Собрание сочинений. Том 3. Гражданская лирика и поэмы

Кирсанов Семен Исаакович

Стратостат «СССР»

В воздухе шарь, шар!

Шар созрел, кожурою обтянутый тонко, и сентябрьским румянцем звезды налился, и сорвался, как яблоко, как ньютоновка, не на землю, а с ветки земли в небеса! Отступал от гондолы закон тяготения, не кабину, а нас на земле затрясло. Вся Москва и Воздушная академия отступала, мелькала, а небо росло. Им казалось, что зелень — это трава еще, это сделался травкой Сокольничий парк. Это был не Пикар — это наши товарищи по совместной учебе, по тысячам парт. Мы все с замирающим сердцем фуражки

задрали наверх и тянемся к стратосферцам, к втянувшей их синеве. В том небе никто еще не был, еще ни один аппарат, и вот в девятнадцатом небе советские люди парят. И в это синейшее утро ко мне на ворот плаща упала дробинка оттуда, как первая капля дождя. Взлет стратостата и бег шаропоезда [2] , финиш машин, перешедших черту, — все это нами ведется и строится в век, набирающий быстроту. Нам не до стылого, нам не до старого. Шар растопыривай! Небо распарывай! Юность сквозная, жизнь раззадоривай, — черт его знает, как это здорово! Как я завидую взвившейся радости! Я как прибор пригодился бы тут, взяли б меня как радостеградусник. Чем я не спирт? Чем я не ртуть? Эту глубокую, темную ширь я б, как фиалку, для вас засушил. Где ж это виделось? Где хороводилось? Нам это выдалась быстрая молодость! Молодость вылета в шумное поле то, в семьдесят градусов верхнего холода! Чтобы повсюду росли и сияли нашей эпохи инициалы, будет написано сверху небес здесь и на блеске заоблачных сфер — смелости С свежести С скорости С и радости Р.

2

Шаропоезд — поезд монорельсовой конструкции, созданный инженером Н. Г. Ярмольчуком в 1932–1934 годах. Поезд двигался на шарообразных колесах с встроенными в них электродвигателями, которые располагались в полукруглых желобах под деревянной платформой (в полномасштабном проекте платформа должна была быть бетонной). Примечание сканериста.

Легенда о музейной ценности

1

В подземных пластах под новой Москвой, в гнилом ископаемом срубе, был найден холодный, совсем восковой мужчина в боярской шубе. Он весил без малого десять пудов, упитанный, важного чину; ни черви, ни почва, ни плесень годов не тронули чудо-мужчину. Врачи с удивлением мерили рост, щупали мышцы тугие, одни заявили: — Анабиоз! — Другие: — Летаргия!

2

Боярин лежал, бородатый по грудь, в полном здоровье и силе, и чтобы усопшего перевернуть, грузчиков пригласили. Натерли эфиром лоснящийся зад, зажгли инфракрасную лампу, и доктор боярину вспрыснул лизат — пятнадцать сияющих ампул. Лизат в инструменте клокочет, а тот просыпаться не хочет.

3

Боярин молчит, боярин ни в зуб, — лежит, как положено сану. Профессор вгоняет ему в железу два литра гравидану. Решили прием увеличить на литр, уже

гравиданом боярин налит, но все ж от чудовищной дозы лежит, не меняя позы. Гормонов ему втыкают в бедро, рентген зашибают в брюхо, и физики атомное ядро дробят над боярским ухом.

4

Тут грузчик к нему проявил интерес: — Профессор, да вы разиня! Со мной при себе поллитровочка есть из коммерческого магазина. — Нашли у боярина рот в бороде, бутылка гулко забулькала, — боярин светлел, наливался, рдел и вдруг растаращил буркалы: — Холопы! — боярин вскочил и оре. — Замучу! — оряху спросонок. — Кто, смерд, разбудиша мя на заре? Гоняхом сюда закусону!

5

Отъелся боярин, — вари да пеки! От сытных хлебов беленится, крадет у соседних больных, пайки, — вконец обнищала больница. За ужином требует водки литр, орет по-церковному в градусе. И сдали его, как порядок велит, в Коопхудмузлит, а там обалдели от радости! — Чистый боярин! — Худмуз упоен, ищут боярину место: и грязен и груб, но все-таки он — историческое наследство.

6

И дали жильцу подземных руин гида из «Интуриста». И тот объясняет: — Мосье боярин, вы спали годочков триста. Москвы не узнаете — долгий срок, асфальт, фонари повсеместно. Вот — телеграф, а вот — Мосторг, а это вот — Лобное место. — Боярин припал к родимым камням, ни слова не молвит, а только «мням-мням». Упал на колени и замер, и мох обливает слезами.

7

Боярин по родине начал грустить, лишился обличия бодрого; эксперты решили его поместить в домик боярина Федорова. Сидит он и жрет грязнущей рукой свое древнерусское крошево. Любители ахают: — Милый какой, обломок проклятого прошлого! — Славянский фольклор изучают на нем, и даже в газете объявлено: «В музее сегодня и ночью и днем показ живого боярина».

8

Он как-то «жидом» обозвал одного явного украинца. Худмуз восхищается: — Выручка во! Боярин доходней зверинца. — Не раз посетитель наследством избит, Худмуз восхищается очень: — Какой полнокровный боярский быт, живуч, симпатяга, сочен! — А если доносится мат из ворот, Худмуз снижается в шепот: — Тише, боярин передает свой творческий опыт…

9

Но вскоре великодержавный душок закрался в душевную мглу его: он создал со скуки литкружок в жанре Клычкова и Клюева. Боярин скандалит в пивной вечерком цыгане волнуют боярина, орет, нализавшись, тряся шашлыком: — Тапёр, наяривай! — Изящные девочки ходят к нему, ревет патефон в боярском дому, и, девочек гладя и тиская, боярин гнусавит Вертинского.