Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
— Ступайте в дом, грейтесь, — сказал лесник.
Сухов тоже пошел вслед за всеми, но хозяин остановил его.
— А тебе курс даден, валяй.
— Да я Паньку хочу взбудить. Какого же чорта, ей-богу…
Лесник, повернув Сухова за плечо, сказал:
— Не теряй времечка, валяй. Коня-то сдуру чужого не забери. Валяй, валяй. К вечеру там будешь. — И, войдя в сени, заложил дверь изнутри на щеколду, потом поглядел в «глазок».
Сухов вынул из холщового мешка, что висел на седле, три яйца, ломоть хлеба,
Лесник вошел в комнату.
— Чаю попьем, да и перебазируемся, — сказал он. — По вашему следу как бы гостей не было.
В тот самый день, когда происходила ссора в лесной сторожке, в городке X., на квартире у заведующего районным отделом народного образования Никиты Васильевича Коротеева собрались подпольщики, делегаты квартальных бригад. Председательствовал секретарь горкома Медников. Заседание было посвящено итогам действий отряда за последние две недели. Слово имел Коротеев:
— За последние четырнадцать дней городское партизанское движение, товарищи, пережило многое. Численно оно сократилось — террор, страх, голод, доносы, но качественно возросло и окрепло и, что важнее всего, накопило новый опыт.
Вспомним, как действовали мы в сентябре. Взорвали склад с боеприпасами, раз пятнадцать портили связь, подожгли комендатуру, порознь уничтожили десять немцев. Всё. Какие потери мы понесли? Сто человек расстреляно из числа жителей, да наших попалось добрых двадцать пять душ.
Потом немцы усилили бдительность, удесятерили террор, активность населения пала, мы стали перед опасностью полного отрыва от города, от народа.
В чем ошибки сентябрьской тактики?
Ошибки сентябрьской тактики следующие:
а) мы действовали изолированно от масс — первое;
б) мы брали курс исключительно на большие, шумные дела, пренебрегая малыми, — это вторая ошибка;
в) Мы действовали по шаблону, воевали, как вообще партизаны, большими группами, забывая, что городские бои — одиночны, что поля городских сражений — это не только площади и улицы, но, главным образом, отдельные дома.
Учтя это, мы быстро перестроились, и что же, чем можем похвалиться за первые две недели октября?
Семнадцатью домовыми пожарами от неизвестных причин. Сорока разобранными печами в домах, предназначенных для постоя немцев. Больше чем тремя сотнями разбитых окон в домах, уже занятых немцами. Заражены ящуром все коровы и телята на скотном дворе комендатуры. По пятому и шестому разу свалены телеграфные столбы к железнодорожной станции. Одно крушение поезда. Три столкновения грузовиков на тракте. И как общий результат всех этих мероприятий — снижение немецкого хамства, боязнь выходить по ночам в одиночку, тяга их солдат из нашего городка.
Есть у нас одна такая активистка из третьей бригады, номер ее девятнадцатый. Натопила она немцам, что у нее на постое, баню, да и закрыла вьюшку до времени — один помер, пятерых увезли в околоток. Другая, из одиннадцатой бригады, работала по принуждению в их гарнизонной прачечной и сожгла двести комплектов белья, да так хитро — комар носу не подточит. Появилась недавно и такая старушка: две недели поила немцев недокипяченой водой, пока не свалились они с расстройством желудков…
Делегаты негромко засмеялись.
— Оно верно, что смешно. Но ведь, как ни говорите, и то дело.
Есть еще один парень у нас. Взяли они его воду возить для автопарка. Возит парень воду с утра до утра, трудится всем на удивление, а у них машина за машиной из строя. Понять не могут. А он что сделал?
Они на ночь из радиаторов начнут воду спускать, а он между делом позакрывает крантики. Утром, глядишь, у десяти — пятнадцати машин прихватило радиаторы, вышли машины из строя.
В чем, значит, успех? Вовлекли в свое дело маленьких, рядовых людей — вот и успех.
Борьба с оккупантами в городе — дело новое. Приходится учиться на ходу. Нужно в самом процессе борьбы находить и новое оружие и новые методы.
Мы вот все говорим о себе: мы — партизаны. Это неверно, по-моему. Какая у нас, к чорту, малая война? У нас новая, еще небывалая война, в которой действия гигантских армий взаимосвязаны с выступлениями народа. Мы — сито, сквозь которое вперед и назад пройдет немец. Пока наши армии вынуждены отходить, мы дезорганизуем немецкий тыл и взвинчиваем немецкие нервы, но вот начнут наши теснить немцев — и тогда уже не о дезорганизации придется говорить. Тогда мы должны хватать и бить, жечь, душить, препятствовать их отходу и спасению.
Мы — сито, сквозь которое пройдет немец. Чем мельче сито, тем лучше. Из этого вытекает и тактика: пятьдесят мелких дел наших важнее одного нашего крупного. Не сражениями возьмем, мы, а бытовой войной, чтобы самый воздух был нетерпим для немца, чтобы он боялся есть и пить, боялся ночи и дня, боялся луны и солнца, громкого крика и шопота.
За последнюю неделю мы очень многого добились словом. Вы видели, на стенах домов появились надписи углем по-немецки? Мы написали:
«Имена всех мародеров и убийц нам известны. Куда бы ни скрылись они — мы достанем их».
И перечень: «Капитан Вегенер — убийца. Лейтенант Штарк — убийца и вор».
Мы имеем сведения, что на немцев надписи эти произвели гнетущее впечатление.
Надо больше говорить с народом. Подбодрять его, оживлять, внушать ему веру в победу и разоблачать перед народом всю сволочь, что продает родину.
С завтрашнего дня на всех стенах будет написано:
«Список объявленных вне закона. Каждый может убить подлецов Игнашева, Суркина, Василькевича, Трохину, продавшихся немцам».