вот опять быстрый день догорел и погас, Затихают шаги за окном. Я люблю этот тихий, полуночный час, Когда мы остаемся вдвоем. Как хочу я тебя уберечь от тревог, От невзгод и ударов в судьбе. Сколько б ни было в мире путей и дорог, Я пришел бы, родная, к тебе. Я все мысли твои понимаю без слов, Никого нет на свете нужней. Кто сказал, что с годами проходит любовь, Ничего тот не знает о ней. Без тебя не могу я ни жить, ни дышать, Рядом быть я хочу каждый миг. Если есть в этом мире родная душа, Как прекрасен и солнечен мир. Не хочу я скрывать свое счастье от всех, Мне дурная молва не страшна. Ты забвенье мое, горько-сладостный грех, И безумные ночи без сна. Я под утро усну у тебя на плече. Я в плену твоих ласковых рук. Но разрушится ночь поворотом ключей, Наши встречи — начало разлук.

Напрасные слова

Плесните колдовства В хрустальный мрак бокала. В расплавленных свечах Мерцают зеркала, Напрасные слова — Я выдохну устало. Уже погас очаг, я новый не зажгла. Напрасные слова — Виньетка ложной сути. Напрасные слова Нетрудно говорю. Напрасные слова — Уж вы не обессудьте. Напрасные слова. Я скоро догорю. У вашего крыльца Не вздрогнет колокольчик, Не спутает следов Мой торопливый шаг. Вы первый миг конца Понять мне не позвольте, Судьбу напрасных слов Не торопясь решать. Придумайте сюжет О нежности и лете, Где смятая трава И пламя васильков. Рассыпанным драже Закатятся в столетье Напрасные слова, Напрасная любовь.

Очередь за счастьем

От автора

Год назад я с подругой была в Японии. Однажды мы гуляли по территории одного из прекрасных храмов. Вокруг росли неведомые деревья — клиптомерии, буддистские символы. И вдруг я вижу — стоит длиннющая очередь из детей. Интересно, думаю, может быть, там подарки какие-нибудь раздают? Подхожу ближе и вижу — посреди храма стоит высокий деревянный столб, в котором выдолблено сквозное отверстие. И дети, подсаживая друг друга, по очереди пролезают через него и оказываются по другую сторону столба. Я долго смотрела и не могла понять: зачем они это делают? Тут подошла моя японская подруга Мидори и объяснила, что это не столб, а священное дерево. И тот, кто пролезет насквозь, будет счастливым. И получалось, что детки эти стоят в очереди за счастьем.

Я подумала, что обязательно напишу об этом. Потому что вся наша жизнь — это и есть очередь за счастьем. Кому-то везет — достается оно в больших количествах, а кто-то слышит за спиной: «Вас тут не стояло…» А кто-то встанет в эту очередь, весело спросив: «Кто последний? Я за вами!..» Да еще и другу или подружке очередь займет. Просто, как в магазине. Вот и я когда-то встала в эту очередь за счастьем — и с ночи очередь занимала, и на холоде мерзла, и в жару мучилась в этой очереди. Всякое бывало, пока я его, счастье свое, получила. Не толкалась, никого не отпихивала. Даже пропускала некоторых. И прилежно двигалась к нему навстречу. Все как у всех.

И о чем бы ни писала я стихи и песни, все они о тех, кто стоял в очереди за счастьем.

Лариса Рубальская

Очередь за счастьем

Сиавасэ нара, тэ о татако!!! — поют японцы всех возрастов и по любому поводу. И при этом хлопают в ладошки. Сиавасэ — это по-японски СЧАСТЬЕ. И если ты СИАВАСЭ, то хлопай в ладоши — так переводится эта нехитрая песенка. Боже мой, сколько раз я подпевала и прихлопывала японским туристам, колеся и летая по просторам Советского Союза! И тогда мне казалось, что вокруг все — сплошные счастливцы, и забота у них только одна — не забывать про это петь под собственные аплодисменты. Мне было хорошо — новые лица, места. Люди, проходящие мимо, оборачиваются — это кто же умница такая, по-японски щебечет так красиво?

Японцы любили меня, смеялись моим шуткам, запоминали русские песни, и мы пели их все хором. И, конечно, одаривали меня всевозможными подарками — зонтиками, часиками, колготками. Правда, принимать эти дары в те годы было делом криминальным. Вроде, если из капиталистических рук зонтик, к примеру, возьмешь, то тут же родину и продашь.

А я, наоборот, влюбляла японцев в мою страну, в мой город, и зонтики и часики брала с легким сердцем. Еще бы! У меня сроду ничего такого не было. А колготки стоили столько, что мне даже смотреть на них было не по карману.

Однажды мне одна из японок сказала, миллион раз извинившись, что, хоть и жара, в Японии не принято ходить женщинам без чулок. И протянула мне пакетик, в котором лежало три пары колготок! Я еле дожила до вечера — надеть счастье это! Первый раз в жизни! И хорошо, что три пары — как раз у меня две подружки — Надька и Нинка. Всем и достанется.

Лето — туристов большой наплыв. И чем больше их, тем больше у меня колготок. Ура! А тут собрание устроили там, где я переводчицей работала. И на собрании этом строго объявили, что какая-то там Илларионова у шведского туриста в подарок шапку из лисы взяла. И ее выгоняют с работы, потому что родина в опасности бывает из-за таких Илларионовых. Никаких подарков! Ни-ни! А то — вслед за Илларионовой этой несчастной!

А у меня как раз группа большая уезжает. Все садятся в автобус, я стою рядом — чемоданы считаю. А рядом построился тот, кто гневную речь про продажу родины на собрании толкал, за мной наблюдает.

Глава делегации заходит в автобус последним и передает мне красивый пакет, полный колготок, и еще зонтик там вырисовывается. А я глазки строгие сделала и по-японски ему защебетала — сейчас, мол, не надо. А как от гостиницы отъедем, я возьму. Японец произнес — ХАЙ! — ДА по-ихнему — и занял место в автобусе.