Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Рождественский Роберт Иванович

Старая записная книжка

Где же она пропадала? (Поиски – труд напрасный!)Вновь я ее листаю,с прошлым — глаза в глаза.В этой потертой книжке, будто в могиле братской —мертвыетелефоны,мертвыеадреса…Уже ничего не поправишь. Уже ничего не скажешь.И не напишешь писем.И не дождешься звонков…Вот на пустой странице — Шукшин Василий Макарыч.А перед этим — рядышком —Симонови Смеляков…Как поименный список армии перед боем(хватит работы санбатам, разведчикам и штабам!).Ояр!Куда же ты, Ояр?!Не отвечает Ояр.Сумрачно и таинственно палец подносит к губам.Строки в потертой книжке все еще смотрят призывно.Все еще дышат, требуют, вздрагивают и говорят.Я имя читаюи слышу глуховатый голос Назыма:«Брат, мы давно не виделись…Как поживаешь,брат?..»Трудно

листать страницы.Видеть фамилии тяжко…Зимний полуденный Вильнюс.За незастывшей рекойулица Малонёи.«Стаська! – кричу я. – Стаська!»Он улыбается грустно. Машет нездешней рукой.Старая, старая книжка.Буквы поблекли.Однакоимя любое — словно прикосновенье к огню.Строчка:«Звонить Паруйру!!» Два восклицательных знака.Может, звонил.Не помню.Больше не позвоню.Старая книжка свидетельствует, жалует и обвиняет.Как черный квадратик в «Вечерке» — каждый ее листок…Где ты, Кузьмич?Откликнись!..И комнату заполняетнеповторимо протяжный, скорбный луконинский вздох…Я позабыл о времени, старую книжку листаю.Вся она —будто исповедь осиротевшей семьи…Рана моя открывшаяся.Память моя святая.Други мои – товарищи.Вечные судьимои.

Последняя песня Арно Бабаджаняна

Вы не верьте в мою немоту.Даже если я вдруг упаду,даже если уйду,то не в землю уйду.Я не в землю, а в песню уйду.Будут яблони осень встречать,и посыпятся звезды в траву.И пока на земле будут песни звучать,в каждой песне я вновь оживу.Я открою глаза и проснусь,гляну в небо и вновь улыбнусь.Вздохом ветра вернусь,хрустом снега вернусь,эхом ласковой песни вернусь.И обрушится дождь голубой.Будут листья дрожать на ветру.И пока на земле существует любовь,не умру я, друзья, не умру.Пусть в долину помчатся ручьи!Пусть очнутся в садах соловьи!Я люблю эту жизнь, и все песни своия писал ради этой любви.Вы не верьте в мою немоту.Даже если я вдруг упаду,даже если уйду,то не в землю уйду.Я не в землю, а в песню уйду.

День

И опять он рождается в зябком окне.Барабанит в стекло,будто просит помочь.В нем — коротком, еще не потерянном дне —непрерывная боль,сумасшедшая мощь!..«Суета!» – говоришь? «Принесет – унесет?»Говоришь, что поэту гораздо важнейо бессмертии думатьи с этих высотобращаться к векам через головы дней?..Я не ведаю,чем тебя встретят века…Для спешащего дня я кричу и шепчу.И останется после хотя бы строка —я не знаю.Я знаю.Я знать не хочу.

Возраст

Г. Юшкявичюсу

А мы еще мотивы молодежные поем!А мы еще с тобой – ого! — такие же, как прежде.О том, что годы катятся, по детям узнаем.Не по своим, а по чужим,которыхвидим реже.Еще по пляжу движемся, выпячивая грудь.И чей-то голос, чей-то взгляд пронзает, как рапира!Но вечером все чаще накатывает грусть,что деньопять закончился,а в бокопять вступило.Нет, мы еще – в порядке! Нет, мы еще – вполне!Никто из нас не думает ни о каком покое…Но говорим друг с другом (когда наедине)о женщинах —все меньше.Все больше —о погоде.Еще мы за застольями сидим без маеты.Не уставая вроде бы и даже не пьянея…Но мельче с каждым годом газетные шрифты.А лестницы привычные —все кручеи длиннее.

Убегающие от инфаркта

Рано утром на асфальте запотелом,по-над речками, где стылая вода,занимаемся мы очень важным делом —от инфаркта убегаемкто куда.Убегаем! — Сомневающихся маним.Убегаем! — Брось лениться! Выходи!..Мы бежим. И одного не понимаем:вдруг инфаркт не за спиной,а впереди?Вдруг, во имя непроверенного фактасоблюдаяи диету, и режим,мы-то думаем, что шпарим от инфаркта,а тем временембежим к нему,бежим!..Может, ждет он нас с улыбкой неживою,чтоб дотронуться до каждого рукой.И сказать потом, качая головою:«Добежал-таки?..Ах, шустренький какой!..»Только мы иначе жить уже не можем.Мы бежим!И слаще нету ничего!..Обгоняет нас планета,словно тожеубегает от инфаркта своего.

