Собрание сочинений. Т. 14. Деньги
Шрифт:
Но Золя опирался не только на воспоминания. Колониальная политика Третьей республики усовершенствовала демагогические методы, которыми пользовалось правительство Империи, прокладывавшее французской торговле путь на Восток под флагом «защиты христианской цивилизации». В связи с этим приобретали злободневность и мечты Гамлена, и финансовые аферы Саккара, и религиозный камуфляж «цивилизаторской» роли Всемирного банка.
История этого банка, которая могла бы показаться фантастической, не была целиком продуктом воображения Золя. Жизнь и смерть Всемирного банка довольно точно воспроизводит историю Всеобщего Союза — мощного банка, быстрое процветание и мгновенный крах которого вызвали целый ряд катастроф в финансовом мире Европы. Но это происходило не в 60-е годы, а лет на пятнадцать позже, при Третьей республике.
Всеобщий Союз, опиравшийся
Пытаясь оправдаться, Бонту подробно, с техническими деталями, рассказал всю историю в книге под названием «Всеобщий Союз» (1888). Золя нашел в этой книге готовую канву своего романа со всеми финансовыми объяснениями и подробностями. Со скрупулезностью, свидетельствующей о его страсти к «документу», он воспроизвел всю историю банка, вплоть до начального и наивысшего курса акций. Сохранен и тип финансового «гения», дельца с большим опытом и темным прошлым, авантюриста крупного плана, уверенного в своем успехе во время самых рискованных предприятий. Даже «Сокровищница гроба господня», о которой втайне мечтают католики — клиенты Всемирного банка, подсказана книгой Бонту.
Но у Золя были и другие материалы, может быть не менее эффектные и поучительные. В 1860-е годы огромное впечатление на общество произвели судьбы двух банкирских домов, напоминавшие фантастическую сказку.
Братья Перейры в молодости были тесно связаны с сен-симонизмом и принимали участие в сен-симонистском органе «Глоб» (1830). Не имея никаких средств, старший брат после нескольких лет настойчивых стараний сумел убедить кого-то в необычайной выгоде и общественной полезности железнодорожного строительства и пустился в финансовые предприятия. Так он осуществлял идею Сен-Симона, «ассоциацию мелких капиталов». Это было началом акционерных обществ, которые, по словам П. Лафарга, оказались в данный момент необходимыми для развития капитализма. В скором времени братья Перейры управляли десятками крупнейших обществ, владели капиталами, с трудом поддававшимися исчислению, и, естественно, вступили в борьбу с Ротшильдом. Затем, в 1867 году, в момент наивысшего процветания, произошло сильное падение акций, основные предприятия, на которые опирались Перейры, были ликвидированы, и Ротшильд воспользовался разгромом, чтобы приложить к своим капиталам несколько новых миллионов.
Еще более любопытна была карьера Миреса. Так же как Перейры, в начале своей деятельности он не имел ничего, но благодаря рискованным и счастливым спекуляциям вскоре стал ворочать многими сотнями миллионов. Железные дороги, промышленные предприятия, рудники, пароходства, строительство жилых домов, займы иностранным государствам, операции, охватывавшие Европу и Ближний Восток, сделали его на несколько лет самой заметной фигурой в финансовом мире Европы. В его руках находилась значительная часть прессы, которая помогала ему осуществлять его грандиозные и рискованные предприятия. 1860 год был апогеем его славы. Затем стало известно, что он скупает свои собственные акции, ревизия обнаружила какие-то неправильности в ведении дел, громадные предприятия рухнули, а сам Мирес был арестован и приговорен к пяти годам тюремного заключения. Разумеется, выгоду из этого извлек Ротшильд.
И Перейры и Мирес после краха утверждали правоту и законность своих спекуляций. В частности, Мирес в нескольких сочинениях оправдывал практику акционерных обществ, которую он считал сугубо демократической и прогрессивной.
