Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
— Убивать детей — это ведь страшно. Не смотрите никогда, как убивают детей. В маленькое, слабое тельце вгоняют свинец, и оно тает на глазах. Дети — они даже сопротивляться боли не умеют, они — как стеклянные — бьются сразу…
Глаза Коротеева давно были полны слез, и он едва сдерживался от рыданий.
— Теперь о вас, — с трудом сказал он. — Чем вам помочь?
— Все свое я сделаю сам, — ответил учитель, проводя рукой по глазам. — По совести говоря, весь вопрос был в Константине. Но если вы возьмете его, тогда все.
— Я бы взял
— Понятно. А дело — всегда дело. На всякий случай, если доберетесь до Чупрова, скажите ему — сегодня я жгу немцев.
— Хорошо.
Коротеев подобрался к раненому мальчику и взял его на руки. Дрожащие руки доверчиво охватили его шею. Коротеев уткнулся в ручонку и заплакал, заплакал навзрыд.
— Тихо, не плачь, дядя, — услышал он тихий шопот на ухо. — Выберемся, дяденька, ты только меня не бросай.
И, целуя грязные, шершавые детские пальцы, Коротеев едва выждал, пока учитель погасит свет и выпустит их в коридор. И как вышел в опасность — забыл обо всем. Сказал только одно:
— Молчи. Как бы ни было больно — молчи.
И Константин в ответ только прижал к себе его голову.
С тех пор как Сухов отправился в штаб фронта, прошло много дней. О нем не было ни слуху, ни духу. Между тем народ сходился к Петру Семеновичу Невскому со всех сторон, и надо было решать, как поступить с отрядом. Чупров настаивал на том, чтобы не ждать Сухова, а самим взяться за формирование, и писал, что такого же мнения и представитель райкома, который сейчас живет у него, у Чупрова, и скоро будет в штабе. Невский медлил.
Но однажды глубокою ночью Чупров постучался в строжку лесника и, не снимая тулупа, не сбив снега с валенок, вошел в горницу, сердито разбудил Невского и, показывая рукой на входящего Коротеева, сказал:
— Вот это и есть делегат из райкома, я тебе писал. Вот, пожалуйста, обсудите положение.
Петр Семенович, спавший одетым на печи, быстро спустился вниз.
— С прибытием. В чем дело?
Коротеев поздоровался, раскрыл блокнотик и, морща лоб, перелистал его.
— Я, Петр Семенович, к вам двух колхозников по срочному делу привез.
— А на какой предмет? — спросил Невский.
— Как на какой предмет? — Коротеев откинулся и удивленно поглядел на Невского. — А, как по-вашему, политической работой будем мы заниматься или нет?
— Политической? — переспросил Невский.
— Вот именно.
— Вам видней, поскольку вы из райкома, — ответил лесник.
— Значит, будем вести, — закончил Коротеев.
Вошли двое колхозников. Невский взглянул на них — обоих он знал лет десять.
— Вот они обращаются к вам за помощью, — сказал Коротеев. — Немецкий комендант велел сдать всех коней к завтрашнему полдню, по двум колхозам это даст семьдесят пять коней и семьдесят пять саней…
— Выручи, Семеныч, угони наших лошадок к себе в лес, — сказал один из пришедших. — Сделай набег на нас, а мы организуемся, чтобы тебе полегче было.
— Ежели ты не поможешь, больше не к кому, — сказал и второй.
— Как, Федор? — спросил Невский Чупрова. — Ты что скажешь?
— Да чего тут говорить, угнать — и все. Подавай приказ, завтра сделаем. Только вот при тебе предупреждаю: будет какая измена — они первые под наган. Это уж так условимся.
Колхозники встали.
— Спасибо за выручку… Пойдем, Федор, договоримся.
Невский с Коротеевым остались одни. Наталья и Павел спали на другой половине, их дружный храп отдаленно доносился, как скрип раскрытых на ветру ворот.
Коротеев долго не начинал разговора, выжидая, не начнет ли Невский. И точно — лесник не выдержал.
— Бери-ка ты, товарищ Коротеев, команду, а я у тебя на послуге буду, — сказал он, взял Коротеева за руку и хлопнул ладонь о ладонь. — Какой я командир?
— Ты командир неплохой, народ тебя знает и верит тебе, — так же, как и Невский, на «ты», просто ответил Коротеев. — Мое дело — помочь тебе.
— Дал бы ты мне книжку какую или инструкцию… Может, написано где обо всем, как действовать?
— Книг много, да тебе они сейчас не нужны, Петр Семенович.
— Как не нужны? Партизанское дело не новое, оно исстари велось, опыт есть.
— Нет, дорогой мой, никакого опыта для нашей войны. Таких партизан, как мы, было совсем не так уж много. Те, что были, мало на нас похожи. Ну что ж, были партизаны и у Петра Первого, их действия против Карла Двенадцатого на Украине отличались большим размахом, да кто они были — драгуны, часть регулярной армии, они только на время отрывались от основных войск, да и решали несложные тактические задачи. Австрийцы, в эпоху войн с пруссаками Фридриха Великого, создали тип партизана, уже более близкий к нам. Венгры, хорваты и сербы пронеслись тогда через всю Германию и даже перебрались за Рейн. Да что тебе сказать! Наш Александр Васильевич Суворов первую свою известность получил за партизанский набег на Ландсберг в Семилетнюю войну… А Платов, а Денис Давыдов, а Фигнер!.. Большие люди. Нам: с тобой надо и у них учиться, и у старостихи Василисы, — слыхал о такой? — да она, к сожалению, дневников после себя не оставила. Нам с тобой надо учиться и у старых большевиков-подпольщиков, у наших партизан гражданской войны, а больше всего — у самих себя… Мы с тобой обязаны и о посевной думать, и школы мы обязаны открывать… Кстати, сколько школ у тебя закрыто немцами?
Невский с грустной нежностью поглядел на Коротеева.
— Двадцать три школы, — сказал Коротеев, заглянув в блокнот. — Видишь, какое оно дело?
— Вижу. Не по мне.
— Н-ну… Лишь бы дым прямо шел, не беда, что труба кривая, — рассмеялся Коротеев. — Не годы растят, а работа. Захочешь — справишься.
— А что, Никита Васильевич, если мне самому в штаб сходить? — спросил Невский. — Вот я слушаю тебя и слушаю, и страх меня берет за этого Сухова. Сходить разве мне самому?