О дураках

В городах над рекой, в городах без реки,рядышком с намисовершенно спокойно живут дураки,сколько —не знаю.Только знаю, что дело совсем не в числе(лишние стрессы).Даже больше скажу: дураки на землеочень полезны.Развиваться бы, двигаться без дураковжизньперестала!(Так в каком-то лесу истребили волков —зайцев не стало.)Что ж, дурак есть дурак. Не проймешь ты его,честное слово!Ондо гроба – дурак.Иногда — своего.Чаще — чужого.Пуля – дура, конечно. Но дура из тех,что —убивает…А без крови победа, без пота успех —так не бывает!Это — вечное правило жизни.И ямыслю конкретно:дураки существуют, чтоб воля твоязрелаи крепла!Чтоб шагал ты уверенно и тяжело,жилбез предела!Чтоб назло дуракам, прохиндеям назло —двигалосьдело!Чтоб твои — безутешные прежде — зрачкисилой мерцали!..Нам нужны дураки.Чтобы недуракибылибойцами.

Иронический романс

Знакомый поэт, находясь во хмелю,сказал мнес гримасой довольною:«А знаешь, ведь я тебя даже люблю!..По-своему, правда…По-своему…»Забавные фразы срываются с губ,срываются часто не вовремя…По-своему любит тайгу лесоруб.По-своему любит.По-своему.Он эту любовь почерпнул не из книг,ее ощущатькаково ему?!По-своему любит барана мясник.По-своему любит.По-своему.Наверно, и эта любовь — не обман,поскольку натуройусвоена…Ведь в общем-то и человека комарпо-своему любит.По-своему.Любовь свою к нам он докажет не раз,докажет, коль будет позволено…С другой стороны, и сметану карасьпо-своему любит.По-своему…Свое отмеряют часы и годапоэту, дантисту и воину.Мы ближнего любим…Но все ж иногдапо-своему любим.По-своему.

Певица

Над столом — афиши давние, гитара.Фотографии на стенке —в два ряда…А певица патефон заводит старый:«Вы послушайте, как пела ятогда!..»Вспоминает о каком-то адмирале.О Гурзуфе.О свиданиях потом…Все поклонники давно поумирали.Так давно,что даже верится с трудом.Жизнь кружила, уходила постепенно,ни забыть, ни возвратить ее нельзя…А певица повторяет:«Как я пела!..»И слезятся подведенные глаза.И на миг в них проступаетотсвет бывший.И взлетает вверх бессильная рука…Но красавица с желтеющей афишина хозяйку домасмотрит свысока.И она сидит, вздыхая потихоньку.«Как я пела, – говорит, —болею, жаль…»И плывет щемящий голос в патефоне.Он забыл уже,кому принадлежал.

«Это женское уменье…»

Это женское уменье,словно тыщу лет назад,странно и одновременнождать,молитьи ускользать.Быть собой, не повторяясь.Верить клятвам, не шутя.Приближаться, отдаляясь.Оставаться,уходя.

Встреча

– Здравствуй! Кого я вижу?! Больно глазам!..Прямо как в сказке: вдруг, посреди зимы —летнее чудо!Вот и не верь чудесам…– Здравствуй!..Действительно, вот и встретились мы…– Дай мне опомниться…До сих пор не пойму:вышел из дома, а ты навстречу идешь…Помнишь,какое солнце было в Крыму?..– Помню…Теперь мне больше нравится дождь…– Я же тебе написать обещал.Но, знаешь, не смог!Сперва заболел. А потом навалились дела…Ты понимаешь: работа! Падаю с ног!..– Я понимаю.Я писем и не ждала…– А помнишь, как я сердолики тебе искал?И рано утром ромашки бросал в окно…А помнишь, как мы смеялись у Синих скал?– Помню…Сейчас это все и вправду смешно…– А помнишь, как мы на базаре купили айву?Как шли по дороге,а рядом бежал ручей…Послушай, а как ты живешь?…– Да так и живу…– А помнишь?..– Помню.Не знаю только — зачем.

«Знаешь, я хочу, чтоб каждое слово…»

Алене

Знаешь,я хочу, чтоб каждое словоэтого утреннего стихотвореньявдруг потянулось к рукам твоим, словнососкучившаяся ветка сирени.Знаешь,я хочу, чтоб каждая строчка,неожиданно вырвавшись из размераи всю строфуразрываяв клочья,отозваться в сердце твоем сумела.Знаешь,я хочу, чтоб каждая букваглядела бы на тебя влюбленно.И была бы заполнена солнцем, будтокапля росына ладони клена.Знаешь,я хочу, чтоб февральская вьюгапокорно у ног твоих распласталась.И хочу,чтобы мы любили друг другастолько,сколько нам жить осталось.