Золя воспроизвел
Из биографии Миреса, обладавшего буйным темпераментом и в минуты увлечения доходившего иногда до рукоприкладства, заимствован один из самых «натуралистических» эпизодов романа, ссора Саккара с Делькамбром. Под именем Делькамбра изображен известный в свое время адвокат Шедетанж, выступавший еще в 30-е годы в шумных литературных процессах на стороне предпринимателей. При Второй империи он занимал должность генерального прокурора Парижского суда. Мирес играл в этой ссоре роль, которую Золя отдал Саккару. Сцена ссоры воспроизведена в романе приблизительно так, как ее рассказывали сплетники 1860-х годов. Шедетанж отомстил Миресу после того, как тот потерпел крах и попал в руки правосудия. Нравы Империи и психология ее деятелей в этом эпизоде вскрываются с поразительной яркостью. Фигура генерального прокурора, отмщающего за свои отвратительные обиды своею властью сановника, одновременно и живописна и показательна.
Золя совсем не знал биржевого дела, когда решил писать свой роман. Он стал изучать материалы и консультироваться со специалистами. Большую помощь оказала ему книга Эрнеста Фейдо («Мемуары биржевика»), бывшего биржевого служащего, а затем известного романиста, слывшего во время Второй империи одним из самых выдающихся «реалистов». Много полезных сведений дал ему издатель Эжен Фаскель, тоже когда-то работавший на бирже. Золя беседовал и с крупным биржевым деятелем Жоржем Леви, у которого также добыл много интересного. Золя и сам посещал биржу и в своих черновых заметках подробно описал ее внутренние помещения и шумы: общий неясный гул, шарканье ног, голоса, раздающиеся в разных местах биржи и выкрикивающие непонятные для непосвященного слова, — целую симфонию, которую он пытался воспроизвести в романе.
Он долго размышлял о том, кого сделать главным героем. «Наверно, нужно предпочесть какого-нибудь бедняка, который служит у банкира-еврея, знакомится у него с делом, потом сам становится банкиром». Очевидно, эта первоначальная мысль была навеяна биографией Перейра. Затем Золя решил сделать героем Аристида Саккара, уже знакомого читателю по второму роману серии — «Добыча».
Саккар придумал себе имя, весьма для него подходящее: по-французски оно значит «грабитель». С таким именем, говорит его брат-министр, можно попасть на каторгу или заработать миллионы. Унаследовав от своей матери Фелисите Ругон честолюбие, он полон буйных вожделений, как и его отец, и это мешает ему в делах. Саккар обладает психологией, довольно характерной для «пирата биржи» и развивающейся на благодатной почве Империи.
В образе Саккара заключена целая философия, которую он и излагает в своих речах. Он убежден в том, что смысл жизни заключается в наслаждении. Таков, по его мнению, закон природы. С ним нельзя бороться, но нужно признать его и свободно следовать его велениям, отбросив ложные запреты христианской морали. Добродетель, честность, самопожертвование — все это выдумки, мешающие человечеству в его погоне за наслаждением.
Саккар развивает так называемую «философию успеха».
В спекуляции, утверждает он, заключается приманка жизни. Это вечное желание, заставляющее бороться и жить. А потому — долой законы! Они созданы для тех, кто не может их обойти. Всякое средство годится, если оно приводит к успеху. Свое откровенное мошенничество Саккар прикрывает правом сильного, борьбой за существование.
Еще в пятом романе серии, «Его превосходительство Эжен Ругон», Золя изобразил в своем герое такого «сильного» человека, который является просто ловким мошенником крупного плана. «Сильных» людей, менявших свои убеждения ради власти и денег, во время Империи было сколько угодно. Таковы были герцог Морни, Барош, Парье, таков был и Эжен Руэр, прототип Эжена Ругона. Молодежь, воспитанная в атмосфере Империи, восхищалась Анри де Марсе и Вотреном, героями Бальзака, а Флобер еще в 1869 году, в «Воспитании чувств», говорил о «практических молодцах, стремящихся к выгоде и беснующихся как каторжники». Основная мысль, которая проходит сквозь все эти произведения, заключается в том, что «сильная» личность неизменно оказывается слабой и терпит полное и безнадежное поражение. «Спекуляция губит только неумелых», — говорит Саккар. Но она погубила и его, искусного, и не потому, что у него не хватило миллионов.