Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы

Дюрренматт Фридрих

Франк Пятый. Все, что мы сделали, мы сделали ради наших детей.

Молчание.

Бёкман. У вас есть дети. И для меня дети — самое высокое, самое чистое, самое невинное. Я всегда тосковал по детям. Не по своим — мы, управляющие, вообще-то скептически настроены по отношению к собственной наследственной массе — по детям из приюта или что-то в этом роде. Я всю жизнь мечтал основать приют. Но теперь все позади.

Франк Пятый. Крик! Это же был крик.

Оттилия. Пойли Новичок со стариком Хеберлином в подвале.

Франк Пятый. Бедный Лукас Хеберлин, добрый

Лукас Хеберлин…

Бёкман. Прощайте. Завтра вы увидите меня снова. В бухгалтерии. На своем посту. (Уходит направо.)

Франк Пятый. А еще говорят, что в мире бизнеса нет гигантов.

Берет книгу, начинает читать.

Оттилия. После Бёкмана останется два миллиона. Они достанутся нам.

Франк Пятый (кладет книгу на письменный стол). Оттилия! Бёкман — мой лучший друг.

Оттилия. Ты не хочешь взять его деньги?

Франк Пятый. Не для нас, для наших детей.

Франк снова принимается за чтение.

Оттилия. Ну так как?

Франк Пятый. Оттилия! Ты все время заставляешь страдать мою душу.

Сзади справа Пойли втаскивает гроб и исчезает с ним спереди справа.

В кабинете дирекции Оттилия садится рядом с Франком на канапе, сжимая его руку.

Оттилия.

Положение… О, мне известно: Что ни предприми, куда ни ткнись, — Ах, когда бы дело делать честно, То с делом вместе Сам рухнешь вниз. Что натворю я, будет шито-крыто. Пусть не по чести жила, но хоть — Детишки будут чисты и сыты, Детишки будут чисты и сыты. Они ведь моя кровь и плоть! Все мои грехи на этом свете — Лишь ради детей, ради детей! В счастье жить имеют право дети! В том числе эти — Мои, ей-ей! Что натворю, — все будет позабыто! Пусть не по чести жила, но хоть — Детишки будут чисты и сыты, Детишки будут чисты и сыты. Они ведь моя кровь и плоть!

10. Братец и сестрица

Авансцена пуста. Слева Герберт втаскивает гроб на середину просцениума, взламывает его с помощью лома.

Герберт. Это не папочка.

Франциска втаскивает второй гроб.

Герберт взламывает и его.

Герберт. Тоже не папочка.

Франциска. Я сразу смекнула: похороны-то дутые.

Герберт. К счастью, мы нашли папочкины мемуары.

Франциска. Типичный случай: он хочет утаить от нас свой банк, а вот дневник он, видите ли, должен вести.

Герберт. Самое время взять лавочку в свои руки.

Франциска. Самое время дать старикам пинка под зад.

Танец

меж гробами.

Герберт.

Я Оксфорд посещал, узнал я Там жизни праведный секрет: Из многих в мире идеалов Свят лишь один: их вовсе нет. Необходим порядок стаду. И свиньям — хлев. И тот, кто всех Слабее, значит — навзничь падай! Лишь сильный вылезет наверх. Мой накрепко девиз усвой: Дуй, добрый ветер, в парус злой! С наукою такой вдвоем, Сестрица, сразу и начнем Мы будущее завтра днем.

Франциска.

В Монтрё училась я, — узнала Там жизни истинный секрет: Страданья… радость… значат мало. А чувства? — выброси в клозет. Отдавшись раз, потом пускала Я всех мужчин к себе в кровать. Во всем быть профессионалом Решила, — деньги стала брать. Проникнись знанием моим И спи с любой, как я с любым! Имея стаж такой, вдвоем, Мой братец, запросто начнем Мы будущее завтра днем.

Герберт. Их преступлением было не то, что они скрыли от нас банк…

Франциска. О прекрасных семейных денечках на Боденском озере я вспоминаю с удовольствием.

Герберт. Их преступлением было решение ликвидировать банк вместо того, чтобы повести дело по-новому.

Франциска. Честность — вопрос не духовной жизни, а организации.

Герберт. Чтоб ее блюсти, требуется значительно большая беспощадность, чем для свершения дурных дел.

Франциска. Только настоящие мерзавцы в состоянии творить добро.

Герберт. Из-за их расхлябанности ситуация стала почти безнадежной.

Франциска. Мы уж как-нибудь справимся, братец.

Герберт. Полагаюсь на тебя, сестрица.

Франциска. Я стала любовницей министра финансов.

Герберт. Я отделал Пойли Новичка.

Франциска. А скоро я приземлюсь в постели президента.

Оба.

Мы, молодежь, ступаем твердо

Герберт.

Из ваших чресл на свет дневной!

Франциска.

(В час, когда Бог воскликнул: «К черту!»,

Герберт.

А черт вскричал: «О Боже мой!»)

Франциска.

На месте вакханалий ваших